[Фантастический рассказ о коммунизме]
Шуршание шин по асфальту, негромкое урчание водородного двигателя.
Новый салон ещё пахнет кожей пополам с ароматизаторами.
Автомат Калашникова в чехле рядом с сиденьем, бита с искусной резьбой лежит на пассажирском сиденье.
Ритм бьётся в наушниках.
Подмигивают включенными фарами встречные автомобили.
Босой залип в смартфоне, ставит лайки очередной тёлке, чтобы на следующий день ему перепало, Лысый опять возится со своим старым пистолетом. Сколько раз ему говорили, чтобы он сдал эту рухлядь в переработку, но он всё равно сопит, утирает выступивший на лбу пот рукавом и пытается суметь в неполную разборку.
Пистолет достался ему от прадеда. По крайней мере, он так сказал однажды. Как оно есть на самом деле, не знает никто.
Очкарик развлекается со своим ноутбуком, глядит через общественные камеры наблюдения на улицы спящего города. Да, уже не нужно взламывать полицейские сервера. Коммунисты решили, что нейросети можно заменить всеобщим доступом, бесплатным интернетом и облачными хранилищами. Пожилые и скучающие люди стали недреманными наблюдателями, стражами общественного порядка.
Матрёшка вздохнула, поворачивая на Каменку, перестраиваясь на свободный ряд.
Возможно они оказались правы. Кривая преступности падала вниз как брошенный камень, с постоянным ускорением. В прошлый месяц городские службы отчитались о полутора тысячах установленных камер, в этом по новому городскому плану — ещё две тысячи. Объективы торчат из каждого угла, поблёскивают на груди особо сознательных граждан, висят на портупеях и шлемах силовиков, встроены в автомобили и даже в очки.
Время тотальной фиксации каждого чиха. Хорошо ещё, что далеко не каждый чих теперь считается преступлением. Государство, избавленное от необходимости пополнять бюджет штрафами, попросту отменило львиную долю запретов, оставив лишь самые очевидные. Запрет на умышленное повреждение имущества и запрет причинения физического вреда гражданам. Остальное было отдано на откуп сознательности граждан обновлённой страны.
Позади, перебивая задорные ритмы, прогудел клаксонами огромный серый внедорожник — Путеевские выражают респект.
Мигнула им аварийкой и ребята отвалили в сторону.
— Может в кафешку забуримся? — внезапно предложил Босой. Лысый даже перестал насиловать пистолет, Очкарик заинтересовано качнул патлами.
— Можно, — выкручивая руль Матрёшка довернула влево, искоса поглядывая на бортовой экран с картой города. Поблизости было всего два приличных кафе — "Лозовая" и "Ударинка".
Название ей понравилось. Ударинка...
Она покатала слово на языке как горошинку.
У-да-рин-ка.
"Кричу лишь... Воу воу воу, палехче!" — Босой вывел музыку со смартфона на автомобильные динамики, открыл двери, басы качают на всю улицу.
Прохожие заулыбались, кто-то начал снимать видео, кто-то водит по экрану стилусом, безуспешно пытаясь поймать звук на распознаватель, узнать кто исполнитель, откуда песня.
Хихикнула в кулачок. Глупые, трека нет в сети.
Это её песня.
Это её голос захватывает их внимание.
Льётся вдоль по улице, стучится в стёкла проезжающих автомобилей.
Юркий коптер скользнул мимо, выгрузил упаковку какого то местного сока прямо на капот их внедорожника и жужжа шмелём унёсся выполнять другие заказы.
— Ты заказал? — Босой кинул Очкарику банку. Тот как водится не поймал, смешно замахал руками едва не уронив напиток на ноутбук.
— Нет, — поправив очки товарищ откупорил банку, сделал глоток, — Да и когда б я успел? Мы только что приехали.
Постучал по клавишам.
— Заказ с гражданской карты №82031942. Прикрепленное сообщение...
— Я справа... — прочитал Лысый, глядя Очкарику через плечо.
Вся компания повернула головы.
Стоящая у яркой, канареечного цвета иномарки высокая брюнетка отсалютовала банкой лимонада.
Матрёшка подняла свою в ответ.
Напиток оказался приятным, тело взбодрило лёгкой прохладой.
Влезла в салон, пошарила в бардачке.
Трое парней смущенно отвели глаза — подруга детства уже давно красивая женщина.
Очкарик засмотрелся и тут же получил леща от Лысого.
— Нужно обновить, — в руках Матрёшки затрещал рулон.
Липкая лента ярко жёлтого цвета крест накрест легла на переднюю дверцу.
Их личный символ. Бунтарство в чистом виде.
Умышленный вандализм и порча общественного имущества. Месяц отсидки в камере лишения гражданских прав. Так сказал бы любой крючкотвор годом ранее. Сейчас коммунисты потеплели. Нет, законы остались прежними, чтобы "карась не дремал", но обвинительных приговоров городского суда стало много меньше.
Общественная амнистия делала своё дело.
— Господа, вы ходите по тонкому льду, — брюнетка, покачивая бёдрами обошла внедорожник, рассматривая немудрёные самодельные наклейки.
— Господ давно нет. Одни товарищи остались, — хохотнул Босой. Скользнул ужом, пристраиваясь рядом с незнакомкой.
Сейчас будет окучивать. Даром чтоли на фермера учился по распределению?
— Красивая татуировка, — не обращая внимания на старания Босого заметила незнакомка, задержав взгляд на её бедре, — Похоже на матрёшку.
— Матрёшка и есть, — поддакнул Босой, избрав стратегию "не мытьём так катаньем", — Ты бы слышала как орали её родаки, когда она это набила... Хахах.
Лысый сверкнул глазами, Босой подавился смехом, умолк.
— С матрёшкой никогда нельзя быть уверенной в том, что именно та, что видишь — на самом деле настоящая, последняя. А ты? Последняя или... Может быть первая?
Незнакомка оценивающе оглядела её с ног до головы и вдруг предложила:
— Гонка. До Елисеевских...
Елисеевскими называли насыпные холмы угольных хранилищ перед ТЭЦ. Заезжать туда без соответствующей специальности строго настрого запрещалось из-за близости Стратегического Объекта коим эта самая ТЭЦ являлась, поэтому копы моментально "возбуждались" и выдворяли посягнувших взашей, блокируя гражданскую карту на день-другой для острастки.
— На своей иномарке ты меня сразу сделаешь, — хмыкнула Матрёшка.
— А я точно такую же как у тебя возьму. Стоянка рядом, наверняка найдётся, — брюнетка полистала список в смартфоне, — Да, там аж четыре свободных стоят.
— На что гоняемся? Денег то уже давно нет, коммунисты расстарались. Всё бесплатно. Даже твоя иномарка и та по закону общая. Так что поставишь?
— Желание.
— Идёт. Моя ставка?
— Брошка твоя понравилась.
Матрёшка прищурилась.
Брошь с зелёным камнем была подарком бабушки. Фамильной драгоценностью. И хотя ценности уже давно перестали быть дорогими или дешёвыми, утратив благодаря коммунизму меновой эквивалент, эта брошка по прежнему была нужна ей. Она была памятью.
На слабо решила взять?
— Согласна. Босой, разбей-ка!
"НА МАКСИМУМ, МАКСИМУМ!"
Двигатель производства Южно Уральского завода двигателей и УХБ воет словно реактивный, глотает водород литрами как только что проснувшийся после зимней спячки медведь, обнаруживший в берлоге бочку с мёдом.
"ВОУ ВОУ ВОУ ПАЛЕХЧЕ!"
Педаль акселератора утоплена в пол, но красная машина незнакомки не отстаёт, прицепилась позади. Шныряет из ряда в ряд, пытаясь обойти. Подмигивает фарами дальнего света, зар-раза...
Подшучивает или пытается ослепить?
Поди пойми.
Входя в поворот юзом Матрёшка едва не воткнулась в приземистую чёрную громаду автоматического грузовоза, медленно едущего навстречу. На сетчатке глаз застыл на мгновение огромный бортовой номер, выведенный белой светоотражающей краской.
667.
ТЭЦ уже видна впереди. Ровные ряды промышленных корпусов, яркие гирлянды осветительных люстр, пучками бьющий в небеса свет статус-прожекторов, красные задорно подмигивающие огоньки координатных мачт для беспилотников.
Позади засверкали вспышки синего и красного — миновали границу разрешенной зоны.
На хвост моментально сели два внедорожника городской полиции. Ещё минут пять-шесть и в синем предрассветном небе появятся полицейские коптеры в окружении десятков курьерских дронов, выполняющих функции разведчиков.
"Полиция запрашивает доступ к управлению вашим автомобилем"
"У вас тридцать секунд для отмены передачи доступа"
Мазнула пальцем по экрану. Отменила.
Соперница завиляла, один из полицейских автомобилей предпринял попытку классической "подсечки", но неудачно. Промахнулся, снёс красной машине задний бампер и, пробив себе колесо острым обломком, встал поперёк трассы. Вторая патрульная машина приотстала. Не рискует, дожидается подмоги, чтобы не потерять нарушителей из виду.
Матрёшка засмотрелась в боковое зеркало и прозевала: с грохотом разлетелось во все стороны красное с белым. Аварийное ограждение открытого канализационного люка разнесло в пластиковую щепу. Обороты двигателя сразу снизились, стрелка спидометра скакнула влево.
Незнакомка радостно поморгала фарами и тут же обогнала слева, вырвалась вперед.
Даже показала язык, проезжая мимо, чертовка.
Теперь полицейский висел на её, матрёшкином хвосте, отвлекая от гонки, удерживая на себе внимание.
Закрякал властно, сквозь шумоизоляцию салона донесло требовательное:
"Немедленно примите вправо и остановитесь!"
Полноте, товарищ. Матрёшка и не думала сдаваться, прицепившись к брюнетке что твой клещ в мае.
"Немедленно прими... Что за?"
Резануло слух непечатным, а затем динамики полицейской машины забулькали что-то невнятное.
Девушка оглянулась и сердце забилось встревоженно и обрадованно одновременно.
На двух оставшихся машинах колонну догнали её приятели.
В зеленой вцепился в руль Босой, прижимаясь к патрульному автомобилю слева.
Справа на патруль по привычному сосредоточенно держа рулевое колесо наседал Лысый.
Из-за его плеча виднелось взлохмаченное лицо Очкарика. Кажется он был немного напуган. Но губы его шевелились — он что то говорил.
Ребята зажали полицейского между своих машин и практически синхронно словно гребцы на соцсоревновании притормаживали.
Очкарик задавал темп торможения, чтобы "пленник" не смог выскочить!
Ай, молодцы!
Полиция теперь была далеко позади. Для них эта гонка завершилась поражением. Не помогли и форсированные спецдвижки.
Соперницы остались на трассе одни.
Пошла финишная прямая. Корпуса ТЭЦ маячили прямо по курсу как точка зримого финиша. Уже видна развязка трубопроводов, пересекающая трассу поперёк, которую девушки договорились считать местом завершения гонки.
Незнакомка уверенно блокировала любые попытки проскользнуть.
Единственным местом, которое она не перекрывала была спецполоса для автоматических транспортников: в этом не было необходимости, беспилотники слишком кучно шли. В такой грузовик врежешься — хоронить будут пустой гроб.
Или рискнуть жизнью или отдать брошь, подарок бабушки.
Простой и в то же время сложный выбор.
Сто двадцать девять на спидометре...
Матрёшка закусила губу до крови, время спрессовалось до миллисекунд, сжалось испуганно, застыло настигнутой у норки мышью...
Рывок вправо!
Газ!
Рывок влево!
Мелькнула перед глазами тупоносая чёрная морда многотонного тягача.
Удаляющийся рёв предупредительного гудка.
"ЗАКРЫВАЮ ГЛАЗА НО ВСЁ ВИ-ЖУ!"
"ОЗОРНОЙ УЛЫБКОЙ ГУБЫ СУ-ШУ!"
— Парней посадили в камеры лишения общегражданских прав на две недели за вандализм, — Матрёшка выключила ноутбук и отложила его в сторонку, — За Очкарика вступился его университет. Отсидит только неделю после сокращения срока по социальной амнистии. Как выйдет сразу укатит в Питер на Олимпиаду по информатике. Бедняга. Из огня да в полымя.
В окно с высоты девятого этажа открывался шикарный вид на городские окраины.
Утренний город уже проснулся. Жил, дышал...
— Хорошие у тебя ребята, — брюнетка подошла к ней с двумя бокалами сока в руке, — Такая дружба по нынешним временам редкость. Да, тянуть одеяло на себя перестали. Коммунизм всё таки. Юлить и лицемерить тоже нет видимых причин, но люди стали какими то...
— Сонными?
— Удивительно точно сказано! — девушка легонько стукнула своим бокалом об её бокал и с улыбкой произнесла тост, — За верных друзей!
— И за желание, которое ты мне проиграла, — добавила Матрёшка.
В её глазах плясали чёртики.
Если вам понравился рассказ, то вы знаете что сделать)
