Опыт наблюдения за собой и окружающими, в попытках обнаружить понятную для сознания логику, все чаще приводит меня к простой мысли: «Cherchez le besoin» (Шерше ле безуа) или «Ищите потребность». Речь разумеется о потребностях мозга во всем их многообразии. Для этого совсем не обязательно вживаться в роль неутомимого сыщика – роли внимательного наблюдателя может оказаться вполне достаточно.
А началось это в конце 2020-го года во время прохождения курса «Чертоги разума». Именно тогда мой мозг начал активно упаковывать новую информацию в популярные мыслеформы – метафоры, стихи, анекдоты и т.п. Поначалу я смотрел на это как на способ привлечения внимания. И только спустя время я обнаружил в этом нечто куда более ценное.
Например, у меня был цикл мыслей о том, что сказали бы известные люди и персонажи, если бы прошли курс «Чертоги разума». В основном это были готовые мыслеформы, заполненные новым содержанием. Там был юмор в стиле Фаины Раневской, сатирические наблюдения в стиле Игоря Губермана, мыслеформы в стиле Иосифа Бродского и многое другое. Какое-то баловство, скажите вы. И да и нет. Вернее, поначалу я тоже так думал, пока не обнаружил, что некоторые из этих мыслей начали активно участвовать в моей жизни.
Все мы помним изящную цитату Оскара Уайльда «Красота в глазах смотрящего». Вдохновившись экспериментами Майкла Газзаниги, мой мозг с радостью заполнил эту мыслеформу актуальным для себя содержанием – «Интерпретация в интерпретаторе интерпретирующего». Вроде бы ничего особенного, если бы не одно «но». Эта фраза начала сама всплывать в подходящих по смыслу ситуациях, помогая их эффективной сборке. В одних случаях она останавливала меня от поспешных комментариев, когда чье-то мнение вызывало желание спорить. В другие моменты она выступала арбитром в дебатах, разворачивающихся в моей голове, прерывая виртуальные попытки переубедить оппонента.
По сути, она оттормаживала выводы, которые первыми приходили на ум, а также прерывала привычный ход мыслей. Такая пауза давала возможность вспомнить, что интерпретации моего визави зависят от его прошлого опыта. Также это была отсылка к экспериментам Майкла Газзаниги. Он показал, что мозг готов использовать абсолютно любую информацию, лишь бы она хоть как-то объясняла происходящие события [1]. Газзанига назвал механизм, ответственный за выдумывание объяснений, – интерпретатором. Как правило, этих фактов было достаточно для пересборки ситуации в моей голове до такой степени, чтобы спор терял всякий смысл. Становилось ясно, что мое понимание слов оппонента могло вовсе не иметь отношения к его пониманию ситуации.
А вот еще одна известная цитата от Джона Фитцджеральда Кеннеди: «Не спрашивай, что страна может сделать для тебя. Спроси себя, что ты можешь сделать для страны». И снова мозг, подобно раку-отшельнику, использующему чужие раковины в качестве жилища, воспользовался готовой формой. «Не спрашивай, что реальность может сделать для тебя. Спроси себя, что ты можешь сделать для реальности», – выдал он на этот раз.
В контексте этой фразы реальность – это другие люди и социальные группы со своими потребностями во всем их многообразии. С потребностями, которые, как правило, скрыты, но всегда незримо присутствуют в любой ситуации. Вроде бы все просто и понятно. Однако помнить о том, что эти потребности всегда есть, – непростая задача. Дело в том, что основной вектор нашего поведения, осознаем мы это или нет, определяют именно собственные потребности. Таково свойство эгоцентрической модели, наиболее ярко проявляющей себя в режиме автопилота. И новая фраза, как заведенный на нужное время будильник, стала периодически напоминать мне об этом.
Являются ли эти две фразы инструментами мышления? На мой взгляд, да. Если отталкиваться от классического определения, то инструменты мышления – это концепции, помогающие описывать другие явления, структурировать их в пространстве мышления эффективным способом. А эти фразы, кроме оттормаживающей функции, направляют внимание на важные, но скрытые от сознания аспекты ситуации. Т.е. помогают описывать другие явления более эффективным способом.
А какой инструмент мышления можно назвать самым эффективным? Учитывая то, что само понятие «инструмент» уже предполагает наличие эффективности, то самый эффективный инструмент, на мой взгляд, тот, который в нужный момент оказался «под рукой» и был применен.
Прежде, чем двигаться дальше, отмечу один немаловажный момент. Рассуждая здесь о мышлении, я имею в виду не целенаправленное мышление, как способ решения актуальных и сложных задач, а скорее повседневное. То повседневное мышление, которым постоянно занят наш мозг. Повседневное мышление, как непрерывная интерпретация происходящих с нами и вокруг нас явлений.
А могут ли универсальные инструменты целенаправленного мышления быть одинаково эффективны и для повседневного мышления? Мой опыт показывает, что не всегда. Особенно это проявляется в стремлении что-либо изменить в собственных ментальных привычках. В этих попытках мозг напоминает мне дровосека из притчи, который с большим трудом рубил дерево совершенно тупым топором. Проходивший мимо человек увидел это и спросил:
— Уважаемый, почему бы вам не наточить топор?
— У меня нет на это времени – я должен рубить! – простонал дровосек…
Примерно так же отзывается и мой мозг на попытки внести универсальными способами какие-либо изменения в его привычки. Он ведет себя так, будто ему некогда, и он должен выполнять свою привычную работу. Другими словами, далеко не все универсальные инструменты мышления вызывают у моего мозга желание использовать их самостоятельно, без специальных внешних условий. Он как бы демонстрирует, что это ему совершенно не интересно.
Сознательно, конечно, я могу считать те или иные инструменты невероятно полезными и эффективными. Но будет ли согласен с этим утверждением мозг? Не факт. Будет ли он стремиться применять их в нужное время и в нужном месте без специальных внешних рамок? Если да, то такой инструмент интересен мозгу. Безусловно, различными целенаправленными способами мы можем понудить его подчиниться нашему сознанию. Однако такой подход понравится далеко не каждому мозгу. А в таком случае, надолго ли хватит его терпения? В этом смысле, мозг не дурак – на него где сядешь, там и слезешь.
Также я столкнулся со сложностью концептуализации новых понятий и инструментов. Концептуализация – это встраивание в нейронную сеть нового понятия, связывание его с уже прописанной в мозге информацией, со своим опытом. На мой взгляд, трудность задачи состоит в том, что прошлый опыт прописан в «каталоге» памяти под разными ключевыми словами, имеющими отношение к ситуациям или к каким-то абстрактным понятиям, например, «справедливость», «дружба», «мода» и т.п. И эти ключевые слова могут никак не соотноситься с новым понятием или инструментом. Подозреваю, что именно поэтому на курсе «Чертоги разума» привязка новых понятий к своему опыту была для меня одной из самых сложных задач. И именно поэтому мне было значительно проще связывать новые понятия со свежим опытом, еще не закодированным привычным способом в моем нейронном «каталоге». Но и в этом случае есть свои трудности – новое понятие должно находиться в горячем резерве. Оно должно быть наготове для применения в нужный момент. Поэтому всегда есть риск, что новая информация, до появления подходящего опыта, успеет вытеснить толком не прижившийся в нейронной сети элемент.
А может ли инструмент мышления быть интересен мозгу изначально? Может ли мозг сразу и с удовольствием начать использовать инструмент мышления? Мой опыт показывает, что да – может. И здесь напрашивается прямая аналогия со здоровой и вкусной пищей. Или с любимым фильмом, одновременно имеющим глубокое и поучительное содержание.
Пролить свет на отношение мозга к тому, что для него интересно и неинтересно, нам поможет замечательная история из книги Чарльза Дахигга «Власть привычки. Почему мы живем и работаем именно так, а не иначе» [2].
Летом 2003-го года звукозаписывающая компания «Arista Records» начала продвигать новую песню «Hey Ya!» от популярной группы «OutKast». Руководители компании не сомневались ни на секунду, что песня станет хитом. На их стороне был не только опыт, но и апробированный алгоритм «Hit Song Science», поставивший новой песне очень высокие баллы. Согласно алгоритму, новая песня должна была стать мега-хитом.
В это же время компания «Arbitron» тестировала новую технологию, позволявшую определить, сколько человек в данный момент слушают определенную радиостанцию и сколько переключаются на другие каналы во время проигрывания определенной песни.
И вот песню «Hey Ya!» впервые поставили в эфир. Полученные от «Arbitron» данные шокировали экспертов из «Arista Records». Слушателям не просто не нравилась новая песня – они ее ненавидели. Почти треть слушателей переключали радиостанцию в первые тридцать секунд. Таким образом, одна из самых ожидаемых песен, которая по всем прогнозам должна была стать песней года, проваливалась. Эксперты пребывали в большом недоумении по этому поводу.
Примерно в это же время бывший директор радиостанции Рич Мейер занимался своими исследованиями. Ему не давал покоя вопрос: «Почему во время звучания некоторых песен слушатели никогда не переключают радиостанцию?». Опыт Мейера показывал, что были такие композиции, которые большинство музыкальных экспертов считали совершенно невзрачными, поэтому крайне неохотно ставили их в эфир. Однако программа «Arbitron» показывала, что люди их слушали и не переключали приемники. Причем не переключали даже те, кому эти песни не нравилась. Например, опросы показывали, что мужчины терпеть не могли песни Селин Дион. Тем не менее, когда они звучали в эфире, мужчины дослушивали их до конца. Мейер называл такие композиции «прилипчивыми». Это прекрасная иллюстрация того, что сознательные желания и желания мозга – не одно и то же.
Постепенно Мейер начал догадываться, в чем была реальная причина популярности этих песен. Дело в том, что они звучали именно так, как и должны звучать песни своего жанра. Другими словами – они звучали знакомо. Переводя это на язык мозга можно сказать, что когда сознание говорило человеку «Хватит, надоело! Я слышал эту песню уже миллион раз!», то это не означало, что он не будет ее слушать. А все потому, что в это же время остальной мозг говорил ему: «Я знаю эту песню! Я слышал ее миллион раз! Я могу подпевать!». Поэтому «прилипчивые» песни – это песни, которые мозг ожидает услышать. Такие мелодии для мозга предсказуемы, а значит, он может расслабиться или сосредоточиться на чем-то более интересном. Именно поэтому песни, которые кажутся мозгу знакомыми, даже если вы слышите их впервые, могут оказаться «прилипчивыми». Да, мозг предпочитает звуковые модели, которые похожи на те, что он слышал ранее. Это те же динамические стереотипы, только в слуховых отделах коры головного мозга.
Именно поэтому, вопреки мнению экспертов, песня «Hey Ya!» и провалилась. Она оказалась слишком незнакомой для мозга. Ещё бы! Это был сплав фанка, рока, хип-хопа и джаза.
Эти наблюдения позволили найти решение вопроса, как можно незнакомую, но качественную песню сделать хитом. Нужно было заставить незнакомое казаться знакомым. Чтобы превратиться в хит, «Hey Ya!» нужно было стать частью устоявшейся привычки. А чтобы стать частью привычки, ее требовалось замаскировать. В результате на радиостанциях ведущие начали ставить ее между песнями, которые уже были популярны и обладали свойством «прилипчивости».
Благодаря такому хитрому маневру, «Hey Ya!» вскоре стала популярна. В итоге было продано более 5,5 миллионов альбомов, а песня получила премию «Грэмми».
Можно ли провести параллель между двумя фразами, которые я назвал инструментами мышления, и «прилипчивыми» песнями из истории Чарльза Дахигга? На мой взгляд, на уровне законов работы мозга между этими примерами нет разницы. Именно то, что новая и полезная информация была упакована в знакомую и привычную для мозга форму (цитаты известных людей), и позволило инструментам приобрести свойство «прилипчивости». Это свойство проявляется в том, что инструмент часто обнаруживается в умственной жвачке вместе с подходящим для него контекстом. Он как бы сам интуитивно «напрашивается» поучаствовать в соответствующей по смыслу ситуации. Это и означает, что инструмент интересен мозгу. Здесь срабатывает механизм автоассоциативности, с одной стороны и, понимание мозгом пользы инструмента, с другой. Под пользой я имею в виду то, что мы осознаем свои вредные автоматизмы и когнитивные искажения, а инструмент дает ключ к пониманию того, как может быть по-другому.
Индивидуальными инструментами мышления могут быть различные интеллектуальные объекты, вызывающие интерес у мозга и обладающие полезной новизной: стихи, метафоры, картины, оптические иллюзии, формулы, схемы, истории, научные эксперименты и т.п. Главные свойства, которыми должны обладать такие объекты – это полезные смыслы и резонанс с содержанием личного опыта.
Очевидно, что такие инструменты обладают небольшой инвариантностью, т.е. они сильно зависят от контекста. Зато нет ограничений в возможности создавать их в нужном количестве и под любые ситуации. Например, при взаимодействии с малознакомыми людьми мне очень помогает известная цитата Авраама Линкольна: «Мне не нравится этот человек. Я должен узнать его лучше». Чем не инструмент мышления? Авторитетность автора делает его мысль для моего мозга более узнаваемой и весомой. При этом ее смысл, с точки зрения законов работы мозга, очень глубокий. Достаточно вспомнить эффект первичности из эксперимента Соломона Эша, когда испытуемым давали два описания одного и того же человека [3].
Набор характеристик в обоих описаниях был одинаковый, но составлены они были в разном порядке:
- Стив №1: умен, трудолюбив, импульсивен, критичен, упрям и завистлив;
- Стив №2: завистлив, упрям, критичен, импульсивен, трудолюбив и умен.
Эксперимент показал, что такое различие в последовательности восприятия фактов влияет на первое впечатление о человеке. Стив №1 нравится людям больше. На этом же принципе основан и «эффект Ореола». Именно поэтому, как приятное, так и неприятное первое впечатление о человеке, как правило, всегда обманчиво и однобоко. Похоже, что Линкольн это прекрасно понимал. Так почему бы и нам не использовать фразы подобные линкольновской в качестве напоминания об особенностях работы нашего мозга?
Еще один потенциальный вариант на роль инструмента мышления – это стихи. Приведу личный пример. В своей книге «Агрессия, или так называемое зло» Конрад Лоренц приводит наблюдение, сделанное сотрудниками Йеркса [4]. Шимпанзе низшего ранга научили доставать бананы из хитро открывающейся кормушки. Когда эту обезьяну вместе с кормушкой вернули в группу, то сородичи более высокого ранга пытались отнимать у нее заработанные бананы, но ни одной из них не пришло в голову перенять у нее полезный опыт. Однако когда этому же мастерству обучили обезьяну наивысшего ранга, то остальные сородичи мгновенно переняли у нее новый навык.
Прокручивая в уме эту историю, мой мозг упаковал ее в более удобную для себя форму, которую он легко запомнил:
Жизнь в стае хоть и умной, но не альфа-обезьяны, – не фонтан.
Не станут слушать, в лучшем случае, а в худшем, – отберут банан!
Помните, в книге «Думай медленно… решай быстро» Даниэль Канеман писал о когнитивной легкости? Один из способов сделать мысль более знакомой для мозга – это рифма. Все, что облегчает для мозга процесс восприятия, будь то четкий шрифт, выделение фигуры на фоне или рифма, способствует состоянию когнитивной легкости и кажется мозгу более знакомым и правильным [5]. Так почему бы не использовать такую особенность восприятия себе на пользу?
Для меня случай из обезьяньей жизни, кроме идеи про обучение у авторитетов, как интерпретирует это сам Конрад Лоренц, еще и об отношениях в любой стае. Об отношениях, которые в стандартных ситуациях могут быть незаметны. Однако от этого они не перестают быть и оказывать влияние. Надеюсь, что многие из вас с детства неплохо обучены этому навыку – видеть и чувствовать отношения в стае. Мне же иногда требуются дополнительные инструменты, так сказать «ментальные костыли», чтобы не забывать об этом. И инструмент в форме стихотворения об обезьяне с бананом мне в этом помогает.
Если уловить идею работы таких инструментов, то со временем можно научиться извлекать из своего опыта различные интеллектуальные объекты, обладающие полезными свойствами и возможностями, так сказать методологическими аффордансами.
В качестве примера приведу забавный на первый взгляд инструмент – «эффект Чебурашки». Помните слова из детской песни:
«Я был когда-то странной игрушкой безымянной,
К которой в магазине никто не подойдет!
Теперь я Чебурашка, мне каждая дворняжка
При встрече сразу лапу подает!»?
Для меня «эффект Чебурашки» – это напоминание о том, как мозг может искажать факты, если пытаться искать подтверждения и обоснования своим поступкам. Например, если речь идет про обучение, то с большой вероятностью мозг либо приуменьшит положение вещей, которое было до момента обучения, либо прибавит лишние заслуги к результатам этого обучения. Этот эффект наглядно продемонстрировали Майкл Конвей и Майкл Росс [6]. Они назвали такое искажение памяти «получением того, что хочется, с помощью пересмотра того, что у вас есть».
Инструмент «Чебурашка» эффективен для моего мозга именно потому, что сам персонаж со словами его песни имеют фактические связи в моем мозге, прописанные там с детства. Именно поэтому «эффект Чебурашки» скорее придет мне на ум в нужной ситуации, чем правильное название этого когнитивного искажения. А придя на ум, он будет напоминать о пользе сомнений в собственных сознательных историях, ибо сознание всегда и везде норовит подтасовать факты себе на пользу.
Инструментом мышления может стать и личная история. Например, однажды в Тайланде, пообедав в местном кафе, я захотел выпить чаю. Подозвав официанта, между нами состоялся такой диалог:
— Можно чашку черного чая?
— Нет. Есть желтый.
— Желтый??? А зеленый есть?
— Нет. Только желтый.
— Хорошо, пусть будет желтый.
В итоге мне принесли чашу черного чая, из которого торчала желтая этикетка известного всем чайного бренда. Меня очень рассмешила эта ситуация. Думаю, очевидно, что речь в ней идет о концепте «знак-значение». История короткая, образная, с эмоциями, обо мне и с явным методологическим смыслом. Поэтому у нее не было шансов не стать инструментом мышления. Теперь она часто всплывает в ситуациях, когда оказывается, что я кого-то неверно понял. Она напоминает о том, что во избежание спорных ситуаций, какие-то моменты стоит уточнять заранее. Согласитесь, что иногда лучше задать наивный вопрос, чем с умным видом оказаться в нелепой ситуации?
Однако среди индивидуальных инструментов мышления могут быть и особенные. Я назвал их супер инструментами. К сожалению, их не может быть много. Я имею в виду инструменты, за которыми есть по-настоящему большая фактическая тяжесть, обусловленная образом жизни. Это могут быть навыки абсолютно любого направления. Например, у меня высшее техническое образование, плюс учеба в аспирантуре, где темой кандидатской диссертации стала «Разработка алгоритма и системы автоматического управлении электромеханического накопителя для автономных энергосистем». Далее было 7 лет опыта, связанного с проектированием, производством и пусковой наладкой систем автоматического управления. Таким образом, 15 лет я так или иначе был связан с системами автоматического управления. А 2 года назад ко мне в руки попала книга Петра Кузьмича Анохина «Биология и нейрофизиология условного рефлекса». П.К. Анохин – автор теории функциональных систем, а это те же системы автоматического управления только в живых организмах. Наработанные за 15 лет фактические связи позволили мне не просто с интересом отнестись к этой теории, но и сделать ее связующим звеном между теориями И.П. Павлова, П.В. Симонова, А.А. Ухтомского и др. Благодаря тому, что мне легко представлять процессы в виде замкнутых систем с обратными связями, теория стала для меня одной из моделей, описывающих реальность.
Теория функциональных систем довольно объемная. Однако чтобы получить от нее пользу в качестве инструмента мышления достаточно небольшой ее части.
Представьте, что гуляя по городу, вы замерзли и зашли в кафе выпить горячего чаю. Ощутили потребность? Вы подходите к стойке, выбираете знакомую вам булочку с повидлом, любимый чай и делаете заказ. Обратите внимание, что в нашем примере булочка знакомая, а чай – любимый. То есть у вас уже когда-то был опыт взаимодействия с этими объектами, а значит, есть и ожидания от взаимодействия с ними в будущем. Другими словами, в определенной обстановке ваш мозг будет ожидать не какую-нибудь абстрактную булочку, а булочку с конкретными вкусовыми и физическими параметрами.
В теории функциональных систем за оценку результатов наших действий, их сравнение с нашими ожиданиями и формирование эмоциональной реакции отвечает физиологический аппарат под названием акцептор результата действия. Звучит по-научному скучно, по крайней мере, для того, чтобы стать интересным для мозга инструментом мышления. Но есть обходной путь! Дело в том, что этот аппарат прекрасно описывается формулой, которую предложил Павел Васильевич Симонов в своей информационной теории эмоций [7].
С помощью этой формулы можно очень просто и наглядно выразить большинство жизненных ситуаций, в т.ч. нашу историю с чаем и булочкой:
Вариант №1 – реальность хуже, чем наши ожидания
Вариант №2 – реальность превзошла наши ожидания
Формула эмоций, описывающая механизм акцептора результата действия, – это самый что ни на есть эффективный инструмент мышления. В чем же его сила? Дело в том, что в повседневной жизни мы постоянно сталкиваемся с ситуациями, когда наши ожидания и предсказываемые ими события не совпадают. Иногда реальность превосходит наши ожидания, иногда нет. Большинство таких рассогласований происходят на неосознаваемом уровне, так как эмоциональные реакции малозаметны. Но если такое рассогласование является существенным, а главное, если с этим связана актуализированная потребность, то эмоция уже точно достигает сознания.
Если не задумываться о механизмах появления этих эмоций, как чаще и происходит, то есть риск приписать эти эмоции другому человеку, например продавцу булочек из нашей истории. Хорошо, если при этом эмоции положительные. А если нет? Если нет, то вполне реальна конфликтная ситуация с этим человеком. И если не понимать этого механизма, то мозг может еще очень долго длить этот конфликт у себя внутри, искренне считая причиной отрицательной эмоции другого человека. Однако, если вовремя вспомнить о принципах появления эмоций, то можно извлечь из опыта пользу на будущее, а не продолжать раскручивать конфликтную ситуацию. Какую пользу? Например, научиться задавать вопросы, чтобы заранее сопоставлять свои ожидания с реальностью.
Такое графическое и веселое изображение эмоциональной механики способно своевременно напоминать о реальных причинах большинства эмоций. Но чтобы эта формула прочно закрепилась в нейронной сети, за ней желательно все-таки иметь какую-то фактическую тяжесть, например, прочитанную на эту тему книгу [6].
В жизни иногда случаются ситуации, когда мы ждем поддержки и одобрения со стороны окружающих людей, но не получаем их. Или даже наоборот, – получаем неодобрение. Как правило, в таком случае негативные эмоции приписываются и высказываются тому, кто, как нам кажется, должен был нас поддержать. Если применить наш инструмент-формулу и представить эту ситуацию в графическом виде, то получится весьма просто и наглядно:
Графическое изображение механизма появления эмоций несложно запомнить. И если при подходящей ситуации вовремя вспомнить эту картинку, то одновременно с гневом, раздражением, выяснением отношений или последующей обидой, на ум могут прийти и конструктивные вопросы. Например, такие: «Откуда у меня взялись такие ожидания?», «Соответствовал ли обстановка ситуации моему прошлому опыту или я что-то не учел?», «Какие мои потребности за этим стоят?» «В подходящем ли месте я пытался удовлетворить свои потребности?», «Как по-другому можно удовлетворять эти потребности?», «Не было ли у других людей своих потребностей в ситуации и не противоречили ли они моим потребностям?», «Как можно было поступить по-другому в этой ситуации?» и т.п. Вполне себе конструктивный, с точки зрения работы над ошибками, подход, не так ли? Главное, чтобы вовремя подоспели нужные инструменты, оттормаживающие привычные автоматизмы.
Итак, основная цель, которую я преследую этой статьей и, которая мной движет, – это поиск возможностей сделать процесс личностных изменений более интересным для собственного мозга, а значит менее энергозатратным. И основной способ достижения этого, в чем и состоит основная идея статьи, – это поиск и учет потребностей мозга, определяемый индивидуальным опытом его владельца. Как говориться, «Cherchez le besoin» (Шерше ле безуа) или «Ищите потребность».
В процессе такого изменения привычек можно выделить четыре основных стадии:
- Мы не знаем, как правильно и эффективно, но чувствуем какой-то дискомфорт от ситуаций, в которых периодически оказываемся. На этом этапе, как правило, у нас возникают вопросы, на которые мы начинаем искать ответы. Далее из книг или от экспертов мы узнаем, почему это происходит, что делать и как может быть по-другому.
- Мы знаем, как правильно и эффективно с учетом новых знаний о мозге, но вспоминаем об этом лишь после того, как ситуация произошла. На этой стадии мы уже способны смоделировать ситуацию в правильном для нас ключе. Но здесь мы сталкиваемся с трудностями по изменению годами наработанных автоматизмов. Вот на этой стадии нам и могут помочь индивидуальные инструменты мышления, чтобы оттормаживать привычные поведенческие паттерны и напоминать нам о том, как может быть по-другому.
- Мы начинаем замечать наши неэффективности и вредные автоматизмы в самих ситуациях, но не в состоянии ничего изменить в моменте. Благодаря индивидуальным инструментам мышления мы можем значительно ускорить процесс сознательного отслеживания своего поведения. Это самая дискомфортная стадия, когда мы видим свои неэффективности и ощущаем связанные с этим эмоции, но не в состоянии ничего изменить. Однако именно на ней мозг способен начать собирать информацию о сигналах, предвещающих начало подобных ситуаций.
- Мозг заранее видит сигналы, предвещающие начало развития той или иной ситуации, и начинает готовить наш организм к альтернативным вариантам или же активизирует внимание на ситуации. Инструменты мышления все еще полезны на этой стадии, но работают уже скорее в режиме опережающего отражения действительности.
Этот алгоритм можно представить в виде детского рисунка (Рисунок 1).
Таким образом, индивидуальные инструменты мышления – это наши личные помощники на пути изменений собственных моделей поведения. Помощники, в основе которых лежат знания о том, как сознательно полезное сделать бессознательно интересным для мозга.
Но не все так легко и просто на этом пути. К сожалению, усилия все же потребуются, как минимум на этапе изучения законов работы мозга и способов их правильного применения себе на пользу. Но согласитесь, это проще, чем в течение жизни неутомимо и с переменным успехом пытаться исправлять в себе что-то, не имея для этого соответствующей инструкции.
Настало время снова вспомнить дровосека из притчи, который на вопрос, почему он не наточит топор, уверенно отвечал: «Мне некогда. Я должен рубить лес. Я же дровосек!». В этом смысле, индивидуальные инструменты мышления – это простые и эффективные помощники по втягиванию мозга в процесс полезных изменений без отрыва самого мозга от его привычной деятельности. На этом пути не может быть универсальных рецептов или единого набора инструментов – сколько мозгов с индивидуальными опытами – столько и комбинаций. Здесь, как сказал бы Дон Хуан – «У каждого воина своя битва!».
Литература
- Газзанига М. Кто за главного? Свобода воли с точки зрения нейробиологии. – М.: АСТ, 2017. – 368 с.
- Дахигг Ч. Власть привычки. Почему мы живем и работаем именно так, а не иначе. – М.: АСТ, 2016. – 460 с.
- Solomon E. Asch, «Forming Impressions of Personality», Journal of Abnormal and Social Psychology 41 (1946): 258–90.
- Лоренц к. Агрессия, или так называемое зло. – М.: АСТ, 2022. – 416 с.
- Канеман Д. Думай медленно… решай быстро. – М.: АСТ, 2013. – 625 с.
- Michael Conway and Michael Ross (1984), «Getting What You Want by Revising What You Had», Journal of Personality and Social Psychology, 47, pp. 738–748.
- Симонов П.В. Эмоциональный мозг. – М.: Наука, 1981. – 215 с.
_______________________________________________________________________
Автор: Александр Мосиенко. Участник сообщества ВСмысле.