8 декабря 2023 года исполнилось 168 лет со дня рождения «дяди Гиляя» - знаменитого бытописателя старой Москвы, - Владимира Алексеевича Гиляровского. Или, все-таки 170?
Владимир Алексеевич Гиляровский - русский и советский писатель, поэт, фельетонист, беллетрист, драматург, литературовед, журналист, "король репортеров", историк и бытописец Москвы. Автор книг и очерков о дореволюционной России: "Трущобные люди", "Москва и москвичи", "Мои скитания", "Люди театра".
Еще 20 лет назад все знали, что Владимир Гиляровский родился 26 ноября (8 декабря) 1853 года. Об этом говорили авторитетные энциклопедии, в этом никогда не сомневались друзья и родные писателя. Но сам Гиляровский в автобиографии, написанной в 1911 году для Словаря членов Общества любителей российской словесности, сообщал о своем рождении в 1855 году.
«Родился я в лесном хуторе за Кубенским озером и часть детства своего провел в дремучих домшинских лесах, где по волокам да болотам непроходимым медведи пешком ходят, а волки стаями волочатся», – таинственно сообщал Гиляровский и начинал рассказывать о том, как ребенком еще посещал скрытые от посторонних глаз раскольничьи скиты.
В 1853 году в Кубенское перебирается отец Гиляровского Алексей Иванович, получивший здесь место письмоводителя при полицейском участке.
Дед писателя, Иоанн, служил дьяконом в Подгородней Ильинской церкви на Шидьерском озере близ Кириллова, потом женился на дочери настоятеля этой церкви Прасковье Матвеевне. Там у супругов родились сыновья Алексей и Павел. Павел Гиляровский окончил Вологодскую духовную семинарию и был назначен в Павловский погост Гдовского уезда Санкт-Петербургской губернии.
А вот Алексей нарушил семейную традицию. Получив духовное образование, он в 1849 году переехал в Вологодский уезд и стал помощником черноморского казака Петра Мусатова, управляющего лесным имением в Сяме.
У автора «Моих скитаний» об этом ничего нет, только одно предложение: «Отец мой, новгородец с Белоозера, через год после службы в имении женился на шестнадцатилетней дочери его Надежде Петровне». Нет у него и упоминаний о работе отца в полицейском ведомстве, и это, в общем-то, объяснимо. Кто слышал о классовой борьбе, тот знает, что сто лет назад такие подробности могли очень дорого стоить. «Отец вскоре получил место чиновника в губернском правлении, пришлось переезжать в Вологду», – коротко сообщает дядя Гиляй, минуя период его работы в Кубенском.
По словам исследователя биографии и творчества Гиляровского - кандидата экономических наук, в прошлом – руководителя Департамента природных ресурсов и охраны окружающей среды Вологодской области Валерия Кумзёрова, он убежден, что Гиляровский родился в 1853 году, а запись об этом событии в метрике была сделана на несколько лет позже.
Кумзёров написал целую книгу, посвятив ее вологодскому периоду жизни писателя, тайне его рождения и причинам побега из отчего дома.
«Отец мой… через год после службы в имении женился на шестнадцатилетней дочери его Надежде Петровне», – цитирует Кумзёров по памяти. – Помните? Проблема заключалась в том, что Мусатовы были старообрядцами – для казачества XIX века явление распространенное, да и село Новленское в то время было именно староверческим. Полагаю, родители Алексея, будучи служителями православной церкви, выступили категорически против такого брака и отреклись от него. Поэтому, когда встал вопрос о рождении первенца, Надежда Мусатова приняла православие, а будущий отец сменил насиженное место в Горках на неприметную должность письмоводителя полицейского стана в селе Кубенское. Зачем, спросите? Спустя год на руках у канцелярского чиновника Алексея Гиляровского было разрешение на венчание от его непосредственного начальника – пристава полицейского стана и от земского суда. Согласие родителей стало ненужным, и 12 сентября 1854 года Надежда Мусатова и Алексей Гиляровский обвенчались в церкви. А 14 месяцев спустя появилась та самая запись в метрической книге. Через два года после фактического рождения…
Неужели именно отсюда 170 лет назад (или все-таки 168?) начал свой жизненный путь будущий ученик Вологодской мужской гимназии, будущий бурлак и крючник, циркач и табунщик, актер театра и герой турецкой войны, будущий король репортеров и бытописатель Москвы, силач-балагур и литератор, замечательный пожарный, ушедший «в народ» мальчишкой и вышедший из него легендарным дядей Гиляем? Возможно, это так и останется загадкой…
Из книги Владимира Гиляровского «Москва и москвичи»
Московскую пожарную команду создал еще граф Ф. В. Ростопчин. Прежде это было случайное собрание пожарных инструментов, разбросанных по городу, и отдельных дежурных обывателей, которые должны были по церковному набату сбегаться на пожар, кто с багром, кто с ведром, куда являлся и брандмайор.
С 1823 года пожарная команда стала городским учреждением. Создавались пожарные части по числу частей города, постепенно появились инструменты, обоз, лошади.
И только в 1908 году появился в пожарном депо на Пречистенке первый пожарный автомобиль. Это была небольшая машина с прикрепленной наверху раздвижной лестницей для спасения погибавших из верхних этажей, впрочем, не выше третьего. На этом автомобиле первым мчался на пожар брандмайор с брандмейстером, фельдшером и несколькими смельчаками – пожарными-топорниками.
Автомобиль бешено удирал от пожарного обоза, запряженного отличными лошадьми. Пока не было телефонов, пожары усматривали с каланчи пожарные. Тогда не было еще небоскребов, и вся Москва была видна с каланчи как на ладони. На каланче, под шарами, ходил день и ночь часовой. Трудно приходилось этому "высокопоставленному" лицу в бурю-непогоду, особенно в мороз зимой, а летом еще труднее: солнце печет, да и пожары летом чаще, чем зимой, – только гляди, не зевай! И ходит он кругом и "озирает окрестности".
Отважен, силен, сердцем прост,
Его не тронула борьбы житейской буря,
И занял он за это самый высший пост,
На каланче дежуря.
Вдруг облачко дыма... сверкнул огонек... И зверски рвет часовой пожарную веревку, и звонит сигнальный колокол на столбе посреди двора... Тогда еще электрических звонков не было.
Выбегают пожарные, на ходу одеваясь в не успевшее просохнуть платье, выезжает на великолепном коне вестовой в медной каске и с медной трубой. Выскакивает брандмейстер и, задрав голову, орет:
– Где? Какой?
– В Охотном! Третий! – отвечает часовой сверху.
А сам уже поднимает два шара на коромысле каланчи, знак Тверской части. Городская -- один шар, Пятницкая -- четыре, Мясницкая — три шара, а остальные-- где шар и крест, где два шара и крест -- знаки, по которым обыватель узнавал, в какой части города пожар.
А то вдруг истошным голосом орет часовой сверху:
- Пятый, на Ильинке! Пятый!
И к одинокому шару, означающему Городскую часть, привешивают с другой стороны коромысла красный флаг: сбор всех частей, пожар угрожающий.
И громыхают по булыжным мостовым на железных шинах пожарные обозы так, что стекла дрожат, шкафы с посудой ходуном ходят, и обыватели бросаются к окнам или на улицу поглядеть на каланчу.
Ночью вывешивались вместо шаров фонари: шар – белый фонарь, крест – красный. А если красный фонарь сбоку, на том месте, где днем – красный флаг, – это сбор всех частей. По третьему номеру выезжали пожарные команды трех частей, по пятому – всех частей.
А если сверху крикнут: "Первый!" – это значит закрытый пожар: дым виден, а огня нет. Тогда конный на своем коне-звере мчится в указанное часовым место для проверки, где именно пожар, – летит и трубит. Народ шарахается во все стороны, а тот, прельщая сердца обывательниц, летит и трубит!
И горничная с завистью говорит кухарке, указывая в окно:
- Гляди, твой-то...
В те давние времена пожарные, николаевские солдаты, еще служили по двадцать пять лет обязательной службы, и были почти все холостые, имели "твердых" возлюбленных – кухарок.
В свободное от пожаров время они ходили к ним в гости, угощались на кухне, и хозяйки на них смотрели как на своих людей, зная, что не прощелыга какой-нибудь, а казенный человек, на которого положиться можно.
Статья подготовлена по материалам ведомственной газеты МЧС России "Спасатель"
