Дождь лил всю ночь. Напрасно насквозь промокшая Дарина куталась в своё тонкое покрывало – оно не могло ни усыпить, ни согреть. Её трясло от озноба, но ещё больше – от мыслей. Молочники, мама, Благовестники, Старейшина с Ибрагимом Советником, нищие старики кружились в голове, будто сорванные бурей и попавшие в вихрь листья.
Утром она с трудом поднялась на ноги: пошатывало от того, что не спала, а ещё от начинавшейся простуды и сквозняков внутри. Это червь сомнения, который особо не беспокоил Дарину, пока она была занята сочинительством сказок, окреп за ночь, отрастил зубы и наделал в душе дыр. Теперь в ней тоскливо выли сквозняки.
День был вялым, будто тоже простудился от ночного дождя. Лошади натужно тащили повозки, те скрипели распухшими от грязи колёсами, люди понуро брели за ними, раскисшая земля чавкала под башмаками…
Дарина то и дело проваливалась в какую-то странную полуявь, где все звуки: скрип, чавканье, шум в голове, жалобное подвывание сквозняков – сливались в один. Он обволакивал, смыкался над ней, как вода, и там, в гулкой глубине, она слышала Зов. Зов Дороги. Не той, по которой шла община, – Своей Дороги.
«Вот так и становятся отступниками, – думала Сказочница. – Слышат Зов, доверяются ему и уходят…»
Она не была до конца уверена, что этот Зов – настоящий. Возможно, это просто плод воображения или нервной горячки. Хотелось поговорить с Марком. Рассказать ему всё. Поделиться последним, о чём ещё не рассказывала: о черве сомнения и мыслях об отступничестве. Даже если он отвернётся от неё после этого… Нет, он не отвернётся. Он знает, что, кроме него, у неё никого нет. Он не оставит её одну со сквозняками, попытается спасти.
Эх, если бы мог кто-нибудь спасти её от этого бесконечного, утомительного пути!.. Давно она так не уставала. За спиной у неё не было рюкзака, он лежал в тачке Ноя Носильщика, но, казалось, за плечи уцепилась сама Дорога и тянется длинным, тяжёлым шлейфом, а до привала ещё так далеко…
«Может, обратиться к Розе Врачевательнице? У неё есть подвода для больных. Я теперь не абы кто, я уважаемая Сказочница, мне не откажут… – нет-нет да и подкрадывалась заманчивая мысль, и Дарина каждый раз вздрагивала, будто наступала босой ногой острый камень: – Ни за что!»
Кое-как, но она доплелась до вечернего привала. Из последних сил поставила палатку, заползла внутрь и уснула.
Разбудил её Марк.
Дарина подпрыгнула, как только услышала его голос, взбудоражено огляделась. Почему-то показалось, что он рядом, присутствует физически. За одно короткое мгновение она успела и обрадоваться, и огорчиться: жаль, что они с Марком не умеют перемещаться в пространстве. Её, в общем-то, устраивало общение по мыслесвязи, но сегодня так остро хотелось, чтобы рядом было чьё-то плечо. Даже не важно чьё именно: Марка, Яромира или прежней Беллы, какой она была в детстве, – лишь бы можно было к этому плечу прислониться по-настоящему, а не в воображении.
– Я тебя разбудил? – понял Марк. – Не думал, что ты уже спишь…
Дарина ухватилась за его извиняющийся голос, как тонущий в болоте хватается за протянутую спасительную ветку.
– Нет-нет, очень хорошо, что ты здесь! Мне столько всего нужно тебе рассказать!
– Что-то случилось? – насторожился он.
– Да. – И она рассказала обо всём, как хотела, торопясь, чтобы не передумать: о признании Молочников, об обмане Старейшины, об упавшей туче, обрушившейся реке, черве сомнения, дырах и сквозняках в душе.
Говорить было трудно. Она вынимала из себя тяжёлые, с царапающимися острыми углами слова и передавала Марку, а он заботливо принимал их и складывал одно к другому. Отдав последнее слово, Дарина замерла в ожидании: что он ей скажет? И что после его ответа будет с этой пирамидой, выстроенной из тяжёлых, остроугольных слов? Свободно рассыплется у ног, или рухнет на неё, Дарину, и погребёт под собой?
– Представляю, каково тебе… Вернее, даже не представляю… – Голос Марка прозвучал с натугой и болью, будто он обо что-то сильно поранился. – Ты держись там. Помни, что ты не одна!
Ему было больно за неё, больно вместе с ней, Дарина поняла это, и страшившая её пирамида мягко и аккуратно завалилась на бок, слова-камни с глухим, лёгким стуком раскатились по земле.
– И ещё помни, – добавил Марк, – что ты не одна… такая. У меня тоже… сквозняки.
Дарину мелко залихорадило, но не от простуды, а от того, что они с Марком дошли, наконец, в своих разговорах до самого сокровенного, и оно совпало.
– Почему мы раньше не говорили об этом? – спросила она, внезапно удивившись мысли, как спичка, вспыхнувшей в голове. – Ведь мы знали это друг о друге где-то там, в глубине… не души, а даже не знаю чего.
– Наверное, раньше – было рано. Ты погрузилась в служение людям, и тебе надо было пройти этот путь. А мне нужно было удостовериться, что ты меня поймёшь.
– Иногда мне кажется, что мы все находимся в сказке, которую кто-то когда-то сочинил, – призналась Дарина, радуясь той новой близости, которая у них с Марком наступила, и кутаясь в эту радость, как в тёплое пушистое покрывало. – Какой-то сказочник, как я, придумал историю про Благодатные Земли, а люди поверили в неё и отправились на поиски.
– Я думаю, так и было, – вставил Марк.
– Мне иногда хочется вырваться из этой сказки, понимаешь? – приободрённая его поддержкой, продолжила Дарина смелее. – Я не хочу больше бессмысленных блужданий, не хочу видеть чужих людей вокруг. Это не моя Дорога. У меня есть Своя Дорога. Я сегодня слышала её Зов.
– Ты хочешь уйти из общины? – спросил Марк осторожно, будто врачеватель, добравшийся до самого больного места у своего пациента.
– Да. Только… только мне страшно. Если бы у меня был кто-то ещё, кто ушёл бы вместе со мной…
Прежде она не думала ни о чём подобном, но сейчас ей вдруг ей отчаянно захотелось, чтобы они с Марком совпали и в этом желании. Ушли бы из своих общин, нашли друг друга и отправились бродить по миру вдвоём, свободные, счастливые.
В последних словах Дарины, неожиданно даже для неё самой, прозвучало робкое приглашение. Она подождала, не примет ли его Марк, но он промолчал.
Он не готов покинуть общину, поняла Дарина, и вряд ли когда-нибудь будет готов. Он же Песнопевец, ему нужна публика. Кому он будет петь, если уйдёт? Ей одной? Да и нельзя ей никого с собой звать! Она ведь ничего не знает о своей дороге! Куда та ведёт? Какие опасности в себе таит? И существует ли на самом деле? Может, Зов ей просто померещился. Нет, если рисковать, то рисковать одной. А Марк и так будет рядом.
Продолжение здесь: Путница. Переворот мира