Моя бабушка, Авдотья Федоровна, всю жизнь прожила в селе. В этих краях она родилась и выросла, вышла замуж и подняла на ноги детей. Доброй души человек, мудрая и сильная духом женщина.
Сколько помню себя, каждое лето гостила у бабушки. Пожалуй, это самые лучшие и прекрасные воспоминания. Её изумительные пироги, от аромата которых урчало в животе и не терпелось отведать кусочек. Теплые, чуть шершавые руки, что умело заплетали косы.
А какие завораживающие истории могла поведать бабушка! Заслушаешься. О людях и животных. Веселые, а порою печальные. Рассказывала они и легенды, и поверья края. Особенно я любила слышать чудные истории про леших и кикимор, русалках и водяных. О домовёнке, что живёт за печкой и охраняет дом от невзгод. Полуденице, охмуряющей и доводящей до изнеможения работников, что в жаркое время посмели нарушить её покой.
И кстати, о правилах, которые бабушка строго чтила.
Например, не оставлять на ночь грязную посуду, иначе рассердишь домового. Мыться в бане после полуночи - значит рассердить банника, который обязательно учинит расправу: окатит кипятком, бросит мыло под ноги.
Правил было много, но одно из них соблюдала она особо рьяно. И того же требовала от присутствующих в своем доме. С наступлением вечерних сумерек бабушка обходила избу и плотно сдвигала шторы. Строго-настрого запрещала смотреть в окна до наступления рассвета.
Будучи совсем крохой, я спросила:
— Что такого происходит за окном и чего нам всем стоит бояться?
— Если ночью смотришь в окно, пригласишь нечисть в дом! — пояснила она. — Ночь - время нечистой силы, когда ангелы - защитники становятся слабее. Бродят по селу полуночницы, высматривают неспящих детей, а ежели найдут, слёз не миновать или того хуже, украдут и лишат мать радости материнства. Стучат копытами черти, высматривая грешников. Ведьмы, обернувшись в старое колесо, скрипя и охая, колесят по мрачным улицам. Пугая встречных и сводя с ума охмелевших. Особо нравится нечистой силе подглядывать в окна, а иной раз и стучать, привлекая внимание хозяина дома. А если тот любопытства ради, выглянет, то ждать беды. Нечистая может заметить человека, проникнуть в дом и даже вселиться в смотрящего. Завладеть душой и сгубить!
В то время я слушала бабушку, широко раскрыв рот, покрываясь огромными мурашками и внимая каждому слову. Надо ли говорить, что стоило мне вырасти, как я превратилась в ярого скептика, и вера в подобные истории иссякла. Однако произошедший случай заставил меня усомниться в своей правоте.
После смерти дедушки, овдовевшая бабушка стойко крепилась. Суетилась по дому и хозяйству, справляясь в одиночестве с бытом. Конечно, мы приезжали и помогали, но в своем доме работа не заканчивается. Уговоры бросить всё и переехать в город, в нашу квартиру, где бы она находилась под присмотром, как это часто бывает, не увенчались успехом.
«Здесь жила, здесь и помру!» — отмахивалась она.
Однажды зимой бабушка крепко заболела. В то время я только окончила обучение в училище и не имела постоянной работы. Потому на семейном совете мы приняли решение, что именно я отправляюсь на выручку к бабуле и пробуду с ней, пока она не окрепнет.
По приезду немедля взялась за лечение бабушки. И результат не заставил себя долго ждать. Она быстро почувствовала себя лучше. За день до отъезда, я долго не могла сомкнуть глаз. В соседней комнате раздавалось сопение бабушки, я же ворочалась на кровати.
Во дворе раздался лай Буяна. Старый, но ещё весьма крепкий и сильный пёс никогда не брехал напрасно. Сейчас же он буквально рвал глотку, время от времени прерываясь на угрожающее рычание. Затем всё стихло. Кажется, даже настенные часы остановили свой ход. В давящей на нервы тишине я расслышала, как пёс, громыхая цепью, метнулся в будку и, спрятавшись, чуть слышно тоскливо завыл.
В этот миг я вспомнила, что не исполнила завет бабушки, и шторы в комнате распахнуты. Под тихий вой пса спустила ноги с кровати и, крадучись, на цыпочках приблизилась к маленькому окну избы.
Перед глазами предстала прекрасная картина зимней ночи. На улице оказалось светло, как если бы дело происходило не глубокой ночью, а ранним вечером. Белая гладь занесённого снегом двора переливалась в свете ярко-жёлтого месяца. Искрящиеся разноцветные звёзды усыпали тёмное небо. Я прижалась лицом к стеклу, чтобы лучше рассмотреть столь притягательную красоту небосвода.
Вдруг послышался скрип снега, точно некто тяжёлой поступью приблизился к окну. Я вздрогнула и снова всмотрелась во двор. Занесённый сугробами, он по-прежнему пустовал. Неожиданно раздался стук в окно, от которого по затылку пробежал холодок. Затем ещё раз. И звучал он уже куда более настойчиво.
Она возникла из неоткуда и замерла по ту сторону окна. Нас разделяло лишь тонкое стекло. Дряхлая, взлохмаченная старуха в одной сорочке стояла босыми ногами на снегу. На сером бледном лице отчётливо выделялись впалые безжизненные глаза. Точно не живая. Не издавая ни звука, она продолжала смотреть в моё окно. В ней я признала бабу Машу, что проживала на окраине села. И хотя мне не доводилось с ней общаться лично, хорошо помнила, как в далёком детстве мы с ребятами обходили дом пожилой женщины стороной. Считая её колдуньей, передавали из уст в уста разные байки о её проделках. Ко всему прочему и моя бабушка нелестно отзывалась о старухе, называя скверной бабой, водящей дружбу с нечистью. Отчего запрещала мне даже смотреть той в глаза, ежели нам приходилось встречаться где-либо.
И вот она здесь, всего в нескольких шагах от меня. По началу я решила: должно быть, у старухи случилась беда. Иначе что привело её в зимнюю стужу, да ещё практически нагую, к нам во двор? И уже почти повернула затвор форточки, намереваясь открыть и спросить её об этом, как она молниеносно бросилась к окну. Двигалась старуха неестественно, будь она не живым человек, а куклой, марионеткой в чужих руках. Лицо исказила натянутая, широкая от уха до уха улыбка, оголив пеньки гнилых зубов. Она приложила ладони к стеклу и вгляделась в комнату. Странное дело: изо рта старухи не исходил пар, как бывает при дыхании на морозе, а глаза накрыла белая пелена, какую можно наблюдать у покойников.
Происходящее заставило меня оцепенеть на месте. Не имея сил даже позвать на помощь из другой комнаты бабушку, затаила дыхание, не сводя взгляд с ночной гости. Ослепшая старуха не могла узреть меня, но слышала и знала о моём присутствии.
Внезапно её затрясло, словно тело пробило электрическим разрядом. Сжав ладонями собственное горло, захрипела, выкатывая глаза. Из под снега у самых ног показались языки пламени, поднимающиеся и охватывающие старуху. Её лицо и руки поплыли подобно тающей свечи. Уста разразились диким криком, который, казалось, наполнил собой всю округу. Огонь поглотил старуху, а затем, вспыхнув ярким заревом, не оставив после себя ни следа, змеем поднялся ввысь и растворился под небесным куполом.
Хватая воздух ртом, рухнула на пол. В глазах потемнело, и я потеряла сознание.
Очнулась днём, когда яркие, согревающие лучи солнца ласковым прикосновением легли на веки. Голова гудела, в горле пересохло. Лёжа на мягкой перине в бабушкиной кровати, окликнула её и попросила воды.
— Как же ты меня напугала, внученька, — подав стакан, принялась причитать она. — Я когда тебя обнаружила на полу, мигом к соседу побежала. Уж с ним то вдвоем тебя и перенесли в мою комнату. А ты стонала, жаром горела. Я тебя водой обтирала, да всё молилась, пока легче не стало.
— Спасибо, бабуля, — отозвалась я. — Мне и правда лучше!.
— Ох, ты ведь и не знаешь, горе у нас в селе ночью случилось! — спохватилась бабушка. — Помнишь бабу Машу, что жила на окраине? Так вот, ночью сгорела в собственной избе. Соседка заходила, говорит, от дома разве угольки остались. Вот где беда! Померла, так и не проснувшись, — бабушка тяжело вздохнула и добавила: — Супчик сварила. Будешь? Надо бы покушать, сил набраться!
«Выходит баба Маша померла, а ко мне явилась её черная колдовская душонка. Знать, старуха искала, кого бы ещё утянуть за собой в ад!» — наконец догадалась я.
И ни словом не обмолвилась бабушке о произошедшем ночью, дабы не волновать.
С тех пор прошло много лет. Иной раз думаю: чтобы случилось, открой я злосчастную форточку и заговори с мертвой колдуньей? И каждый день, как за окном стемнеет, задёргиваю шторы. От греха подальше...
