В передаче казахстанского журналиста Романа Уланова Михаилу Хазину был задан вопрос:
Роман Уланов:
Смотрите, я хочу заметить, что восток дело тонкое, и вот дружите либо с Китаем, либо с Россией. Это же выбор между двух. А всегда есть третье. Они выбрали Запад. Они по правилу тройника, стратегического тройника, выбрали третье. Значит, плохой выбор?
Михаил Хазин: Ну, разумеется, конечно. Вот вы поймите, тут вот совершенно железное правило. Специфика России всегда, она всегда дает право выбора любому народу. Это христианская культура. Но после того, как выбор сделан, всегда есть малая группа, ну там 5-10%, иногда даже 30, которая говорит: нет, мы с этим не согласны. Даже в Польше, которую, в общем, абсолютно феодальным способом поделили на три части в 18 веке.
То есть, для них Россия и Германия – это экзистенциальное зло. Но к конкретным русским, например, у них нет претензий. В Польше на бытовом уровне нет русофобии. Есть политическая русофобия. А бытовой нет.
А вот в Казахстане сейчас бытовая русофобия появляется. Ну потому что молодежь воспитывается. Политическая русофобия транслируется в бытовую. А в Польше политическую русофобию не удается транслировать. Почему? Потому что в Польше очень силен уровень самоосознания. Они вот эти все темы, ровно потому что они 200 лет были под чужим влиянием, они очень хорошо понимают, что из-за чего произошло. Вот этот уровень понимания – хорошо бы, чтобы в Казахстане появился тоже.
У Польши была государственность тысячу лет. У Казахстана государственности не было. Ну, собственно, и быть не могло, поскольку Великая Степь – это Великая Степь. Там другой механизм взаимодействия. Но вот это самоосознание должно прийти.
Я обращаю ваше внимание. И Тюркский каганат, и пришедшая на его смену империя Чингисхана, и пришедшая империя Тимура, они все занимались объединением, а не размежеванием.
Я в Казани тут общался лет 10 тому назад, и мне там говорили местные жители: вы своей истории не знаете. Я почему не знаю? Ну вот смотрите, вот Иван Грозный пришел брать Казань. Вы знаете, что в войске Ивана Грозного татар было больше, чем в Казани?
Я говорю, ну, это довольно естественно. Да, и в Казани русских было не меньше, чем в войске Ивана Грозного. Это было как бы обычное феодальное столкновение двух паханов - кто круче. Оно к людям вообще не имело никакого отношения.
Есть железобетонное доказательство. Потому что все чиновники Казанского ханства, которых уволили, ну пришла новая команда и уволила всех старых, как обычно. Они все побежали. Куда они побежали? Не в Сибирь к хану Кучуму, не в Среднюю Азию, и тем более не в Западную Европу. Они все побежали по русским городам.
И их было так много, просить о помощи, что появилось даже выражение в русском фольклоре «сироты казанские». Почему они туда побежали? Да потому что они побежали к своим. То есть, чиновники Казанского ханства точно понимали, что хан Кучум – это чужой, а вот русские города - это свои.
Роман Уланов:
Потому что на протяжении многих лет они делались своими.
Михаил Хазин: Так правильно, но они же непрерывно воевали. Но кто воевал? Одна дружина с другой встретились во чистом поле. Все говорят вот Чингисхан, Батухан брал, русские города, ужас, ужас, ужас. Сколько тогда населения жило в городах? 1,5 - 2 процента? А остальные 98% вообще могли этого не заметить?
Нет, они заметили. Знаете, почему? Потому что монголо-татарское иго отличалось от этих вот княжеских междоусобиц тем, что при нем был фиксированный налог 10%, который был ниже, чем предыдущий. О, ребята пришли, порядок навели. Налоги понизили. Вот как только вы начинаете смотреть на всю эту ситуацию с точки зрения такой вот как бы ценностной, то все сразу становится понятно.
- Справедливость выше закона,
- общее выше частного,
- духовное выше материального,
- служение выше владения,
- власть выше собственности.
А вам сейчас впихивают, что собственность выше власти.
Роман Уланов:
Давайте в конце концов: так кто же замолвит о бедных казахах слово?
Михаил Хазин: Вот я вам могу сказать. С точки зрения Китая и с точки зрения Лондона и Вашингтона мнение казахов никому не интересно и замолвливать за них словечка никто не будет. А Россия всегда говорила: если казахи скажут своё слово, как единая нация, то это слово в Москве будет услышано и будет принято.