оглавление канала
Я ринулась в кусты, не разбирая дороги. Жучка тоненько скулила, лежа под самой стеной бани, а неизвестного «гостя» и след простыл. Я подняла собачонку на руки. Она тоненько взвизгнула. Видимо, убегавший здорово ее шибанул.
- Бедная моя псина… - Принялась я приговаривать. – Опять тебе досталось. Ну пойдем домой, я сейчас посмотрю, чем можно тебе помочь…
Собака тряслась мелкой дрожью и доверчиво заглядывала мне в глаза. У меня комок встал в горле. А еще, стала подниматься лютая злоба на чудовищ в образе людей, которые ценят только собственную жизнь, наплевав на всех окружающих. Такие способны на все: женщину ударить, ребенка обидеть или волков из вертолета расстреливать. Для них все остальные жизни - мусор, только средства достижения собственного благополучия. Я вошла в дом с собачонкой на руках, жалея, что у меня не было под рукой ружья, а то, точно бы пальнула, даже и рука бы не дрогнула. Но времени на то, чтобы вбежать в дом, схватить ружье и выскочить обратно, не было. Да я, признаться, и сообразила -то не сразу, что происходит. Честно говоря, в первый момент подумала, что Жучка зайца почуяла или еще какую зверушку.
Я уложила псюху на Васькину подстилку у самой печки. Кот, кстати, не возражал. Подошел к Жучке, настороженно принюхиваясь, и, вдруг, совсем неожиданно, лизнул ее в нос. Собачонка слабо вильнула хвостом и опять тоненько заскулила. Я внимательно осмотрела ее рыжую шерстку. Никакой крови не обнаружила. Значит, опять ее здорово подпнули ногой, и у собаки сильные ушибы. Проверила, насколько хватило ума, ее косточки. Вроде бы, ничего не сломано. А ушибы заживут. Не зря же говорят, «заживет, как на собаке». Но пока, пускай Жучка поживет немного в доме. Я налила немного в миску супа, накрошила в него мелко кусочки мяса и хлебушка, и подставила все это счастье собаке к самому носу. Но, она на еду не обратила ни малейшего внимания.
- Понимаю, Жучка… Тебе сейчас не до еды… Но у меня из обезболивающих есть только водка, а собакам водку нельзя. Так что, потерпи до утра. А там, может что у Вальки для тебя найдем. Она же медик, пусть и не зверячий, а человечий, но болит у нас, я думаю, одинаково.
Пока я беседовала с собачонкой, Васька, косясь на меня, лапой выудил из миски кусок мяса и с ним сразу шмыгнул под стол. Как говорится, береженого Бог бережет.
Нечего и говорить, что ночь прошла довольно беспокойно. Я засыпала на некоторое время, потом испуганно вскидывалась, настороженно прислушиваясь к звукам, и опять проваливалась в какую-то серую муть. Уснуть удалось только ближе к рассвету. Мне казалось, что я только успела прикрыть глаза, как раздался громкий стук в двери. Заполошно вскочила с кровати, не зная куда бежать и чего хватать. Заметалась, как кошка на пожаре, в ночной сорочке по кухне. Но, видимо, того, кто стучал в дверь, это занятие утомило, потому что, он начал тарабанить в окно кухни. Я спросонья чуть за ружье не схватилась. Но с улицы послышался Валькин рев:
- Полька!!!! Ты там живая???!!! Открывай!!!!
Испуг сменило раздражение, а потом и злость. Накинув сверху халат, я затопала к дверям. Распахнув их, встала на крыльце, собираясь объяснить подруге правила этикета нецензурными выражениями. Но, увидев перепуганные Валькины глаза, разметавшуюся по плечам растрепанную косу, сразу позабыла о своем намерении.
- Что случилось?! Где горим?
Валентина кинулась ко мне.
- Ой, Полинка… Там такое…!!! – Невнятно зачастила она, почему-то, при этом оглядываясь по сторонам.
- За тобой что, враги гонятся? Нам пора занимать круговую оборону?! Говори уже толком, черт тебя дери! У меня сейчас сердечный приступ из-за тебя случится!
Валентина замотала головой, словно загнанная кобыла, которая, убегая от волков, наконец-то добралась до родной конюшни.
- Дай воды… - Она схватилась за горло, трудно глотая.
Ну как есть, загнанная лошадь!
Я, сурово нахмурясь, пробурчала:
- Заходи в дом. Отстреливаться лучше изнутри. Там хоть со спины ничего не прилетит…
Валька еще больше округлила глаза и прохрипела:
- Чего не прилетит…?
Я безнадежно выдохнула и рявкнула:
- Ничего не прилетит!! Пошли в дом, говорю!!
Подруга затопала торопливо за мной, на ходу спрашивая:
- А Жучка-то у тебя где?
Пропуская ее в дверях впереди себя, пробурчала:
- Дома Жучка, вон, у печи сидит. Она у меня опять пострадавшая за хозяйское добро…
Валька прижала в испуганном жесте ладошки к груди и затараторила:
- Полинка, я ничегошеньки не поняла! Какое добро, кто пострадал…?
Я зачерпнула из ведра большим алюминиевым ковшиком воды, и протягивая Валентине, отрезала:
- Тебе пока и не надо ничего понимать. Тебе надо внятно рассказать, что случилось, что ты как укушенная орала у меня под окнами и чуть мою дверь не высадила, пока стучала.
Валентина схватила у меня из рук ковшик, и принялась жадно пить. Отпив одним махом, чуть ли не половину, шумно выдохнула и плюхнулась на скамейку. Посидев несколько минут, испытывая мое терпение, она выдала одним махом:
- Сегодня в пять утра к нам прибежал Кузьмич… - Я все еще хлопала на нее ресницами, силясь понять, кто такой «Кузьмич». По-видимому, мы сегодня с ней обе были «не в форме». Видя такую мою бестолковость, она в раздражении проговорила: - Ну, Федор Кузьмич, участковый наш! Так вот, он сообщил, что ему только что позвонили с района. – Замолчала на несколько секунд. То ли воздуха в грудь набирая, то ли проверяя меня на выносливость. Мне казалось, что второй вариант более вероятен. И наконец, выпалила: - Сегодня ночью в больнице было совершено покушение на дядю Славу. Кто-то отключил у него систему жизнеобеспечения!
И все, замолчала, как умерла, ожидая от меня реакции. Я еще постояла несколько секунд столбом, а потом плюхнулась рядом с ней на лавку, словно ноги меня плохо держали.
- Постой, постой… Как, отключили…? А как же хваленая охрана? Куда смотрели?! Как вообще такое могло произойти?!
Валька пожала плечами и, с философской рассудительностью, ответила:
- Кто ж его знает. Кольша с утра пораньше унесся в район. Думаю, когда вернется, все расскажет. А пока другой информации у меня нет. За что купила, за то и продаю…
Я пыталась переварить услышанное, а Валька принялась меня теребить.
- А у тебя чего здесь приключилось? С Жучкой-то чего?
Мне ее поведение было понятно. Выплеснув на меня, словно ушат с холодной водой, свою, в прямом смысле этого слова, сногсшибательную новость, она захотела услышать, что же такого произошло у меня. Я довольно рассеянно, коротко поведала о моем ночном происшествии, которое, впрочем, особым происшествием и назвать-то было нельзя, по сравнению с тем, что рассказала мне она. Подруга сразу стала строить предположения:
- А может это Егор приходил. – Я на нее оторопело глянула, и она, состроив мечтательную физиономию, принялась пояснять, довольно цветисто, я бы даже сказала, поэтично, свое предположение. – Ну… Вчера же он приезжал к тебе, наверняка не рассчитывая застать здесь такую ораву народа. Вот и решил, «тайной страстию томимый», пробраться к тебе ночью, без свидетелей, чтобы…
Тут я ее романтический порыв прервала, пока она еще чего не ляпнула такого, за что подзатыльника будет слишком мало.
- Мать, ты совсем там со своим Коленькой, ума лишилась? Я понимаю, что у тебя в голове сейчас только один «лямур-тужур», и все такое прочее. Поэтому трезво и логично ты мыслить не в состоянии сейчас. Какой Егор?! Что ему в кустах за баней делать-то? Он бы в дом вошел. Он вполне нормальный и адекватный парень. К тому же, его Жучка знает и любит. И еще, он бы никогда псюху так не пнул. Нет, Валюха… Тут что-то другое. Круги сужаются. – Я отломила кусочек подсохшего хлеба, не убранного мною вчера со стола, и сунула его в рот. Чисто нервный жест. Прожевав его, с трудом сглотнула, запила из ковша водой, и проговорила с тоской в голосе. - Мне теперь все время кажется, что мне в затылок кто-то смотрит. – Потом глянула на подругу. – Как думаешь, нас с тобой в одну палату поместят, или разведут по разным? В одной было бы веселее…
Валька с несколько очумелым видом посмотрела на меня:
- Какую палату…? Ты, вообще, о чем?
Я хохотнула.
- Да все о том же… такими темпами и до паранойи рукой подать. Называется «мания преследования». Слыхала, медик?
Валентина с некоторым облегчением выдохнула.
- Ну тебя совсем! Я уж испугалась, думала ты уже заговариваться начала. – Потом, посерьезнев, проговорила: - Полька, но делать-то с этим что-то надо… Круги и вправду сужаются. У меня-то хоть Кольша есть. Да и то, он же не может со мной целыми днями и ночами за ручку ходить. А ты тут вообще одна в своем доме, можно сказать, как перст. – Судя по всему, Вальку опять потянуло на поэтическую цветистость. Я на нее сурово глянула, и она, поняв правильно мой взгляд, продолжила уже нормальным языком. - Так что, я бы, на нашем месте, на милицию в этом деле сильно не рассчитывала. Им и без нас дел хватает. А наши ощущения для них – это всего лишь, ощущения. Их к делу не пришьешь. Так что, думай… У тебя голова умная. И на нее сейчас все наши надежды только и есть. Ну, ты знаешь… Спасение утопающих – дело рук самих утопающих. – Она внимательно принялась вглядываться в меня, словно ожидая у меня на лбу прочесть готовый план по нашему спасению. Увидев, как я сосредоточилась, стараясь собрать в кучу мозги, удовлетворенно хмыкнула. – Ну все, процесс пошел… - Она поднялась с лавки, отряхнула с подола несуществующие соринки, и глядя на меня сверху вниз проговорила: - Ты вот что… Думай пока. А мне надо на работу. У меня там болящие нахлынули сегодня некстати. А после обеда, знаешь, что я подумала… - И, не дожидаясь от меня вопроса, что же она такого подумала, продолжила. - Давай устроим девичник. Нам много чего надо обсудить…, - она со значением посмотрела на меня. Было понятно, что она намекает на найденный мною подземный ход. И тут же с воодушевлением закончила. – Баньку затопим. У меня настойка брусничная имеется в загашнике. В общем, посидим без мужиков. Думаю, мой раньше завтрашнего дня и не явится, расследованием будет заниматься. Так что, все… я пошла. – И она, чмокнув меня в макушку, вылетела за дверь. Вот где еще, суета-то сует на мою голову. Но в одном она была права: обсудить нам нужно было много чего.