– Тебе что, совсем не страшшшно? – голос Твари звучал везде и нигде одновременно. Алёша медленно замотал головой.
Он уже не боялся. Он думал о воспитателях, посадивших его в эту клетку. О нахальном Мишке, занозе в заднице последней половины года, проведённой в этом отвратительном месте. О своей матери, из-за неумения которой разбираться в мужчинах, он лишился своей уютной постели и нормальной человеческой жизни. А жизнь ли это?
Нет, страха в Алёше не было. Разочарование, тоска, усталость. И желание отомстить, любой ценой.
– Не вкусссссно, – засипела Тварь, в жёлтых глазах пробежала тень любопытства, – расссскажи мне сказссску.
– Какую ещё сказку? – опешил Алёша. – Тебя Мишка подослал, да? – сжимая руку покрепче в кулак, мальчик шарил глазами по комнате, выглядывая оживший сгусток тьмы. – Хочешь жрать - жри! Может подавишься.
– Сказсссску... Про мальчика Алёшшшшшу, – требовательно шипела Тварь, перетекая из угла комнаты в ноги паренька. – Расскажжжи.
Готовясь занести руку для удара, Алёша вдруг понял, что боль в пострадавшей в бою ноге утихла от прикосновения мягкой шерсти Твари. Одурманивающим туманом заволокло сознание и физическую боль сменила душевная.
Алёшу рвало. Выворачивало словесной желчью, тошнило обрывками воспоминаний о каждом несправедливом дне его недолгой жизни, о каждой детали и каждом слове, разбившим когда-то детскую психику вдребезги. Он говорил и говорил, захлёбываясь ошмётками чужих фраз и давясь нарастающей волной чувства несправедливости к нему, Алёше. Он никому ничего не сделал. Он никому ничего плохого не желал. Он хотел вырасти и стать капитаном корабля и бороздить просторы морей! А они... Они отняли мечту, отняли всё! Вот бы он был сильным... Он бы им всем...
Тварь мягко щурилась полумесяцами глаз, всматриваясь в своего новообретённого протеже. На утро забияка Мишка не проснулся.
****
Алёша ждал наступления ночи сильнее, чем Новый год. От нетерпения встречи с Тварью у него дрожали колени. Друг, лучший друг, самый родной и близкий. Как же много он хотел ему рассказать! Сегодня он поступил как взрослый. Как герой из потрёпанных комиксов, что старшие тайком от воспитателей читали в туалетах. Тварь будет им гордиться, непременно будет...
...
– Ты опоздала, – капризно цедит Алёша, неумело поглаживая по шерсти Тварь, привычно свернувшуюся на его коленях. Она приходила ровно в полночь уже третий месяц подряд.
– Сегодня мне исполнилось двенадцать. Я становлюсь мужчиной! Смотри! – Алёша, приосанившись, продемонстрировал другу едва заметные проклюнувшиеся пушки на подбородке - признак взросления.
Тварь покровительственно огладила взглядом своего преемника: высокий для своего роста и гибкий умом Алёша обладал потенциалом великого лжеца с напрочь отсутствующей эмпатией в придачу. Мальчик подавал большие надежды и Тварь им гордилась настолько, насколько вообще можно кем-то гордиться, если ты - Тварь.
Со дня их знакомства населённость приюта заметно поредела. Не без участия ночной гостьи, конечно же. Но сегодня она пришла с особенным подарком – серёжкой матери Алёши. Кончина женщины, преданной и предавшей, должна была стать особенным событием в особенный день - не каждый же год исполняется целых 12 лет!
– Она мне врала, – с тихим шипением пробубнил Алёша, пряча подарок в тайник, где уже лежал мяч Мишки, брелок воспитательницы Алёны Сергеевны, которая однажды подняла на него руку, и другие трофеи.
– Они мне все врали. Обещали быть рядом и уходили. Передавали из рук в руки, как ссущего по углам котёнка. – Мальчик плотно закрыл крышку тайника, присыпав для надёжности чердачной пылью, и уселся на пол рядом с другом.
– Но теперь у меня есть ты! – Алёша нежно погладил Тварь по шерсти и улыбнулся.
– Мой друг, мой союзник, моя защита. И совсем скоро я стану тем, кем должен был роди..
Хруст сломанного позвоночника заглушил его последние слова. Глаза Твари на миг расширились и потухли.
– Ты никогда мне не соврёшь. И никогда не предашь. Никто не предаст.
Мальчик моргнул раз, второй, третий. Карие глаза налились желтизной. Заскрипели заострившиеся ногти. Краешки губ растянулись в улыбке, обнажая двойной ряд клыков.