Когда я слушаю эту культовую песню, то сразу же вспоминаю лето 1969 года, когда мы с мужем проводили свой медовый месяц в отеле подобном этому, что на фото, в комнате №42. После пробуждения нам в глаза било восходящее солнце совсем, как в песне "The House of the Rising Sun". Ведь и тот отель и наш стояли на крутой горе. Но, если отель Калифорния был окружен пальмами, кипарисами, да олеандрами, то наш был окружён пихтами, елями, да соснами.
И, если тот, о котором в песне поётся был опасным и в нём была плохая компания, которая вела себя неподобающим образом и, попав в него однажды можно было и не найти дороги обратно, то наш был совершенно безопасен. И в нём собралась компания, в основном, из нам подобных. Среди нас был красиво стареющий полковник в отставке, которому никто не писал писем, а также женщина подобная мисс Джейн Марпл, очень весёлая и стильно одетая старушка, любившая твист танцевать. Этот танец был тогда в большой моде. И с нами тогда танцевали все, в том числе и девушка с рисепшн, и один из охранников, и полковник и мисс Джейн Марпл и даже кошка с собакой.
В этом отеле мы провели целый месяц после нашей тайной женитьбы. Дело в тома, что мой муж Саша был ещё тот мастер игры. Он никого не ставил в известность о наших отношениях, разве что только своего близкого друга Виктора Белова, британской наружности, помешанного на группе "The Beatles" и его жену музыкантшу грузинку Лиду Геловани. Они поженились годом ранее вполне гласно. Папы Лиды не потерпел бы, чтобы его любимая дочь Лида вышла замуж втихаря и поменяла свою девичью фамилию на мужнину. И мы были свидетелями на их свадьбе, а они нашими при тайной регистрации.
Но вы напрасно думаете, что только наш отель "Калифорния" стоял на высокой горе. На горе не менее высокой стоял и наш дом с Александром. Родители его жили отдельно в доме на нижнем уровне. Когда мы только стали с мужем встречаться после Нового года, так делали мы это по вечерам. Его окно на тёмной стороне дома всегда было для меня открыто. И, если он, Виктор и Лида входили со светлой стороны дома, то я влезала через окно с тёмной. Тогда не было решёток. На той горе, как в деревне, жили только свои. Бывало я влезаю, а за накрытым столом уже сидит тёплая компания. Саша бренчит на гитаре, а Витя с Лидой вместе песни "The Beatles" поют. И я присоединюсь к ним. Не думайте о нас ничего плохого, я имею в виду наши тайных встречи. Мы с ним даже не обнимались и спали в разных комнатах. Я в его спальне на сетчатой железной кровати полуторке, а он в зале на старом гобеленовом диване-книжке, предназначенном для двоих. Всё переменилось 10 февраля 1969 года, когда я после зимних каникул вернулась из Ленинграда и привезла ему коричневые тёплые английские ботинки на меху за 40 рублей, купленные в Гостином Дворе.
Деньги на эти ботинки дала его мама Галина Борисовна. А! Значит он рассказал ей обо мне и дальнейшая наша новость о том, что мы решили пожениться не стала для неё сюрпризом. Тогда я была на последнем курсе ЧИГПИ, а он на предпоследнем ГНИ. Мой муж представил меня своим родителям уже на следующее утро. И тогда я получила право на ношение ключа на груди на шпагате, а также право на пользование родительским телефоном. Я им очень понравилась и они стали благосклонны ко мне на всю оставшуюся жизнь. Свекровь мне стала второй мамой, а свёкор первым и последним папой.
Но на этом наша игра в секретики не прекратилась. С высокой нашей горы мы на скорости мчались к трамваю, кольцо которого было на следующей остановке. И этот трамвай довозил нас до центра города. Вот тогда-то у нас и родился тост "Так выпьем за то, чтобы наши дети не бегали за трамваями!"
В центре города мы шли вдоль нашего Broadвея до кондитерского магазина "Столичный" выпить по чашечке white coffee с эклерами, а потом в книжный, чтобы купить литературу о здоровом образе жизни, которая в те годы, как жаль, совсем не продавалась. И вот однажды возле этого светоча знаний мы встретили Большого Мэна, который за весь город отвечал. Сейчас такие мэны мэрами называются. Тот Мэн был близко знаком моему мужу (он был лучшим другом старшего брата моего мужа и был на 10 лет старше нас) и был чеченцем по национальности, чтобы дальнейшее было всем понятно. И вот мой Саша представляет меня этому человеку не как свою жену, а как невесту. Хорошо, что у меня ума хватило не подать руку этому Большому Мэну и я не услышала:
— Никогда чеченская женщина не протянет руку мужчине!
Такое я услышала 10 лет спустя от другого Мэна, который отвечал за всю медицину нашей маленькой Чечен-Ингуш Джумхурии, когда мы с мужем пришли навестить его в БСМП. Этот Мэн был отцом лучшего друга моего мужа. Однако я отклонилась от заданного курса. У Большого Мэна был обеденный перерыв и он последовал в свой офис. А я злая, как собака, стала кусать мужа:
— Да как ты посмел, Саша, представить меня своей невестой, а не женой. Ведь мы же с тобой уже как полгода женаты!
— Stop crying baby! Но как я должен был представить тебя женой, а не невестой, если ранее я тебя не представил ему, как невесту. Ведь я же нарушил бы мусульманский этикет. Получатся, что лучший друг моего старшего брата вовсе и не знал, что я собираюсь жениться. А теперь вуаля! Наше вам с кисточкой!
— My darling forgive me! You're always right!
И далее мы пошли солнцем палимы ещё далее, чтобы поесть пломбир с малиной в кафе-стекляшке неподалёку от Broadвея (проспекта Революции).
Когда наша молодость прошла, то и наш Broadвей стал совсем не тот. Порой, когда мы возвращались вечером по этому Broadвею с моим другом и соседом Рудником Дудаевым после ремонта своих квартир в нашем новом доме на Ленин стрит №6, чтобы попасть в последний троллейбус, он к себе на Киев стрит, а я к себе на Киров стрит, то говорили друг другу самым ностальгическим образом, вспоминая годы молодые :
— А помнишь, Аня?
— А помнишь, Рудник?
Ну, что мог помнить Рудник? Мы с ним познакомились по службе, наверное, в году 1978. А до этого он всё учился и учился. Овладевал английским, да арабским языками. Последний ему очень пригодился, когда он был в командировке на Ближнем Востоке. А мне английский, когда я последовала в Ирак за своим мужем. Рудник Дудаев мало жил в Грозном. А я целых 27 лет прожила в нём с перерывом на Ирак. С того времени, как мы с ним прошли в последний раз по этому проспекту, прошло 8 лет и задул ветер перемен.
Нас он занёс в Краснодар, а Рудника принёс из Москвы в Грозный. Генерал-майора Рудника Дудаева не стало 11 декабря 2005 года в результате отравления угарным газом при пожаре в вагончике, в котором он тогда жил и работал. В том же году в январе не стало и двух моих других знакомцев. Один из них умер самой почётной смертью для мусульманина, а другой совершенно странной и непонятной. Моего мужа Александра Святского не стало 5 июля 2017 года, он умер от продолжительной и неизлечимой болезни. Светлая им всем память!
Не стало и моих домов, один из которых я называла "The House of the Rising Sun", а второй называю "Домом, которого нет". Он не был дворцом генерала Джохара Дудаева, но находился неподалёку на другом берегу Сунжа river.
Наш девятиэтажный дом по улице Ленина 6, построенный ЧИУС, находился справа перед мостом. Он был заселён людьми из разных социальных слоёв нашего общества. Жизнь в нашем городе тогда была совершено спокойная.
Если вам интересно на моём канале — подписывайтесь! Рассказывайте свои истории! И не забывайте ставить лайки!
