В этой заключительной части добавлено немного авторских фантазий. Впрочем, убеждён, что это допустимо именно в художественной форме. Главное одно условие: так могло быть. Не иначе.
В куски разлетелася корона
Нет державы, нету трона,
Жизнь России и законы -
Всё к чертям!...
В.С. Высоцкий
До последнего он, теперь командир Московского гвардейского полка, пытался поддерживать дисциплину, уберечь полк от развала. Не уберёг. Его мнение о происходящем однозначное - власть захватили немецкие шпионы. С декабря 17-го Слащёв в Добровольческой армии на Дону. Сюда должно съехаться всё лучшее офицерство, отсюда начнётся возрождение России. И этого не случилось.
Зато кто-то вспомнил об увлечении молодого полковника партизанщиной. И отправили его в Минеральные Воды - поднимать терских казаков против большевиков. Ничего не вышло. Не идёт народ против большевиков воевать, хоть убейся. Часто потом вспоминал он эти скитания по сёлам и станицам, тщетные переговоры с казаками, бегство от красных патрулей, ночевки в урочищах. Воздух там, в горах необыкновенный. Просыпаешься в шалаше под зарослями тиса. Солнечное утро, тишина звенящая. Вдали белеет шапка Эльбруса. И вроде никакой войны...
Здесь он вышел в итоге на есаула Шкуро. Изначально, правда, Шкуры. Благозвучия ради тот фамилию откорректировал. Шкуро славился отчаянной храбростью и полной безбашенностью. В этом они нашли друг друга. Сколотил есаул партизанский отряд, Слащёв у него начальником штаба, и пошла потеха по окрестностям Пятигорска, Минвод, Ставрополя.
Возвращались из разведки вечером. Зашли в какое-то село в пригороде Кисловодска. Оба косят под красногвардейцев. А всё равно офицерское нутро наружу так и прёт! К ним уж присматриваются, недобро глазами щупают и перешёптываются... Переглянулись, без слов друг друга поняли. Зашли в распивочную. Минут через двадцать вывалились оба, покачиваясь и матерясь от души. Два освобождённых революцией солдата. Остановили пролётку. Шкуро на всю улицу заорал:
- Давай гони в "Замок коварства и любви"!
Свалились на сидение и, обнявшись, загорланили:
Бил по морде кулаком,
А по ж... пряжкой!
Нынче плещет языком,
Как вода в баклажке!
Не доезжая до загородного ресторана с манящим названием про коварство и любовь, сошли и, путая следы, добрались до Волчьей поляны - базы отряда.
Летом 1918-го соединились наконец с Добровольческой армией. Большевики сильно стали прижимать казачество, вот у него настроение и изменилось. Начались победы. Была Кубань, Кавказ, потом был Крым. Здесь сбылись мечты Слащёва о больших десантах.
В июньскую ночь 1919-го на пляжи Коктебеля высадился его отряд. В это же время белые ударили к Ак-Монайского перешейка, и в считанные дни очистили полуостров от красных. Потом поход по Южной Украине. Не щадил там уже генерал Слащёв большевиков, не миловал. Правда, нельзя сказать, что как-то выделялся в плане жестокости. Больше славился своими атаками под лузг семечек. Идёт себе впереди цепи да щёлкает.
- Ничего, братцы! - то и дело вдохновлял он своих бойцов. - Пока семечки не закончились, позиции не сдадим!
Новые раны, контузии. И почти все перенёс на ногах. Рана на животе упорно не желала заживать... И появилось коварное "лекарство" в виде белого порошка. Морфинистом стал Яков Александрович. Но вопреки слухам, под этим делом в бою никогда не бывал.
Октябрь 1919-го. Умань. Махно ударил по деникинским тылам. Пошёл рейдом по всему юго-востоку Украины. Деникин не внял советам наиболее дальновидных военачальников, все силы на Москвы бросил, тылы оголили. Мечтал Слащёв, конечно, в златоглавую первым ворваться, да бросили его дивизию (потом корпус) на Махно.
- Вот что делает, стервец! - восклицал Яков Александрович, читая очередную сводку. - Что за манёвр! Нет, с этим противником не стыдно воевать!
- Ваше превосходительство! - докладывает адъютант, сотник Фрост. - Только что разведчики задержали подполковника Кальницкого, в Гамарне погром устроил с казаками, хаты грабили, девок портили.. Что делать?
- Что делать? - побагровев, закричал генерал. - Кальницкого под военно-полевой суд и на осину! Казаков в первую линию, пусть искупают!
- Ваше превосходительство, - осторожно сказал Фрост, - Вы ведь знаете, у подполковника связи в Ставке... Может как-нибудь...
- Я дважды не приказываю, сотник! Извольте исполнять!
Этому принципу он тоже следовал. Началось в войске мародёрство - прощай, порядок! А иные не понимали! Тот же Шкуро. После его гулянок население городов и весей, в том числе сильно не любившее большевиков и радостно встречавшее казачков, уже через пару дней начинало проклинать своих "освободителей". Пришли к заместителю Шкуро жаловаться на грабежи, а генерал уже сильно выпивши был, усмехнулся:
- Неужели грабят? Вот канальи! - и довольно рассмеялся. Тем и кончилось.
А казни уважаемых людей Слащёву не простили. Сам главнокомандующий внушение делал. Так ведь не угомонился! При отступлении в Крым перехватили эшелон с амуницией и всяким дорогим товаром на продажу за границу. А корпус Слащёва уже больше месяца жалования не видел, зимнего обмундирования тоже так и не получили. Ну подумаешь, что декабрь! Пишите, разберёмся... Заявился генерал к начальнику эшелона и предъявил:
- Пушной товар подождёт! А амуницию я конфискую для своего соединения! Мои бойцы не должны мёрзнуть!
И что тут сделаешь... Бедолага начальник эшелона рвал и метал, кем и чем только не грозил. И поделиться ненавязчиво предлагал. Да всё бестолку... Не генерал - большевик какой-то!
Но больше всего прославила генерала оборона Крыма. Зимой в открытой степи воевать не особо приятно. А перешейки крымские продуваются насквозь. Зато узкие и длинные. А у красных численное преимущество втрое. Отвёл Слащёв свои войска вглубь, с Армянскому базару и Тюп-Джанкою. На берегу только сторожевое охранение оставил. Красные пройдут перешейки, намёрзнутся от души, тут-то как раз основные силы Слащева, в тепле отдохнувшие подтянутся и выкидывают противника обратно на материк.
Очень это бесило крымскую общественность! Ведь каждый раз большевики, считай, врывались на полуостров! Как-то раз симферопольский градоначальник каждые полчаса телеграфировал Слащеву в Джанкой, мол, как обстановка? Когда Фрост заявился с очередной телеграммой на КП, Слащёв не вытерпел:
- Ты что сам не мог передать? Скажи, что тыловая сволочь может слезать с чемоданов! Сегодня я опять отстоял Крым!
Сотник Фрост был очень исполнительным, но не шибко думающим. Взял, да и передал дословно... Это все "уважаемые люди" тоже запомнили.
Ну кому же приятно защищать такой тыл?... Уже тогда терзали мысли генерала нехорошие... Но пока он их гнал. А тут Деникина разбили, один Крым под контролем и остался. Хлынула на полуостров абсолютно разложившаяся армейская масса. Слащёв взялся за наведение порядка жёстко. Нервы расшатывались, всюду уже саботаж и большевистская агентура мерещилась.
Вызвал инженеров, заявил о необходимости в кратчайшие срок построить ветку от Джанкоя к Перекопу. Это невозможно, заговорили те в один голос.
- Раз невозможно, господа, разбирайте винтовки и отправляйтесь сами защищать Крым! И взгляните вон туда. Нет, левее и выше! Да, да! Это рабочие деповские. Полчаса назад так же уверяли меня, что бронепоезд к выходу не готов... Можно и к ним на перекладину...
Ветку частично, но построили.
А потом Деникин ушёл в отставку. Главнокомандующим стал Врангель. И с самого начала не сложились у них отношения. В июне армия вырвалась из крымской ловушки, начала захват Северной Таврии. План Слащёва сыграл решающую роль. Весь его корпус скрытно на судах перебросили через Азовское море и высадили на побережье. Мгновенно разметал он красные части, захватил Мелитополь, обеспечил выход всех основных сил на материковую часть. А Врангель как будто не заметил. И на ходатайство Слащёва о награждениях своих бойцов, удивлённо-неприязненно заметил:
- О каких наградах может идти речь? У Вас потери-то ничтожны! Вот в 1-м и 3-м корпусах - это да!
Закончилось всё под Каховкой в августе. Не вняли просьбам Слащёва усилить его корпус, державший оборону по Днепру. А большевики оказались уже не те, что раньше. Эти учиться умели. Отбили Каховку не менее лихим речным десантом. Генерал на своём штабном "Фиате" пытался организовать отход, метался по передовой, собирал части. Здесь и нашла его Нина. А ведь строго запретил выезжать на передовую Да разве ей запретишь!
- Яков! - подлетела на своём гнедом коне, как всегда стрелой из ниоткуда.
- Ты опять? - закричал ей сквозь гром пальбы. - Опять?
Она прыгнул в нему в машину.
- Что угодно приказывай, мой генерал, но от себя отсылать не смей! - Нина стала вдруг серьёзной и, наклонившись к нему, прошептала. - Яша, лабинцы отходят, казаки так и не подошли! Что делать?!
- Ничего, - тихо сказал вдруг он, - в этой ситуации мы уже ничего сделать не можем!
Отставку оформили почётно. С приставкой к фамилии. Теперь он Слащёв-Крымский. Уехали они с Ниной в Ялту.
Очень хотелось Врангелю посрамить отставного генерала, ликвидировать Каховский плацдарм. И безрезультатно. А вскоре был потерян и Крым. Слащёв тогда носился со всякими проектами, предлагал высадиться всем под Одессой - пан и ли пропал. Никто уже не слушал. Вместе с остальным начсоставом уплыли они в Константинополь. И уж тут не жалел Слащёв своей желчи в адрес Врангеля. Требовал расследования сдачи Крыма, что-то всё ещё предлагал. Но это было скорее по инерции. Он сам не знал, чего хотел. А душа требовала привычной стихии боя. Только вот как теперь, когда всё проиграно?..
Врангель не стал терпеть нападки, уволил Слащёва из армии (которую пытался сохранить в Турции), лишил права ношения мундира. Яков с Ниной оказались в нищете. Пытались заняться фермерством - без особого успеха.
Встреча с Баткиным произошла вовремя...
Конечно, Слащёв не принял большевиков. Очень вероятно, в его планы входило внедриться и с другими военспецами (бывшими царскими офицерами) взять власть в стране в свои руки. Изнутри захватить крепость. Но это уже лишь предположения.
4 ноября изумлённая белоэмигрантская общественность прочитала прощальное письмо строптивого генерала, написанное им уже при отплытии из Стамбула:
"С 1918 года льётся русская кровь в междоусобной войне. Все называли себя борцами за народ. Правительство белых оказалось несостоятельным и не поддержанным народом — белые были побеждены и бежали в Константинополь. Советская власть есть единственная власть, представляющая Россию и её народ. Я, Слащёв-Крымский, зову вас, офицеры и солдаты, подчиниться советской власти и вернуться на родину, в противном случае вы окажетесь наёмниками иностранного капитала и, что ещё хуже, наёмниками против своей родины, своего родного народа. Ведь каждую минуту вас могут послать завоёвывать русские области. Конечно, платить вам за это будут, но пославшие вас получат все материальные и территориальные выгоды, сделают русский народ рабами, а вас народ проклянёт. Вас пугают тем, что возвращающихся белых подвергают различным репрессиям. Я поехал, проверил и убедился, что прошлое забыто. Со мной приехали генерал Мильковский, полковник Гильбих, несколько офицеров и моя жена. И теперь, как один из бывших высших начальников добровольческой армии, командую вам: «За мной!». Не верьте сплетням про Россию, не смейте продаваться, чтобы идти на Россию войной. Требую подчинения советской власти для защиты родины и своего народа".
Началась не очень долгая, но стабильная жизнь в московском Лефортово. Он преподавал, она писала пьесы для любительского театра при курсах "Выстрел". И всё ничего, но тяготила Слащёва такая жизнь. И рапорты постоянно строчил, в строй просился, хотя внутренний голос шептал, что это невозможно...
- Яша, там к тебе Колленберг на занятие, - заглянула в комнату Нина.
Опять этот нерадивый ученик! И чего навязался... Но ведь есть и другие, тут же подсказал голос внутри. Батов, Толбухин, Василевский! Далеко орлята полетят! Ну если так, значит уже многое не зря!..
- Вечер добрый, Лазарь Львович! Ну что, приступим!...
***
Крым, южный берег Сиваша, 8 апреля 1944 г.
Генерал армии Фёдор Толбухин спустился в блиндаж наблюдательного пункта, взглянул на часы. До начала наступления оставалось меньше минуты.
- Генерал-лейтенанту Захарову: начинать сразу после окончания артподготовки! - отдавал он приказания офицеру-связисту. - Генерал-лейтенанту Крейзеру: ровно через минуту начать подготовку!
Это сражение должно было наконец привести к освобождению Крыма. Генерал Толбухин со своими лучшими офицерами прорабатывал каждую деталь. Немцы за зиму, после захвата плацдарма на Сиваше, успел основательно подготовиться к обороне. Разведка выявила закономерность в поведении фрицев при артобстреле. С его началом немецкая пехота оперативно покидала передний край через ходы сообщения и пережидала во второй линии. Как только советская артиллерия переносила огонь далее вглубь - быстро возвращалась. И встречала атакующую пехоту плотным огнём.
Фёдор Иванович Толбухин, как-то размышляя над планом прорыва, вдруг вспомнил один из дней 1928 года. Он тогда обучался на курсах "Выстрел" в Москве.
- Всюду сильным быть невозможно, - говорил из-за кафедры преподаватель, бледный сорокалетний человек со странной "старорежимной" манерой говорить, - поэтому каждый командир должен умело распределять свои силы. И только манёвр может дать нам превосходство в бою. И манёвр грамотный. А маневрируют, товарищи, не только людьми, техникой, но и огнём! Далее. Заранее знать расположение огневых точек противника мы не можем. Их надо выявить. Но как? Только вызвав огонь наступлением.
После лекции Толбухин тогда подошёл к преподавателю, поинтересовался:
- Яков Александрович, вот Вы говорите, вызвать огонь. Но это неизбежные потери, от артиллерии, да и от пулемётов, возможно, и критические. А сами сегодня говорили, что плох тот командир, кто не бережёт людей. Как же это совместить?
Преподаватель усмехнулся, а потом, глядя слушателю в глаза, с очень серьёзным видом сказал:
- А для этого, молодой человек, существует военная хитрость!...
...Операция началась ровно в назначенное время. Полчаса шла артподготовка. Затем русские перенесли огонь на вторую линию обороны. Немецкая пехота тут же вернулась на первую линию. И тут... мгновенно советские орудия заработали опять по первой! И так два раза подряд - то по одной, то по другой. Немцы уже сбились с толку.
И вот вроде наконец замолкли орудия, стала подниматься русская пехота. Загремело отдалённое "ура". Отлично! Половина немецких огневых точек уцелела, можно работать по "иванам"! Ударили вермахтовские пулемётчики...
В это время с русской стороны офицеры-корректировщики напряжённо диктовали:
- Х06 90, южнее у1980!
- х4578!...
Крик "ура!" тем временем прекратился, и по команде бойцы, залегшие на дно траншей, опустили палки. На них были нанизаны теперь изрешечённые в лохмотья чучела в советской полевой форме. На расстоянии, да ещё и сквозь дымовую и пылевую завесу толком не разглядишь, что к чему...
А в следующие секунды артиллерия заработала по всем засечённым огневым точкам!...
Крымская операция стала первой, где советские потери были ниже немецких. Уже 9 мая 1944 года гремел спонтанный салют на улицах не до конца освобождённого Севастополя. 12 мая сдались остатки немецких и румынских войск на мысе Херсонес.
Москва. 9 мая 1944 г.
В комнату вбежала возбуждённая соседка:
- Нина, слышала - Севастополь освободили! О господи!
Хозяйка комнаты недовольно подняла голову. Она терпеть не могла, когда её отрывают от работы. Но, увидев такую искреннюю радость на лице соседки, сразу смягчилась:
- Как здорово, Маргарита Афанасьевна! Севастополь! - женщина вздохнула, поправляя выбившуюся из-под очков седую прядь. - Так много воспоминаний! Как там сейчас, интересно...
- Главное, освободили! - горячо сказала Маргарита Афанасьевна. - А я вот в Крыму никогда не была. У нас на фабрике давали путёвки, да всё как-то не собралась... Ну да теперь войне скоро конец - съезжу обязательно! А ты всё творишь, Нин?
- Да, надо срочно книгу сдавать. "Юность Ленина", - как-то загадочно усмехнулась Нина. - Для театра опять же постановка, дел хватает!
- А, ну это дело правильное... Эх, вот нашим мужикам сейчас на фронте, вот кому дел хватает! Ну нам-то бабам этого не понять, верно, Нинуш?
- Конечно! Куда нам!
Судьба Нины Нечволодовой неизвестна. Но вышеупомянутая книга была издана вскоре после войны. Фамилия и инициалы (кроме одного) совпадают. Конечно, не стопроцентное доказательство, но хотелось бы верить...