оглавление канала
«Коленька» сурово глянул сначала на подругу, потом на меня. Но как-то чувствовалась, что его строгость скорее показная, так, для порядку, что называется. Он тяжело вздохнул, посмотрел у свою пустую чашку, и проворчал:
- Есть хочется… У меня от вашего чая только еще больше аппетит разыгрался…
Эх, как мы с Валькой подхватились. Нас словно вихрем с лавки смело. Я – к плите, Валька – к холодильнику. И давай на стол метать, все что съестного было. Колька только глазами хлопал, глядя, как мы суетимся. Не прошло и десяти минут, как перед ним уже стояла миска с горячим борщом, тонко нарезанное сало, приличный ломоть хлеба, соленые огурчики, и я, даже не побоялась поставить на стол небольшой графинчик с водкой, оставшейся после поминок деда Ивана, и маленькую стопочку. Николай обозрел все это богатство довольным взглядом, и почти, как Валька недавно, промурлыкал:
- Ну вы, девки, даете….
А я лишний раз убедилась, что путь к сердцу мужчины лежит через его желудок.
Пока друг ел, мы сидели притихшими мышками, стараясь ему в рот не заглядывать. Нет, не так. Не мышками. Скорее, мы сейчас обе напоминали кошек, засевших у мышиной норки. Чего-чего, а во время «охоты» терпения у нас было вагон. Нет, не вообще, а в данной конкретной ситуации. Мы хорошо понимали, что сейчас каждое лишнее слово или нетерпеливый жест может «спугнуть» настроение Николая, и тогда все придется начинать заново. А вот на «заново», боюсь этот самый вагон с терпением может куда-нибудь укатить. Причем, укатить безвозвратно. На всякий случай, я поставила чайник опять на плиту, и заварила свежего чая, добавив щедрой рукой туда горсть сухих ягод, да пучок душистых трав, заготовленных еще моим дедом. По дому поплыл аромат ранней земляники и мяты. В общем, старательно создали обстановку, располагающую к благодушию и неспешному откровенному разговору.
Дождавшись, когда Николай с довольным кряканьем выпьет стопочку, и вкусно захрустит соленым огурчиком, мы приготовились слушать. Но он нас баловать своим рассказом не торопился, а принялся неспеша есть борщ, при этом поглядывая на нас с лукавством поверх ложки. Наконец, он отодвинул от себя пустую тарелку, и с блаженной улыбкой откинулся от стола на бревенчатую стену за собой. Валька тут же смела почти неуловимым жестом фокусника грязную посуду со стола и поставила перед любимым чашку свежего чая. Николай усмехнулся, глядя на наши физиономии, и, наконец, проговорил:
- Ну что я вам хочу сказать… С усадьбой мы этой разобрались. Ваш «злыдень» сторож, вовсе никакой не злыдень. Анатолий Сергеевич Лютов бывший работник органов, вышел на пенсию. Но вы сами понимаете, в этой «отрасли» бывших не бывает. Запомните, я вам ничего не говорил. Поняли? – И он со значением посмотрел на нас. Мы прониклись. Но, видимо, недоверие явно отражалось на наших лицах, потому что, Колька, нахмурившись, строго проговорил: - И не суйтесь больше в усадьбу! Не вашего это ума дело, все испортите только!
Мы с Валькой переглянулись, и подруга робко спросила:
- А что с покушением на дядю Славу? Выяснили чего?
Николай тяжело вздохнул. Понятное дело, признаваться в собственной несостоятельности кому хочется? Медленно проговорил:
- Пока ничего… Надеемся, что дядя Слава очнется и прольет свет на это дело. На сегодняшний день все по-прежнему, охрану я не убирал. На всякий случай. – Он стал крутить чашку с чаем в руках, хмуро поглядывая на нас. – Вообще непонятно! Кому он мог помешать? И главное, никаких зацепок, даже самых малюсеньких. Узнать бы причину этого покушения, тогда можно было бы искать, кому выгодно. А так… - Он как-то безнадежно махнул рукой.
Да… Как-то наши органы совсем не продвинулись. Совесть, задремавшая было в дальнем уголке моего сознания, пропищала: «Вот сейчас самое время сказать им про ход…» Я уже было открыла рот, чтобы сдаться, но тут Николай опять проговорил весьма сурово:
- И не вздумайте лезть, куда вас не просят! Узнаю – точно под арест посажу, так и уясните себе! И я не шучу!! - Я рот закрыла. Нет… Рано еще сообщать такие новости. Нужно сначала самой разобраться что тут и к чему. А Колька еще суровей (хотя, куда уж суровей-то!) спросил: - Вы все поняли?!
Загрустив, мы как-то не очень дружно, и не очень активно закивали головами, мол, да, начальник, поняли.
Ребята засобирались домой. Валька, было, хотела мне помочь с посудой. Но я милостиво махнула рукой:
- Иди, сама справлюсь….
На выходе она замешкалась, крикнув Коле:
- Иди… Я сейчас, только пару слов Полинке скажу…
Николай что-то ей пробурчал в ответ, на тему «опять чего-то затеяли», но мешать не стал. Валентина, прикрыв за ним двери, стала сверлить меня особенным пытливым взглядом. Я мигом соорудила невинную улыбочку, и принялась убирать посуду, что-то напевая себе под нос.
- Полька… Ты мне голову-то не дури… Кому хочешь можешь заливать, а меня фиг обманешь. Я же сразу поняла по твоей физиономии, что ты нашла ход… - Я по-прежнему мурлыкала себе под нос что-то про белые розы (кстати, терпеть не могла эту песню). Не дождавшись от меня ответа, она грозно проговорила: - Полинка… Не тяни душу! Ведь нашла же, умереть мне в девицах!
Я со вздохом положила тарелку в мойку.
- Ты чего хочешь? Чтобы нас твой «Коленька» и впрямь в каземате закрыл? Нет, уж… Увольте. Мне моя свобода дороже…
Валька на несколько минут задумалась, а потом выдала:
- Ты… это… Главное, одна не суйся. А я, ежели чего, всегда готовая. И, можешь не сомневаться, слова лишнего не скажу, пускай хоть пытают. – И она подняла сжатый кулак, символ Союза Красных фронтовиков Веймарской республики. – РотФронт!
Я усмехнулась:
- Ладно… Иди, Че Гевара… А то твой любимый и вправду подумает, что мы опять чего-то затеваем. Завтра увидимся, обо всем тогда и поговорим… Пока…
Валька, раздвинув улыбку до ушей, хлопнула дверью, и понеслась догонять своего Коленьку.
Убрав посуду, покормив Жучку с Васькой, я вышла на крыльцо. Хотелось посидеть немного в покое и тишине и поразмышлять. А подумать было о чем. Информация Николая о том, что новый сторож Анатолий Сергеевич «свой», честно говоря, выбивала из колеи. Дед мне всегда говорил: доверяй своей интуиции, слушай свое сердце, они не обманут. А моя интуиция говорила, что те, кто для нового сторожа «свои», сейчас в овраге лошадь доедают. И этого мнения не изменят никакие уверения, что он «свой». Хотя все говорило о том, что он совершенно не причастен к тому, что случилось с дядей Славой. Его тогда еще здесь не было. Хорошо… Тогда, кто причастен? Особо много кандидатов на эту роль я не видела. Да и не особо тоже. У меня упорно сидела одна мысль в голове. Все, что здесь когда-то происходило и что сейчас происходит, все это, как-то связано между собой, это звенья одной цепи, и упирается все, как в отправную точку в этот чертов подземный ход! И никто меня не убедит, что это не так! Но идти с этим к Николаю было бы бесполезно. Он – мент, ему факты подавай. А фактов как раз-таки, у меня и нет. А мою интуицию к делу не пришьешь. Вот и получается, что правильно я сделала, что сегодня промолчала. Правда, Вальку мне обмануть так и не удалось. Но Валька, совсем другое дело. Она свой парень. Не продаст и не предаст, и не подставит. Разве ж только, по глупости. Но, удивительное дело, когда наступал по-настоящему опасный момент, который требовал собранности и быстроты решений, Валька всегда была на высоте. Без лишних слов, безо всяких истерик или рефлексий. Взять хотя бы ту ситуацию, когда мы нашли дядю Славу. Я ведь растерялась. А она – нет. Ведь только благодаря ее четким действиям дядя Слава остался жив.
Я сидела на крыльце рассуждая подобным образом. И даже не замечала, какая чудесная ночь вокруг. Тихая, похожая на мамину колыбельную. Только где-то, в другом конце деревни изредка взлаивали собаки. В траве трещали цикады, и теплый ветерок приносил с лугов запах меда. Жучка, свернувшись калачиком, задремала у моих ног, изредка во сне, будто маленький щенок, перебирая передними лапками. Не иначе псюхе снилась погоня. Я, было, хотела погладить ее по голове, но вовремя отдернула руку. Пускай поспит. Пришла в голову мысль, что, когда дядя Слава выпишется из больницы, Жучку придется отдать. А я к ней уже так привыкла! Но, как ни крути, а хозяин у нее один, и это вовсе не я. Попыталась отогнать грустные мысли. Ну и что, значит, заведу себе собаку. В деревне жить без живности нельзя. Кстати, уже нужно было подумать и о работе. Нет, время-то у меня, конечно, еще есть, но настраиваться нужно было заранее. А как тут настроишься, когда такие дела кругом творятся? И мои мысли опять плавно перешли на проблему, связанную с подземельем. И это было вовсе не праздное любопытство. Я не смогу жить спокойно, пока не выведу этого упыря (или «этих упырей», что более вероятно) на чистую воду. Жить все время с оглядкой, зная, что этот гад где-то притаился, и в любой момент может ударить в спину… Увольте! Значит, оставалось только одно: нужно потихоньку, очень осторожно все высмотреть и все вызнать. Собрать, как говорится, факты, а уж потом и к Кольке можно будет идти сдаваться.
Я уже совсем было собралась заходить в дом, как, спавшая мирно Жучка, подняла голову, и настороженно принюхалась. А потом, с громким лаем устремилась в сторону бани. В первые минуты, от такого поворота я слегка опешила. Но быстро пришла в себя, и кинулась следом за собачонкой, громко окликая ее по имени, совершенно не думая об опасности. Сразу за баней у меня росли кусты рябины, собака прямиком кинулась туда. Там что-то происходило. Кусты трещали, собака заливалась отчаянным лаем. А затем, Жучка жалобно взвизгнула, и сразу же послышался топот убегающих ног.