Можно рассмотреть некую игру начального уровня обучения программированию на примерах. Скажем по названию GameM, сокращенно от имени игры и названия машин, на английском языке. Игра эта- мини стратегия. Скажем оптимально малая стратегия. В игре, ближайшим образом, десять опций для развертывания сюжетов, десять фабул, что можно запускать по очереди, в произвольном порядке, составляя самые разные последовательности из таких фрагментов, коротких мультипликационных циклов, каждый, из которых, озвучиваются фрагментом из музыкального произведения, скажем Шостаковича. Можно посчитать количество таких перестановок, оно равно факториалу по базе 10. Но запустив один фрагмент можно и не запускать иные, коль скоро, он может играть сравнительно неограниченно. Фрагменты мелодии подобраны таким образом, что цикличность их воспроизведения ни слишком препятствует музыкальному слуху и вкусу, что находиться в известном горизонте между классической музыкой времени Рахманинова, и все еще не принадлежит авангарду, Шенбергу. Впрочем, охарактеризовать так музыку Шостаковича, даже фрагментированную, конечно, можно лишь крайне приближённо.
Но ближайшим образом фрагмент ни об этом, хотя и известного рода фрагментация части музыкального шедевра из произведения Шостаковича сама по себе интересна в том отношении, что оказывается, всякий такой фрагмент может быть условно, одновременно замкнут, и в ином смысле и отношении, открыт к неограниченному воспроизведению, в цикле, что ни коробит слух в известной мере. Известного рода эластичность музыки и ритма дано известна. Так, какой бы достаточно ритмичный танец вы ни взяли, едва ли ни любое музыкальное произведение достаточно мелодичное и ритмичное, может быть адоптировано к видеоряду воспроизведения такого танца. Конечно, это "достаточно" и это "едва ли" скорее отсылают к так называемому общему смыслу, что в литературе коррелирует с правдоподобием, в музыке с производством и отбором музыкальными компаниями шлягеров и хитов, ротаций музыкальных радио станций, теперь прежде всего видимо в сети Интернет.
Тем не менее, феномен можно множество раз проверить на опыте, просто и не просто озвучивая парный и любо иной, танец какими ни будь такими хитами и шлягерами, произвольно выбирая их из некоего множественного многообразия.
Это может быть и забавно, словно в комнате смеха с установленными кривыми зеркалами, только теперь относительно некого исходного единства восприятия, видео и аудио, но может быть и эвристично, в виду как раз, подробности фрактальных производств и распределений.
Но речь ближайшим образом ни совсем об этом. Коль скоро, каждый из музыкальных фрагментов может быть относительно независим от иных, как и короткие фабулы в игре. То, вообще говоря, допускается возможность любой последовательности запуска каждой из фабул. Пусть бы и все они числом 10 располагались бы сверху вниз на некоей выделенной области интерфейса пользователя программы, под особым названием каждая. И да, так, что каждый музыкальный фрагмент, каждой последующей, это естественно продолжение предыдущего. Конечно, кроме первого такого фрагмента. И "естественность" здесь, это просто и не просто, та последовательность музыкального ряда, что составляет целое фрагмента музыкального произведения Шостаковича, что подвергся условной фрагментации. Каждая фабула такой оптимально малой стратегии, это естественным образом, фрагмент фрагмента. Фабулы мультипликации, живых картинок, таким же образом созданы, так, что выполняют некую последовательность исходного сюжета. Завязка, кульминация, развязка. Начало середина и конец. При чем так, что начало и конец практически совпадают, это в известном смысле одна и та же фабула, генерации многообразия парно раскрашенных чудных машин или иначе неких существ, странной конфигурации. То есть весь исходный предлагаемый пользователю сюжет еще и зациклен. Что вполне логично для многих стратегий. Большая часть из них, это некие аналоги кубика Рубика, их надо собрать, чтобы затем разобрать и снова собирать.
И таким еще образом в случае игры GameM, когда условно формально выбор любой фабулы сводиться к схеме случаев, коль скоро, технически, такой опыт обладает симметрией возможных исходов и сводиться к такой схеме. Просто и не просто потому, что выбор любой фабулы однозначно исключает выбор любой иной, и они не совместны при выполнении. Таков интерфейс пользователя такой стратегии, фабулы запускаются элементами управления на форме, что часто называют радио кнопками. Видимо по аналогии с тем, как радиоволны можно запускать в пробег вещания радио станций, поймав их волну соответствующей настройкой приемника. В случае компьютерного программирования настройка сведена к простому клику мыши и активации элемента управления о которой свидетельствует появляющаяся точка в соответствующем разъеме элемента управления. Бытовые радио приемники и дано использовали ту же схему настройки. Отсюда и было название "первая кнопка". И да, эти средства управления обладают свойством булевой однозначности. Их группа полна, то есть, ближайшим образом, иных, скрытых опций нет, и потому еще опции симметричны относительно друг друга, в таком выборе, коль скоро, еще и искусственно созданы, и именно таким образом, каждое такое событие запуска любой из фабул, технически равно возможно. То есть, в программе ничто не препятствует тому, чтобы первой для выполнения, могла быть произвольно выбрана любая из 10 фабул. Но раз так, а это, по-видимому, так, то математическая вероятность произвольного выбора любой фабулы, может быть подсчитана по формуле аналогичной той, что используется для подсчета вероятности выпадения орла или решки. Или какой-либо грани из шестигранного кубика. То есть, в случае монеты такая вероятность, как известно при достаточно большом числе опытов 1/2. В случае кубика 1/6. В случае, 10 фабул, что технически, обладают равной вероятностью выпадения, при совершении произвольного выбора, вероятность без учета благоприятствующих и не благоприятствующих случаев, выпадения, нажатия на первую кнопку, и начала игры "с начала", таким же образом, словно и в случае подбрасывания идеальной монеты, может быть, 1/10. Впрочем, коль скоро первая фабула все же условно, но есть, и ее число не четное, то случаи, благоприятствующие выпадению нечетного числа в виду симметрии опытов, это все фабулы, чье число не четное, а таких петь из 10. И вероятность выпадения первой фабулы, словно нечетной, таким образом 5/10. И это характерно. Но очевидно, иным образом, видимо, можно предположить, что, в подавляющем большинстве опытов, ни смотря на такую математическую вероятность и техническую возможность, выбор может быть таким, словно 9 других опций для начала, просто не существуют. То есть, игра начнется условно с первой, верхней кнопки. Тем более, если будет учитываться условно благоприятствующая этому, такому выпадению, ситуация первого раза. То есть, в последствие, когда игра станет совершенно прозрачной, могут последовать эксперименты, но, в сущности, первого раза пользователь может скорее всего предпочесть следовать невидимой интуитивно понятной руке интерфейса пользователя, что неким образом условно упорядочен. Впрочем, все может начаться и иначе, с длительного поиска начала, первой кнопки, коль скоро она так не обозначена, но лишь условно названа, каким- то именем. После чего, видимо, все успокоиться, и игра будет следовать предначертанному сюжету с небольшими вариациями, отклонениями, когда бы она ни игралась. Просто и не просто потому, что в результате всякий раз создается произведение искусства, что имеет кроме прочего ту особенность, что ищет воспроизведения, вновь и вновь. Впрочем, игра условно проста в виду интерфейса. И потому еще можно сразу сообразить, что делать, в виду интуитивно понятного образа. Тем не менее, знакомство с многими играми может изменить стратегию освоения игры, тем более простых и узнаваемых, в их простоте. И потому, первый раз может быть таким же образом, как и полученный уже опыт произвольным. Но как бы там ни было, разница между математическим или логическим опытом вероятности и действительным может быть вполне просматриваться из вышесказанного, таким образом. То есть конечно, может быть игра не та. Может быть. Но в виду, кроме прочего цифровых технологий, любой видео ряд при достаточной мощности аппаратного обеспечения и качестве ПО, может начать просматриваться, произвольно, начиная с любого кадра на временной шкале, так как будто все они находились бы в ситуации равной вероятности выпадения. И при этом с какого бы места ни начинался просмотр, ждать не потребуется, во всяком случае долго. При условно стандартной величине видео в 1, 5 часа, количество трейлеров для кинофильма, таким образом может быть весьма велико, учитывая, что число перестановок растет очень быстро с ростом числа элементов, из которых составлено теперь многообразие, с ростом числа кадров. И да, появляются, все более и более простые программы, позволяющие любому пользователю самому создавать видео трейлеры для любого кино неограниченно быстро. К такому месту может быть и ИИ. И что же может быть делать с сюжетным временем, при таком росте возможных модальностей или ответвлений? Но трейлер обычно один, словно и сюжет. И да, первый кадр, каковы бы они ни были, трейлеры и кадры, всякий раз встречается, словно, теперь первый кадр трейлера. Иначе говоря, в любой азартной игре и сегодня может встретиться игрок, что все время может выигрывать, просто и не просто потому, что сам будет произвольно назначать себе выигрышное количество очков, ни считаясь с правилами, руководствуясь, скажем, лишь одним, но все же, правилом такого поведения " я выиграл, потому что больше назначил себе". Теория вероятностей развивалась, обслуживая королей и царей, что, играя в азартные игры, подчиняли себя, кроме прочих, правилам и этих игр. Хотя могли и не подчинять, или подчинять, лишь в малой мере. Таким же образом теперь и пользователь может, вообще говоря, играть в стратегию, что была частично рассмотрена, ни подчиняясь традиции, простого перебора возможностей, что предварительно упорядочены, в предварительно заданный сюжет, но произвольным образом выбирая каждый из следующих и начальных ходов. Но разве такая возможность существует лишь сравнительно недавно? Отнюдь. Любая книга может быть прочитана технически с любой страницы, каково бы ни было ее содержание и переплет. Последовательность условна. Даже книги, составленные из палимпсестов, можно было так читать. Но лишь в 20 веке, Картасар написав роман "Игра в классики", завершил известным образом труд, проделанный Достоевским по созданию новой романной формы, многоголосья. Теперь стало возможным создавать такие книги или скорее игры, в которых бы ни только содержательное многоголосье могло бы быть в игре, но и игра по форме могла бы играться с любого места в любое место. И да, такое кино было создано, это был примечательный сериал по мотивам примечательной компьютерной игры, что частично выполнял такие условия. Впрочем, скорее, за зрителя сериала, чем за пользователя игры. И при этом, обычная последовательность прочтения может не исключаться. Но что с детективным сюжетом, этой платой правдоподобию, которую заплатил Достоевский за многоголосье своих романов? И ответ может быть, прост и не прост, какие только, в том числе, и циклические сюжеты, такого толка, теперь, можно ни встретить. Ни то чтобы они ни повторялись, но их разнообразие иногда может и удивить. И да, начинать с конца, это не самый редкий случай. В том числе, и содержательно, хоть и странно, но случай Бенжамина Батона, был снят в кинофильме с соответствующим названием, пусть бы скорее, вряд ли, с детективным сюжетом. И разве что, ни украл ли это индивид время? Отсюда, может быть, резонный вопрос, что является мотивом, если ни причиной для выбора, той или иной гипотезы или ближайшим образом фабулы, если условно, но тем не менее, технически возможна структура опыта, в их отношении, что сводиться к схеме случаев в виду симметрии возможных исходов? Традиция, культура, здравый смысл, истинные предрассудки? И вопрос этот современник, даже ни книгопечатания Гутенберга, но просто и не просто, времени появления книг. Книгу, таким же образом можно было, да и теперь возможно начинать читать с любой страницы, кроме первой. Ясно может быть тем не менее, что такое утверждение слишком предельно для любых книг, любых изданий. Если, конечно, сразу, ни иметь в виду последовательность чтения священных книг, что, как последовательности чтения их частей, могут меняться и менялись со временем. Картасар и в этом смысле написал подстрочник, если ни к Платону, – что почему нет, разве нельзя читать диалоги Платона начиная с любого из них, - то к Библии. Суры Корана, таким же образом можно, если ни читать, то цитировать в крайне произвольном порядке, только бы это цитирование соответствовало бы ситуационной компетентности в виду понимания происходящего. Что ведь может состоять в том, чтобы неким образом, если ни озадачить, то скорее ввести в недоумение слушателя. Осветив неким образом чудесность его существования. Более того, таковы, могут быть все священные тексты. Они подходят частями ко всякой ситуации ни подходя в целом ни к одной. И да, это издревле было стратегий мифа, этой вершины генезиса вида. Пословицы и поговорки, сказки и притчи и т.д., только древнее наследие такой стратегии. И в этом теперь во всяком случае трудно ни усмотреть известного рода, ни приходящий смысл. Это сокращения опыта, и да опыта, в том числе, и генезиса вида. Опыта, что словно Большой взрыв видимо, если и может повториться, если когда-то и был, то ни сразу. Это условности, что видят безусловность, в том числе, и для этого состояния условности. Коль скоро условность, в известном смысле, безусловно такова. И это достижение и достижение великое. Но странным образом, теперь, и в виду современных технологий, кроме прочего, вполне реальная граница нашей современности, в виду, как раз, возможности трансформации вида.
Короче, менять правила во время игры и делать это произвольным образом можно. И этому, тем не менее, может быть только то ограничение, что эти правила изменяются и ближайшим образом в этом процессе необходимо станет изменять их, и да, думать. Почему бы тогда ни признать, что самым необходимы оказывается это самое, мышление, в любой такой смене правил? Предположим, что тот, кто создал игру и играет в нее. Почему бы ему ни поменять сюжет, ни выбрать иную фабулу первым и т.д. Почему бы ему ни написать игру, в которой сразу и достаточно ясно можно было бы понять, и по содержанию, что все фабулы равны в виду возможного начала? Ни вопрос. Но для этого придется изменить игру. Придумать новые правила. И да, скорее это можно сделать в царстве искусственности и известного рода симметрии, искусства.
Феноменология царство очевидности, но в царстве приостановок, в этом смысле игры и искусственности. Идеи Гуссерля, это эссе. Сложность в том, что такое последовательно проведенное действие, оказалось чревато вопросом о бытии. То есть вопросом о том, что издревле со времен Аристотеля соотносилось с вопросом о сущности о природе и таким образом отнюдь ни с вопросом о игре. "Феноменология, это я и Хайдеггер", - и если ни предают только свои, то именно такая последовательность, кроме прочего, "Идей к чистой феноменологии и феноменологической философии", ни могла ни сказаться таким вопросом. Коль скоро, приостановлены все высказывания, утверждения о том, что есть или нет, не есть. Хайдеггер же, так и не смог отвязаться от начала, будет ли оно то или другое, от бытия в его понимании, от которого все начинается и в которое все отдает, всякий раз тем не менее в виду такой последовательность утверждая, что любое определение бытия, это если ни аналогия, пропорция истории, то условность. И да, демонстрируя, что можно видеть словами, и видеть на письме те феномены, что кроме прочего значительны для этого.
Впрочем, как бы ни читать роман, что написан, то ли в форме Достоевского, то ли в форме Картасара, всякое такое чтение начнется с некоего начала. И это коллизия отрезок и/или экзистенция, некое временное единство экстазов существования в измерениях: прошлого настоящего и будущего и/или пространственное протяжение. Была одна психофизическая проблема, теперь, может быть, две. И условно коль скоро каким же образом она тогда все же одна, та же проблема, то, как же так?
Границы игры и труда всякий раз были условны, как бы предельно, ни казалось такое утверждение, но теперь такой границей, кроме прочего, является ИИ.
Посмотрим, пример, что был отчасти разобран выше, может быть забавен в том отношении, что это, как если бы кто-либо собрался бы посчитать вероятность чудного обстоятельства, что все семь отверстий в голове могут использоваться для питания организма. И какова же вероятность использования рта. Как бы там ни было, но питаться можно только ртом и в рот. Но к чему отсылает это "как бы там ни было". Видимо к тому, помимо прочего возможного вопроса, а будет ли этот кто-либо теперь, питаться вообще, - что, можно и "пожирать глазами", но явно условно, пусть бы и вкушалась бы художественная раса. И таким образом можно заметить, что любое восприятие, любым органом чувств может быть вкушением художественной расы, и да вкусной. Более того, чтобы то ни было в восприятии может соответствовать эстетическому вкусу, и таким образом, в этом смысле, быть вкусным. Может быть. Но что значит кантовская незаинтересованность вкуса, кроме простого и не простого обстоятельства, что натюрморт ни стоит пожирать глазами, и видимо от голода, и тем более делать это ртом, видимо нет, не стоит. И разве что художник в помощь станет рисовать только цветы и орнаменты, что-то всякий раз не съедобное. Вида Шенберга теперь нервно больному. Эта инверсия природы и алгоритма, что наблюдается в этих двух примерах примечательна тем, что она не безразлична к интеллекту искусственному и естественному. То есть, питаться, может значит познавать, в не меньшей мере, чем созерцать. В этом смысле, Хомский отчасти прав, когда говорит о том, что ИИ ни познает и никогда не будет познавать. Особенности, которые были выявлены могут вполне свидетельствовать в пользу невозможности восстания машин. И иначе, видимо, та или иная вовлеченность естественного интеллекта является такой его особенностью, что может прямо противостоять времени Н N), компьютерно-цифровых технологий. Эта особенность позволила АЭ сказать, что все религии мира заклиная призывают капитал. И да, в этом может быть та характеристика, что отсылает к свободе, скорее, чем к природе. Сложность в том, что естественный интеллект таков именно по природе. Иначе, это мозги в чане. Эмоции, питание, сон, совсем ни случайные для него характеристики, словно и белок видимо. И иначе, тот интеллект, что ни питается, и не спит, ни подвержен эмоциям и чувствам, ни органический, видимо, и действительно иной. Но и на этом дело не заканчивается. Тривиальная сложность в том, что люди действуя сознательно, целесообразно продуманно, кроме прочего и расчетливо, часто оказываются, в ситуации, когда их совокупные действия имеют результатом случайное распределение, так будто ни они сами такси вызвали. Но живой царь, если ни бог случая и опыта сам с собой пришел. Результат их действий оказывается прямо противоположен их стремлениям и желаниям. И да, чаще всего, теперь, это происходит в дележе еще ни произведенной прибыли от еще ни произведенных товаров. И ни странно таким образом может быть только то, что этот дележ происходит, в виде подобия азартных, казуальных игр, с той только разницей от казино, что регулировка генераторов случая может носить лишь крайне общий характер макроэкономических регуляторов. Тогда как, все остальное законодательство, как раз, стремиться продумать стратегию, создать единственно правильный сюжет развертывания.
Но если все таким образом разница разве может быть хоть какой-то шанс для сравнения, что, впрочем, очевидно может быть и есть, хоть и скорее курьезный. В виду возможного правдоподобия.
Иначе говоря, между дифференциалом разницы внутреннего и внешнего, условного и безусловного, в цифровом мире и мире органическом, очевидны несоответствия, но и известного рода подобие. Действительно запуская фабулу в пробег опции, той, словно предоставляется возможность поглотить весь экран монитора и занять весь слух пользователя. И потому еще, делать это всецело произвольно может быть идти против здравого смысла. Читать книгу, с любого номера страницы, всякий раз, вообще говоря, таким же образом неудобно, словно и пытаться всякий раз есть глазами. Но и то и другое вполне возможно. И разнородность смысла в слове питание, и многообразие возможностей начать чтение или игру. Короче фракталы смысла, а это именно они могут быть различны словно линия Пиано и множество Мандельброта. И таким еще образом можно пусть все езе и по аналогии, а не в виду более строго возможного, в том числе и понятийного расчета отличить кортежи смысла кино "Марсианин", в котором человек сумел найти землю на Марсе в виде почвы для выращивания картофеля, и можно, даже сказать, а как бы он ни смог, после опытов на космических станциях. И иначе на Земле может быть беспочвенное земледелие, и да, по выращиванию того же картофеля. Может быть ни совсем случайно, ни с нулевой вероятностью, хотя и именно с ней, в ином отношении что в одном из видео о Windows 11, электронное устройство, что ни соответствует требованиям, предъявляемым компанией Майкрософт к аппаратному обеспечению, для установки такой ОС, но на которое такую ОС, все же, можно установить, с помощью вообще говоря ни таких уж хитрых действий, было названо "картофелиной". Просто и ни просто, видимо, потому что индустрия, производящая аппаратное обеспечения, это новая земля для таких устройств. Но почему же картофелина? И видимо, кроме прочего, суперпозиции смысла, потому что ни хлеб, но только второй. И да, подобная дискриминация что отчасти возможна по отношению к продуктам сельскохозяйственного производства, по отношению продуктам в том числе и цифровых технологий, теперь, может выглядеть анахронично.
И потому, различие этих фракталов или кортежей смыла, видимо, не просто напоминает различие, скажем между ковриком Серпинского, чей объем, словно и объем канторовой пыли стремиться к нулю и, вообще говоря, ноль в целочисленном измерении, в отличие от длинны береговой линии, что ни смотря на очевидную конечность заданного отрезка побережья стремиться к бесконечности, и вообще говоря неограниченно возрастает, если все еще вычислять пытаться вычислять ее длину в целых числах трех мерного пространства. Более того, сами такие различия науки и искусства изменялись в истории и не раз, как и сами наука и искусство, так что иногда странно вообще говорить о науке на таких длительных временных интервалах истории, словно об одном и том же, что относиться и к одному и тому же предмету познания таких наук. Тогда как странным образом искусство всякий раз легко прячется за условностью, что как такая условность всякий раз, безусловна, коль скоро, кроме прочего так прекрасна, и потому кажется вообще не имеет никакого развития.
Но что этим ближайшим образом говориться кроме простого и не простого возможного обстоятельства, что человек мера всех вещей? При чем можно спросить его удобство или не удобство, приятность и полезность? И эти вопросы, вообще говоря, не просты, хотя и ближайшим образом могут получить столь же простые ответы, как и сами по себе вопросы. Если естественный интеллект единственный во Вселенной, то видимо ни случайно, что он таков в ее отношении. Коль скоро, Вселенная сама его «вызвала». И как бы ни случайно было происхождение этого интеллекта, эта случайность лишь поверхность необходимости, на которой резвиться. Может быть, но что таким образом может быть сказано, кроме простого и не простого обстоятельства, что гений баловень природы, а ни свободы, даже тогда, когда меняет правила, задает их? Ни Гуссерль ли, этот борец с натурализмом во всех видах, написал в Британской энциклопедии, что граница фантазии, основного источника и трансцендентальной феноменологии, это природа сознания, и, надо думать, он сам- баловень такой природы, и написал такие прекрасные эссе, в виде Идей?
Что же, еще можно сказать в ответ и в дополнение к тому, что, мол «природе плевать на функции», коль скоро, она создает оптимально полезные структуры. Видимо, только то, что словно и в случае стоиков, как это заметил один из философов жизни, их природа видимо не случайно слишком похожа на их учение. В известном смысле, однако, может быть и вправду, безразлично, каковы функции, действия, коль скоро структура так оптимально устроена. И потому еще ни стоит слишком заботиться о том, каковы они могут быть, словно и о том, каковы могут быть сюжеты в случае программы упомянутой выше. Достаточно лишь, что программа оптимально малая стратегия. Какие из сюжетов будут реализовываться, дело десятое. Важно создать язык программирования, что станет программироваться на нем, может быть относительно, неважно. Но разве? Ни лень ли эта в очередном смысле, коль скоро, и действительно, количество самых разнообразных программ, вряд ли можно предсказать, исходя из такого-то и такого набора классов и/или объектов в языке ООП. Но что может твориться на таком языке, видимо ни может быть всецело безразлично. Коль скоро, состав и качество классов и объектов такого языка, еще и возможно менять, прибавляя пакеты в ++. Что явно может быть залогом, как раз, свободы, а не исключительно, бытия тем чем было, и разве что ни иметь никакой, такой, всегдашней банальной природы может быть теперь природой. И потому еще, вопрос, болезнь ли разум к благу, или нет, к смерти, может быть ни пустым и ни пуст. И да, это признано практически всеми, кто создал ИИ. К нему, тот, час же, были применены все технологии идеологии, которые применяются и к естественному интеллекту. Сама известная из которых, как ни странно, до сих пор, это запрет. Можно сколько угодно отбрасывать божественность Платона, словно и идеологию, но странным и не странным образом забота о ней вернется. И имеется ли горизонт, кроме комического, что в этом своем качестве только и может преодолеть цикл: деидеологизация логическое продолжение реидеологизации, а реидеологизация логическое продолжение деидеологизации. Коль скоро, Аристотель приходит на смену Платону, что вместо поэзиса мифа восстановил поэзис логоса, что же, что, скорее числового - пифагорейцев. Неоплатоники на смену Аристотелю, им говорят прости прощай христиане и мировые религии, тем говорит прости капитал, ему мировые светские идеологии, с этими же прощаются вновь с мировыми религиями и празднованием Рождества и Нового года, впрочем, что может утверждаться в календарной длительности, по юридическому закону?
2.
Окончание сериала Локи отчасти обескураживает. И таким же образом, словно и четвертая часть "Матрицы". Вот так вот все, да, банально. Избранный просто псих, на таблетках у психоаналитика, который уже ни справляется словом и предпочитает химию, пользовать искусственными препаратами? Работник службы спасения времени, для которой камни бесконечности, это словно стекляшки для игрушек, оказывается просто торговец скутерами? А бог тупо голимой игрушкой? Нет, конечно, потоки воды издревле ассоциировались с потоками времени, но ни таким же образом банально. Быть может, иначе, сюжет сразу же стало бы лучше начать, словно притчу, в которой миф, это вхождение божественного в обыденную повседневность, а ни заканчивать сериал о повседневности божественных технологий вхождением обыденной повседневности, что вторгается в миф. Скажем, начать, словно притчу о Железном человеке. Впрочем, последнее давно успело притерпелся, и разве что древние философы античности могли сетовать на то простое и не простое обстоятельство, что олимпийские мифы, все более становятся похожи на местные склоки, боги на людей, а люди на проходимцев. Зачем Эросу молоток и план, но у Тора они есть. И зачем же тогда Тор, это Эрос, а Локи такой разрушитель, или скорее все, наоборот, и Локи теперь, это нервная система, что в таком качестве, заступил на место ткача времени и совсем не зол, но Дионис, что словно текстура, хоть и гетерогенна порвана, но ни тлеет? И потому скорее все боги производны от него и Зевс только внешний вид и вершина воплощения Диониса? Может быть. Но разве таким образом редукции, реальности, все же, ни придается ли наивысшее значение, пусть бы она и была бы всего лишь реальностью торговца скутерами? Да это так, реальность — это наш бог, словно и наука, превратившаяся в религию, может быть такой. "Науку мы берем, ни науку не берем" И молитва одна, и состоит из одного слова, обращенного к тому, что мол реальностью ни является, как и наукой, "бред". И почему бы это?
Но фетишизм сюжетного времени, зачем он нам? А ведь могло стать очевидным, что Локи или Дионис, или какими бы его производными или далекими подобиями, кто бы то ни был, Троица, скажем, в виду безусловности условности и есть сами по себе те, кто так назван. Словно камни бесконечности в ящике стола управления временными изменениями это ни стразы, но сами по себе камни бесконечности. И подобны стекляшкам просто потому, что управление теперь иное, видимо гораздо более ноуменальное, чем нет. В отношении сюжетного времени боги и герои, это те, кто они есть и именно в том самом смысле что словно у Сартра в экзистенции ничто, ни те, кто они есть и есть те, кто они ни есть. Превращение богов в виду изменения мифов, словно и превращение самих таких мифов соседних народов, это просто часть ткани, что ни потому не тлеет что однородна, но потому что крайне разнородна. И что же вновь шаманить и всем идеологам, ни только Шаману? И ответ, вообще говоря, ни прост. Коль скоро, странным образом его вновь пришлось начинать с попытки реактивировать мотивы пифагореизма в стремлении заместить поэзис мифа поэзисом логоса, что могло показаться, тем более наивно запоздавшим, коль скоро наука и без того создает структуры, в виде средств для письма скажем, что предоставляют возможность для какого угодно искусства, которому ни стоит слишком заботиться относительно значимости своих творений. Фрактальная логика и ее странствия, от пифагореизма до неоплатонизма, могла и оказалась в центре исходного сюжета, что мог и претендует на статус значимого в развертывании плана и сценария, "Предварительного формата".
3.
По мере времени, может быть. Но есть, ведь, еще одно многообразие, и это пространство. Но разве все это ни относиться к опыту сколь бы интересными ни были рассмотрения фракталов континуума пространства времени, из- за которых он только и может быть, будучи непрерывным, кривым. И разве он все еще необходим? И да, в его самом известном качестве страдания? Большие базы данных не отменили нужду в них? Так, что нуждающийся в них производительный труд необходим все меньше по числу, приуроченному к точечности отдельного рабочего коль скоро, он такой производительный? И почему же при такой производительности может быть такая большая разница? Быть может проблема в распределении, и да, в вероятностном? Почему ни взять все, и однозначно ни поделить поровну? Может быть, только где, как и когда взять это все. Проблема холизма ни уменьшается от того, что большая часть сочинений холистов, начиная с какого-то времени никто ни читал, и потому еще они могли настаивать на том, что все имеет значение, а теперь можно петь оды условности, коль скоро кто только ни может прочитать и какой только ни послать комментарий в сети. Все, еще ни все. Ни взять, ни достать. И тем не менее, блестящий учебник по теории вероятности 60 -х годов получил это отчасти странное развитие к концу 80-х. Опыт не нужен, словно и упоминание о частоте, статистической вероятности в отличие от математической, во всяком случае, если ни в первых строках, то на первых же страницах, всего сочинения.
Почему военных ни отправлять в дома для умалишенных, - перестроечный и разоруженческий мотив для такой метонимии с характером эвфемизма, в их отношении "военные", "ДМБ", - коль скоро, они выбирают по профессии однозначный исход- гибели от высокоточного оружия и теперь, вернее тогда, вынуждены были "гибнуть" от разоружения? Потому, что они выбирают действительную надежду, что умирает последней. И разве что поэтому, военные военным рознь, в виду прогресса технологий, и потому еще, ни все их них ума лишены, присутствуют только сердцем. Но раз так, то разве ни действительно то, что закон стоимости существует, как и всякий чтобы его обходить, и да, стараясь не нарушать, хотя бы по видимости?
Но что все это может значит кроме простого и не простого обстоятельства, Гуссерль, это один большой дисклеймер, что наивен в отличие от дисклеймера Хайдеггера? И не лучше ли наивность? Может быть. Впрочем, и тот, и другой, все же много утверждали, один, если ни о бытии, то о бытии в мире, другой если ни о протяженных в пространстве объектах, то о сознании и его устройстве.
Ясно, однако, что наивность не единственное состояние, в том числе, и сознания. И коль скоро, всякое письмо, это некое свинство, «понос слов и запор мысли», каким бы они ни было по объему, просто и не просто потому, что истина не может быть высказана, вся и сразу, никаким объемом письма. То ближайшим образом, или гротеск такого состояния должен признаваться нормальным, или все, кто пишут должны перестать писать. Что абсурдно, в абсолютном смысле, и в том, и в другом случае. И потому, и то, и другое происходит, и без этих рассуждений, но относительно. Кто-то, сам перестает писать, кого- то заставляют перестать, кто-то сам начинает, кого-то побуждают к этому. И скорее «жизнь других», теперь имеет всеобщий характер, но в виду совершенно иных технологий всеобщей обозримости. Что очевидно может быть, кроме прочего, и в виду DeepFake порно. И да, это таким же образом состояние колебания. И теперь, оно развертываться относительно написания и компьютерных программ, коль скоро еще и ИИ в этом может так славно содействовать. Просто и не просто потому, что молчание, это конечно, знаменательное состояние может быть, и да, перед священным, но само по себе молчание, ни всегда и иногда далеко не всегда, свидетельствует о том, что молчащему есть что сказать, поделиться пониманием значимости своего существования и времени.
Иначе говоря, термин «человейник», и вправду может быть смешен, словно и состояние, к которому он отсылает, это была, видимо, ирония. Но в известном смысле может быть трудно придумать еще какой то термин для обозначения как раз теперь искомого состояния совместимости и независимости от нужды, состояний высокого упорядочения и синергии муравейника и некоей свободной формы человеческой индивидуальности, что могли бы быть совместимы, как раз, с частично обратной противоположностью состояний, высокого упорядочения организма индивида и его деятельности, сообразованной с единством мышления, и иначе произвольностью общественного производства, если все это еще и рассматривается в виду вероятностей и их математики и логики. И это само по себе может быть, показательно. Свобода, о которой так многословно можно читать и писать, скорее, все еще, только сниться. Удивительным образом, хоть дело, больше частью и обстоит так, но власть и теперь может пониматься с точки зрения свободы, как необходимое зло, коль скоро часто оказывается необходимым принуждением в отношении необходимой нужды, формой такого.
"СТЛА"
Караваев В.Г.