1909 год. Зимою, когда жизнь Приамурья замирает, и города, расположенные большей частью по берегам рек, едва теплят в себе чуть замедленное существование, обреченные каждый на свою особую, отдельную жизнь ничем не связанную с жизнью остальных городов края, - настроение жителей здесь сонное, вялое.
Лишь изредка слух о богатой золотоносной россыпи вновь открытой, о необыкновенном самородке золота, где-нибудь найденном, прорежет сонную атмосферу резким, острым звуком. Население встрепенется, на минуту загорятся страсти: воображение рисует волшебные золотые крупинки, множество, целые пуды этих крупинок, скрытые в песке, глине, извести, и каждый на миг замечтается о достатке, довольстве и богатстве. Вблизи чувствуется золото…
Но вот, слух затихает, и настроение снова становится сонным, тягучим и равнодушным. Амурский край – Русское Эльдорадо, это – настоящая страна золота.
Здесь не мало золотых приисков, не мало открывается новых золотых месторождений, а еще более того месторождений неизвестных и не открытых, а также приисков не разработанных и не до конца использованных. О том, какие богатства таят здесь земные недра, можно судить по тем случайным находкам и зарытым кладам, припрятанным на время, а иногда, по невозможности открыто воспользоваться богатством, не только на время, но и навеки. Ведь зарывший некий клад может попасться в преступление или умереть, не успев прийти за своим сокровищем.
В 1909 году подобная находка была вырыта в самом Благовещенске, на одном церковном дворе, около самой церкви. Отрытый клад содержал, как рассказывают, пуд двенадцать фунтов частого золота, следовательно, на сумму 25 тысяч рублей, а также большое количество золотых и серебряных вещей, в виде чарок, ложек и прочего. Клад этот найден каким-то неизвестным черкесом, бывшим сахалинцем, отбывшим 15-летнюю каторгу.
Ловкий кавказец ухитрился увезти весь клад целиком и присвоить его себе. Случилось это, конечно, по причине плохого полицейского дозора и вялого отношения к делу церковного люда. В виду того, что разрывать церковный двор, кстати сказать, расположенный на отдельном, когда-то очень удобном для клада холмике, и притом на краю города, на глазах у всех нельзя безнаказанно, то опытный бывший каторжник, предложил притчу в случае успеха, треть найденного.
Притч, на эти условия, одобренные законом, согласился и дозволил раскапывать двор. Однако, кладоискатель не был простецом и решил воспользоваться излишним доверием. С этой целью он продолжении пяти дней томил полицейского и церковного сторожей своей бесплодной работой, копал в разных местах ямы, заставлял сторожей возить дрова и затем раскладывать огонь на земле, чтобы отогреть замершую почву, которую иначе не возьмет ни лом, ни лопата.
На шестой день розысков, когда надзору надоело уже следить за этими работами, бывший сахалинец явился поздно вечером и трудился вместе с каким-то стариком до ночи, после чего, разрыв две глубокие ямы, вырыл оттуда клад и увез его на телеге. Всё это произошло так неожиданно, что церковный притч и полиция хватились черкеса лишь на другой день и найти его, конечно, не удалось.
Тогда задержали слепого старика, работавшего накануне с сахалинцем, и он-то сообщил кое-какие подробности об отрытом кладе. По его словам, место клада было хорошо известно черкесу: оно, именно находилось в 200 саженях от вновь строящегося кафедрального собора, возле старой деревянной церкви. Клад этот вероятно, был зарыт преступником, позже попавшим на Сахалин, самим черкесом или кем-то из его товарищей. Само же золото добыто им (или ими) воровством из каравана или хищнечеством.