В 60 километрах от Улан-Удэ на Иркутск, почти от восточных окраин Ильинки, в 18 веке проигравшей соперничество Верхнеудинску за роль центра региона, становятся видны белые храмы на фоне лесистых гор. В 3,5 километрах от околицы стоит небольшое село Троицкое (500 жителей), а над ним нависает соответственно Троицкий Селенгинский монастырь.
Покинув маршрутку, я направился к нему мимо типовой стелы Победы - почти такую же я видел и в Ильинке.
И здесь - типичный сюжет Русского Севера, форпостами освоения которого были не кремли и не остроги, а монастыри. Соловецкая, Кирилло-Белозерская, Спасо-Прилуцкая обители и ныне поражают мощью своих стен, и ждали под ним явно не чудь белоглазую, а вооружённых до зубов поляков или шведов. Но и в Забайкалье, плацдармом освоения которого сделалась Кутора, тогда опасались не столько диких кочевников, сколько Восьмизнамённой армии династии Цин, с маньчжурской тактикой и китайской техникой представлявшей собой самую грозную военную машину на Дальнем Востоке.
В 1680 году по указу царя Алексея Михайловича из Санаксарского монастыря в теперешней Мордовии двинулась "встречь солнцу" Даурская духовная миссия во главе с отцом Феодосием, год спустя избравшая своей базой Никольский храм на берегу Селенги. К 1690 году вокруг него выросла крупнейшая во всей Сибири крепость, длиной стен (852м) превосходившая многие кремли, включая Тобольский. На этих стенах и 4-угольных башнях с шатровыми крышами несли службу несколько пушек и десятки самопалов, а в их прицеле проходил Сибирский тракт.
Монастырь получил обширные угодья по обе стороны Хамар-Дабана, за которым, близ нынешнего Гусиноозёрска, вскоре обзавёлся ещё одним типичным атрибутом северных обителей - Селенгинским сользаводом, проработавшим до 1925 года. Миссия закрылась в 1734 году, в крещении бурят не добившись особых успехов, но вполне успела сделать своё настоящее дело - пронизать дикие степи Забайкалья сетью приходов и охранявших их казачьих постов.
Лучшая крепость, как известно, та, что не сделала ни единого выстрела: после жестокой, но локальной войны за Албазин и нескольких стычек в Даурии Медведь и Дракон разошлись полюбовно, и установленная в 1727 году граница - как бы не единственная во всей России не менялась с тех пор. К концу 18 века казака и миссионера потеснил купец, но Селенгинский монастырь, сохранивший угодья и не тронутый екатеринской секуляризацией, так и остался одним богатейших в Сибири.
Его нынешняя каменная ограда (1831-76) с башнями-часовнями на обращённых к тракту углах выглядит явным памятником первоначальной крепости (хотя и короче неё метров на 200):
На фасаде и самая красивая постройка обители - надвратный Михайло-Архангельский храм (1831-49):
За ними виден Троицкий собор (1785-1800), "стараниями майора Карпова" отстроенный в камне:
Достойный образец сибирского барокко, он обезглавлен и заперт - закрытый в 1920 году монастырь до 2005 года занимала психбольница.
К 2012 году монахи привели в порядок соседний Никольский собор (1904-05), основанный раньше самой обители: первую деревянную церковь тут поставили в 1675 году казаки, и лишь в 1681 её приметили миссионеры. Нынешнее здание - третье на этом месте, причём вторая церковь, от пожара до пожара простоявшая ровно сто лет (1797-1897) называлась Петропавловской.
Третий, самый необычный в обители храм Всех Святых (1710-17), увы, не пережил советскую эпоху. А ведь крест его когда-то торчал из-за мощнейшей от Урала до Тихого океана стены...
С храмами соседствуют кельи (позапрошлый кадр) и дом настоятеля 1860-х годов:
Какие-то новые часовни:
И даже живой уголок с пятнистыми оленями и енотами:
Строго напротив главных ворот есть ещё одни - теперь на Селенгу, текущую здесь буквально под стенами:
Причём это не главное русло, а протока за большим (километра 2,5) плоским островом, шириной примерно в половину от основного русла. И можно представить, как в былые столетия монастырь стоял между весене-осенней ярмаркой на тракте и летне-зимней пристанью на Селенге:
Когда же я собрался уходить, навстречу мне вышел монах лет 30-40 с удивительной двуцветной бородой - одна её половина была чёрной, а другая, за хорошо заметной ложбиной - седой. Конечно, мы встретились взглядами: пройдя мимо по каким-то своим делам, на выходе монах догнал меня, и пригласил в трапезную, где буквально днём ранее братия отмечала Троицу.
Плошка горячего постного супа пришлась более чем ко двору после бессонной в самолёте и голодного утра. Накинув рюкзак, я продолжил путь к Иркутску.
