Аня зашла в парадную, поднялась на третий этаж и замерла около обшарпанной двери, некогда покрытой тёмно-бордовой краской. Её квартира. Её и Витеньки. Она почти не помнила, что с ней когда-то было, но ей обязательно нужно было попасть домой!
Память плыла как в тумане, и женщина не смогла даже внятно сказать, её это воспоминания или нет. Она куда-то ехала, сначала по зимней дороге в грузовике, потом – на поезде, битком набитом испуганными худющими женщинами и детьми, а за окном была пурга… Провал… Вспышка-воспоминание… слово "Эвакуация"... и снова провал… Она уехала, а Витя... Витя, кажется, пошёл в ополчение. Или нет? Как странно, она этого не помнила. Его не должны были забрать, ведущего инженера завода, но что-то произошло... что? И куда она поехала и почему? Дети... ничейные дети… Она отвозила детей. Далеко-далеко, вглубь страны, туда, где не достанут вражеские снаряды и не будут слышны отрывистая немецкая речь и свист мессершмиттов.
Осознала Аня себя недавно, у окраины родного города: непривычно суетного, мирного. Будто и не было войны.
Женщина оглянулась, но не увидела своего дорожного чемоданчика, вещей при ней не было. Мысленно махнула рукой и пошла дальше. Прохожие не обращали на неё внимания, а она с любопытством и радостью оглядывала улицы, новенькие отстроенные дома, чистые проспекты, и на душу опускалось такое умиротворение, которого она никогда прежде не ощущала.
Уже у своей квартиры Аня пошарила по карманам, но ключей при себе так и не нашла. Снова какое-то смутное предчувствие накатило на неё, и она толкнула дверь. Та оказалась незапертой и легко поддалась.
Стоило ей переступить порог, как в нос ударил неприятный запах. Не сразу женщина осознала, что так пахнут старость и забвение. Похоже, здесь давно никто не подметал и не проветривал. И не убирался. Замершие часы с кукушкой в прихожей, мутное зеркало. Она поёжилась и тихонечко двинулась внутрь, на цыпочках, словно боясь кого-то потревожить. Вдруг что-то случилось и Витеньки тут нет? Или он уехал, а ей забыли сообщить? В войну почта работает так плохо! Но ведь город цел, цел и восстановлен! Войны нет, закончилась война, как кошмарный сон. А муж не мог уйти, не предупредив её.
По привычке Аня заглянула на кухню и выключила закипевший чайник. Опять Витя по рассеянности оставил его включённым! Она улыбнулась. Раз чайник кипит, то и он дома. Скорее всего, сидит в дальней комнате, переоборудованной в кабинет, и занимается своими расчётами. Вот сейчас она к нему зайдёт, а он удивится, обрадуется! А потом они напекут оладушек и будут пить чай. И всё будет как раньше!
Приободрённая женщина увереннее зашагала вперёд и переступила порог комнаты. Всё было как тогда, когда она была здесь в последний раз, но... Она огляделась. На стенах прибавилось её портретов, на окне висели новые занавески, и клён за стеклом как-то уж безмерно разросся. Да и что-то вокруг неощутимо изменилось, только вот она всё никак не могла уловить, что именно.
В рабочем кресле, убрав очки на лоб, дремал старик. Аня ахнула и тут же зажала рот ладонью. Витя! Её Витенька постарел и осунулся почти до неузнаваемости, но это был он. Тихо, чтобы не разбудить, она приблизилась к спящему. Рядом, на полу, валялось аккуратно сложенное письмо, видимо, он держал его, прежде чем заснуть, и оно выпало из рук. На автомате она взяла листок и вгляделась в слова, торопливо и местами неразборчиво нацарапанные карандашом:
“Милый мой друг! Если ты читаешь эти строки, то меня уже нет в живых!
От тебя нет писем, и ходят слухи, что мы отступаем. Но я не верю! Не верю слухам и тому, что ты погиб! А верю в то, что с тобой всё в порядке, родной мой!
Тиф сильнее меня. Тося, ты же помнишь мою подругу Тосю, ухаживает за мной. Она всё время улыбается и говорит, что прогнозы очень хорошие и я иду на поправку. А у самой глаза такие... Я верю её глазам, а не голосу. Иногда мне кажется, что мне лучше, и в эту минуту просветления я пишу тебе, чтобы попрощаться. Я сама врач, Витенька, я всё понимаю. И ты пойми и не грусти обо мне слишком уж долго. Когда-нибудь мы обязательно встретимся, ведь я знаю, что, кроме этого мира, есть ещё и другие, и там нам будет чудесно. Верь мне!
Ты всегда был моим светом. Моим счастьем. Моим вдохновением. Я люблю тебя и буду любить вечно.
Твоя Анечка”.
Женщина застыла с письмом в руке, и перед её глазами снова понеслись непонятные картинки. Зима, такая лютая, что и не припомнишь, когда такая была, чувство голода, такое привычно-притупившиеся, лица людей, больных, её пациентов. Потом горячечный жар и тифозный отсек.
Женщина мотнула головой. Бред какой-то. Она здесь, она жива, и она вернулась к мужу. Видать, Тося, перебирая её кровать после выписки, наткнулась на это письмо под подушкой и решила отправить Вите, не спросясь её, Аню. Какое досадное недоразумение!
Старик заворочался, ощупью снял очки и потёр пальцами тяжёлые веки. Наконец он открыл глаза и в упор посмотрел на женщину. Губы его задрожали.
– Анечка, Аннушка моя! Любимая! – Он протянул руки и попытался встать. – Я ждал, я верил, что ты придёшь! Столько лет!
– Витенька! — Она бросилась к нему. – Витенька, милый мой! Постарел-то как! Ну, ничего, ничего! Я уже здесь, и всё будет хорошо! Теперь-то мы вместе!
– Постой, а как же… – Старик отстранил её, заглядывая в лицо, уставшее, немного припылённое, с дорожками счастливых слёз, но ничуть не изменившиеся за эти годы, затем перевёл взгляд на письмо, по прежнему валявшееся на полу, и проговорил дрогнувшим голосом: – Понятно...
– Что понятно, Витенька? – удивилась Аня. Муж будто стал моложе, крепче, седые волосы потемнели, а морщины – разгладились. Хотя это, может, просто казалось. Впрочем, это было совсем неважно! Она вернулась! Вернулась! Рядом был Витя, и от этого ей было так приятно и спокойно, что даже кабинет будто посветлел и расширился, наполняясь гулом улиц и пением птиц. Где-то у соседей заиграло радио и исчез навязчивый дух ужасной затхлости. – Ты о письме? Его переслали по ошибке, когда я болела! Ты же видишь, я жива! Долго шла, всё вспомнить не могла, где я и кто я. Но, как вспомнила, сразу к тебе. И вот, как всё устроилось! Там чайник закипел, ты не услышал, наверное. А я мимо кухни проходила, и так оладушек захотелось. С вареньем смородиновым. У нас же есть варенье? Ну вот, а я вкусненького напеку! И всё будет славно! Ох, Витя, знаешь, я шла, я столько шла, городом любовалась, он такой красивый теперь, и вот я ни капельки не устала. Вот совсем. Это очень хорошо домой возвращаться. Очень хорошо. Правда?
– Правда, Анечка! – Витя задорно подмигнул жене, обнимая её. – Я столько времени ждал нашей встречи! Дождаться не мог, каждый день о тебе думал! Идём печь оладушки. Только сперва пообещай мне, пожалуйста, одну вещь.
– Какую?
– Что мы всегда будем вместе.
– Обещаю.
Друзья! Третья глава "Дракон в мантии 5" уже доступна:
Литнет
Автор. Тудей
Букривер
Литмаркет