На вечерний город падал снег. Навалило столько, что детишки купались в рыхлом снегу, словно в пруду.
Старый новый год наступил, но настроение у молодого Дениса Апраксина было совсем не праздничное. Дело в том, что на очередном заседании нашего турклуба Апраксин, напившись, имел неосторожность оказать знаки внимания Катерине Пахомовой, - пассии своего старшего товарища Сергея Коваленко, по кличке Кабан. Апраксин пришёл в турклуб недавно, около года назад, а Пахомова, Кабан, и вся общественность, мало того, что занимались туризмом с детства, так ещё и были старше Апраксина минимум на пять лет.
Пахомова была барышня решительная и романтически настроенная, поэтому она донесла пьяного Апраксина до его квартиры, возложила его на ложе, закурила и протопала на кухню. Апраксин обретался один, в однокомнатной квартире, на краю нашего города, (родители его обитали на другом краю нашего города). Пахомова навела на Апраксинской кухне порядок, перемыла посуду, и неожиданно решила остаться жить у Апраксина.
Когда Денис Апраксин проснулся, у изголовья его кровати сидела Пахомова. Она гладила Апраксина по голове и приговаривала:
- Совсем ты, хороняка, тщедушный! Убьёт тебя Кабан!
Апраксин схватился за голову и застонал. Кабан посещал качалку и постоянно кого – нибудь колотил. Апраксин же учился на юриста, был тощий как жердь и носил очки. Типичный студент.
- Ох! – только и мог сказать Денис Апраксин. – Охохонюшки!
- Да не переживай, может и не совсем убьёт! – рассуждала Пахомова, - Может сломает чего – нибудь. Свои же люди, чего убивать – то!?
Неделю Апраксин ходил на учёбу обходными путями, чтобы не пересекаться с Кабаном. Пахомова теперь жила у Апраксина.
- Значит вот мы какую змею на груди пригрели, ёрш ему в бок! – сетовал Кабан на очередном заседании турклуба. – Поили его, кормили его, в походы волкА тряпочного, снаряжали, а он, значицца, вот как, ядрёна курица! Лахудру мою взял и увёл, ёж ему в бок!
Кабан молча выцедил из эмалированной кружки фирменный турклубовский коктейль под названием «молоко бешеной коровы», (сгущёнка, размешанная со спиртом), и мрачно произнёс: Увижу, - убью!
Кабан вообще был немногословным малым. Говорил мало, но метко.
В среду Апраксин не пошёл на заседание турклуба, потому что по средам Кабан напивался как свинья, после чего буянил, - значит вероятность получить от него «в бубен» была весьма велика. Зато на турклубовскую пьянку потащилась Пахомова. Апраксин сидел на своей кухне, пил чай, ждал Пахомову и думал:
- Нафиг она мне нужна, эта Пахомова!? Старше меня на пять лет, курит как паровоз, пьёт как не в себя, да ещё и с Кабаном из – за неё поссорился. Вот бы произошло чудо, и всё стало как раньше!
Пахомова завалилась к Апраксину ближе к полуночи, причём пришла она не одна, а с двумя подругами из того же турклуба, - Мамой Надей и Робертиной.
- Кабан сказал, что сегодня ночью сюда придёт ставить точки над «Ё»! – сообщила Апраксину Пахомова с плохо скрываемой радостью, (дело в том, что они с дамами побились об заклад пять к одному, что Кабан сборет Апраксина в честном бою). Любовь любовью, а пари, - дело святое.
- Куда придёт? – не понял Апраксин.
- Сюда придёт! – сказала Пахомова. – Биться в честнОм бою будете, а я пока на стол накрою, ипись – провались!
Хлопнула пробка, - это Робертина открыла бутылку шампанского.
- Со спиртиком сейчас шампусик размешаем, и нормально! – ворковала над кухонным столом Мама Надя.
Апраксин рухнул ничком на кушетку. От волнения он не заметил, как уснул.
Проснулся он утром живым и невредимым. С кухни раздавался храп. Апраксин, поискал тапки, но вспомнил, что тапки его напялила вчера Робертина, вздохнул, и босиком протопал на кухню. На кухне дрыхли Пахомова и Робертина, положив головы в тарелки. Мама Надя храпела в спальнике под столом. Под головой у Мамы Нади вместо подушки лежала двухлитровая пластиковая бутылка из-под пива.
Апраксина смущала необходимость идти в институт на учёбу.
- Вдруг Кабан меня на лестнице караулит? - посещали его панические мысли.
Апраксин спускался вниз по лестнице, держа рюкзак перед собой на манер щита. В руке у него была ножка от табуретки.
Между вторым и третьим этажом Апраксин увидел сцену жуткого побоища: залитая кровью лестничная площадка, выбитое окно, пропитанная кровью шапка – «петушок» с надписью «спорт».
- Кабанская шапка, он в ней обычно ходит! – мелькнуло в мозгу Апраксина.
После учёбы идти домой совершенно не хотелось, но ничего другого не оставалось. Когда Апраксин подходил к своему подъезду, на него набросилась с кулаками Пахомова:
- Сволочь, убийца! Что ты с Кабаном сотворил?! Да как такое вообще возможно?! – визжала Пахомова на всю улицу. – Палач, грёбаный! За что ты Кабана избил? Гад!
Уворачиваясь от ударов Пахомовой, Апраксин забежал в подъезд. Пахомова поорала – поорала, да и потопала по своим делам. Раздумывая над событиями минувшей ночи Апраксин решил высунуть нос из подъезда наружу, - необходимо было зайти в магазин, так как еда в доме закончилась ещё вчера. Апраксин собрался с духом, вышел на улицу, и замер:
Прямо перед ним стоял Кабан собственной персоной. Нос опух, под глазами два синяка.
В морозном воздухе повисло напряжённое молчание. Казалось, было слышно, как ложатся на козырёк подъезда невесомые снежинки.
- Хороший ты мужик, Апраксин, ёж те в бок! – произнёс Кабан и протянул Апраксину руку. – Драться умеешь, уважаю!
Обомлевший Апраксин пожал протянутую руку.
- Надо бы это дело отметить будет в турклубе! – сказал Кабан и попытался улыбнуться разбитыми губами.
В среду был очередной клубный день, и Апраксин сидел во главе стола вместе с Кабаном. Праздновали согласие и примирение. Кабан рассказывал подробности смертельного боя на лестничной площадке.
- Я, значит, выпил для тонуса спиртика в турклубе, потом, как водится в пивную зашёл, потом в магазине коньячка прицепил на дорожку, и пошёл к Апраксину рубиться. Поднимаюсь к нему на третий этаж, и сразу в дверь ногами долбить стал, ядрёна курица. Ну, Апраксин, ёж ему в бок вышел, в общем, и мы стали сражаться. Час дрались, весь этаж кровью залили! Сборол меня Апраксин в честном бою, ёрш ему в бок!
- Урааааа! – заорали турклубовские, выпивая очередной тост.
Пахомова молчала, так как поставила ощутимую сумму на победу Кабана, а дело повернулось так, что в пари выиграла Робертина, поставившая на Апраксина. Лицо Робертины сияло как надраенный самовар.
Апраксин сидел, подперев голову рукой и в голове у него крутились три мысли:
1) Как хорошо, что подо мною, на этаже ниже живёт боксёр!
2) Как прекрасно, что Кабан ошибся этажом!
3) Чудо всё - таки произошло, и теперь всё опять по-прежнему.
Пахомова вернулась к Кабану и ухаживала за ним, пока синяки не сошли, после чего ушла к Коле Левину.
А вы говорите - чудес не бывает! Бывают, и ещё как!