1.
"Амиго!"- выкрикивал хриплый обаятельный голос, и электронные аккорды вторили ему разбегающимися хулиганскими звуками. И опять, чувственно и завывающе шептал в открытое ночное небо хриплый голос: "Амиго".
И она юная и рыжая, с голым пузом, и с пирсингом на нём, в просторных штанах и в блистающей майке, кружилась в ритме Хип-хопа, оставляя недоумевать онемевшую публику, необычной грацией чёрного континента, который к ней никак не относился, но имел в её темпераменте явный неизгладимый след.
Женька была душка, остроумная и язвительная, с вздёрнутым русским носом и в беспорядке рассыпанными веснушками, она с детства плыла в танцевальных ритмах, и ничего с этим поделать было нельзя. Стоило ей услышать даже в отдалении красивую танцевальную музыку, как её тело начинало отзываться начинающейся специфической циркуляцией крови, и еле сдерживаемые импульсы начинали прорываться наружу. Казалось, что её специально сделали в ту ночь и час, когда на небе был большой сабантуй, и все звёзды отрывались на безумной космической дискотеке.
Так и здесь, в Гоа, в ночном клубе на самом берегу Индийского океана, она кружила головы, отдыхающему праздному интернационалу, и охмелевшие от её телесных движений португальцы, индусы и даже сами африканцы были не в состоянии её перетанцевать.
И казалось, она даже не замечала их, просто танцевавшие с ней вместе, жаркие загорелые парни складывались тоже в причудливый подвижный рисунок, который был неразрывно связан с самой музыкой, её телом и всеми этими теплыми ночами "Парадиза". С его неизменно добродушной публикой, частично уложенной на циновки и покуривающей кальян, частично сидящей за столами и наполняя желудки горячительными напитками, частично зависающей в нескончаемом ритме музыкальных композиций, привезённых сюда самыми крутыми дискжокеями, которые съезжаются в Гоа со всего мира.
- Женька, - кричала её подруга. Но музыка сглатывала слова, и невидимые волны опять подхватывали её мальчишечье тело и вворачивали в самую гущу танцпола. Откуда-то изнутри образовывалось свободное пространство, и она опять в центре живого круга, созданного оцепеневшими от изумления людьми, зависала над самой землёй, практически касаясь её теплой материнской близости, выделывала мастерские пируэты, заставляя исчезать гравитацию, и создавая нескончаемы волны потоков воздуха. И когда заканчивалась музыка, будто ставя точку, Женька группировала тело, и мощным прыжком на несколько секунд зависала в звездном пространстве ночного неба.
- Супер, - кричали люди.
- Где вы учились? - спрашивали другие.
- Я так родилась, - отвечала Женька и шла пить воду.
Она давала понять, что к контактам не расположена, поднимаясь по ступенькам, она мягко с виноватой улыбкой отводила бокалы с вином и виски, протянутые ей восхищенными поклонниками, покупала бутылку в буфете, и сидя на корточках, жадно глотала теплую воду.
Ей тоже нравилось смотреть, как танцуют другие, и казалось, что больше ничего не было в её душе, и ничто в мире её больше не волновало.
Она пила воду и смотрела, как танцует её белобрысая подруга, как танцуют иностранцы, как танцует невесть откуда взявшийся садху с трезубцем. Это был необычный мир, здесь всё было дозволено, и ничто не возмущало чопорных европейцев. Каждый делал что хотел, и никто никого не осуждал, и никто никому не устанавливал каких-то правил. И в этом была сладость этих ночей, и нескончаемая музыка разносилась далеко по воде, и набегавшей волной возвращалась обратно.
Женька откинулась, прижавшись спиной о гигантскую колонну, и вдруг увидела его глаза.
Красивый и смачный португалец сидел напротив, расслабленный и полный всевозможных достоинств, как будто сошедший с картинки из книжки про пиратов и конкистадоров.
- Джейм, - сказал он, и улыбнулся, чуть наклонив голову, и волны мощных волос, которые у него струились до пояса и были за спиной, при этом упали на плечи,
- Женя, - сказала она, рассматривая его невыносимо богатые пряди.
Его лицо было очень знакомым, настолько знакомым, что казалось, что она всегда его знала. Этот мощный изгиб бровей, этот ласковый свет глаз, эти усы под прямым выточенным носом.
- Ты кто, пират? - спросила она.
- Нет, я банки граблю.
- Как это грабишь?
- Обыкновенно. Ограблю, а потом сюда приезжаю деньги тратить.
- Настоящий грабитель, как интересно, - прошептала, откуда-то проявившаяся подруга.
- Джейм, - сказал он ей, повернувшись в её сторону.
- Катя, - несколько манерно сказала она, а потом спросила,- А давно вы грабили в последний раз?
- Давно, уже почти всё истратил, опять ехать на работу надо.
- Как жаль, - расстроилась Катя, и взяв "Колу" из его рук, затерялась в толпе знакомых и улыбчивых итальянцев.
Джейм повернулся к Женьке и сказал то, что говорили ей буквально все:
- Вы хорошо танцуете.
И девушке как-то сразу стало скучно, она поставила недопитую бутылку воды к бортику колонны, пустила ему воздушный поцелуй и нырнула в волнующуюся телесную субстанцию. Субстанция, почувствовав её знакомое знаменитое тело, раздвинулась, и радостно приняла в свои ряды. Началась опять её любимая песня.
"Амиго", - говорил хриплый голос далекому микрофону, и толпа ему вторила своим колыханием тел.
2.
Он приходил каждый день, и каждый день она видела эти внимательные струящиеся тёплым светом глаза. И она стала понимать, что эти глаза стали для неё важны, и что танцует она именно для них. А не для итальянских друзей Кати, не для быстро возбуждающихся индусов, не для холодных и совсем не темпераментных иностранцев.
Она танцевала для него. И оглядываясь, и мельком посматривая за его реакцией, видела, что ему нравится, какое её движение шокирует, какое завораживает.
И техно сменялось трансом, и транс сменялся рэпом. И тяжёлые аккроды хип-хопа, опять будоражили древнеисторические недра гормональных систем.
- Я хочу кофе,- сказала она, когда он опять к ней подошёл.
- Тогда давай убежим в ближайшее кафе, - сказал он.
И опять она испугалась, что всё окажется скучным. Обычные домогательства сексуально озабоченного мужчины, и обычное её отнекивание и ломание. Слишком это было не романтично. Ситуация требовала большего, и она пыталась найти эту ниточку за которую следовало бы вовремя потянуть, но ниточки не было.
- Я с подругой, мне надо за ней следить.
- А зачем за ней следить, она же большая?
- Это только кажется, что большая. Но любой женщине, даже самой большой, иногда хочется быть маленькой. И она тоже такой бывает.
- А почему тебе надо за ней следить?
Женька сделала круглые доверительные глаза и прошептала ему на ухо:
- А у нас ключ от номера один. И он у неё. И если я её прослежу, то не попаду домой и придётся мне ночевать на улице.
- Да, - почесал усы Джейм, поглядывая, как Катя заигрывала с итальянцами, - это серьёзно, а ты ключ у неё возьми.
- Нельзя. Я у неё в гостях.
- А, - опять почесал он усы, - тогда придётся кофе пить здесь, а здесь он не вкусный.
"Фу, какой же он не изобретательный", она поймала себя на мысли о том, что ей уже хотелось, чтобы он подомогался, а она поотнекивалась. Но он просто принёс кофе и они его молча выпили.
3.
Прошла еще неделя, но он так и не домогался, и она не отнекивалась. И Женьке стало совсем невмоготу. Смотрел каждый вечер, и смотрел необычно, и угощал кофе, но совсем и намёка на то, чтобы заняться чем-нибудь более серьёзным и более стоящем. И это каждодневное солнце, и этот океан, который будоражил и волновал девичьё тело, уже месяц не паханное, не кусанное, не облизанное, но полное набухшего сока.
Завтра она уезжала, и последняя ночь требовала какого-нибудь завершения .
- Сегодня я буду пить водку, - сказала она Джейму, - ты пил когда-нибудь водку?
- Пробовал, но она горькая.
- Да ну, это только сначала так, а потом не горькая. Давай напьёмся.
- Зачем тебе пить, ты же не хотела раньше.
- Завтра я уезжаю, за отъезд можно. Это по-русски полагается, - объяснила она.
- Хорошо, давай будем пить.
И они пили всю ночь. Понемножку конечно, маленькими глоточками, разбавляя водку содовой. И она танцевала, отрывала бабочки у официантов, раскидывала цветы, что гирляндами висели на колоннах, отнимала шляпы у зазевавшихся туристов, толкала русских, прикидываясь местной. Но к утру, она взяла Джейма за руку и мимо циновок, где восседали индианки, заваривая чай и крепкий кофе, мимо осоловелых отдыхающих, что валялись на них штабелями, сквозь дым всевозможных курений, повела его к седеющему осеннему океану.
Они шли по песку, падали и хохотали. Но, зайдя за небольшую дюну, она упала и не встала, Джейм упал рядом. Женька подползла к нему под руку, и он обнял её крепко и щемяще-ласково прижал к своему сердцу. И лежали они так долго, смотрели в тёмное южное небо и слушали музыку волн, пока Женька не дотянулась до его пухлых губ и не поцеловала их мучительную мягкость.
Джейм засмеялся, окутал её своими волосами, и стал целовать. Но целовал он её, как ребёнка без похоти и без взрывов. Просто по-человечески мягко и сердечно. И даже когда она сама расстегнула кофточку и обнажила свою небольшую грудь. Он словно отец пощекотал её своими густыми усами и застегнул обратно.
"Странно", - подумала Женька, - "наверное, он импотент", - но почему-то эта мысль не внесла ничего отталкивающего в эти объятия. И она с удивлением поймала себя на том, что ей жутко приятно лежать вот так в его сильных руках и кутаться в его роскошные волосы.
- Джейм, - тихо позвала она, - я тебе не нравлюсь как женщина?
- Почему, нравишься, - ответил он, уткнувшись губами за её ухом.
- А почему ты…, - она не знала, как про это спросить.
Но он и сам догадался.
- Потому что я женат, и жутко сильно люблю свою жену.
Женька аж села от удивления.
- Ты женат?! - возмутилась она, а зачем же ты смотрел на меня всё это время?
- Потому что мне очень понравилась ты, и то, как ты здорово танцуешь, - ответил спокойно он, - разве в этом есть что-то плохое?
- Ну, как же так? - не могла понять Женька. В её понятия это никак не могло уложиться. Она давным-давно привыкла к мысли, что все мужики поголовно кобели и готовы трахаться направо и налево, если выпадает для этого хоть какая-то мало-мальская возможность, а тут на тебе: "Женат, и люблю свою жену…" У неё аж мозги закипели от нестандартоной ситуации.
Девушка смотрела на его круглыми голубыми глазами и молчала, и откуда-то издали доносился и раскатывался по берегу хриплый голос: "Амиго", и следующие аккорды заполняли до краёв ночное пространство тёплого индийского города, когда-то завоеванного Португальцами.
- Хорошо, ты будешь моим другом, - вздохнула она, уткнувшись в его непробиваемую грудь, ласково охваченная тёплыми сильными руками, и зарылась своей рыжей головою в его роскошные чёрные волосы.
Автор: Елена Кшанти
Книга "И расколется небо"