Ах, Белла Михайловна, она-таки была на редкость трезвомыслящим человеком, как это видится по прошествии стольких лет. Рано потеряв мужа и одна воспитывая дочь на скромную зарплату учительницы биологии в старших классах, Белла Михайловна хорошо представляла себе простые и вечные формулы жизни.
И пока в наших ветреных головках клубились розовые туманы юности, Белла Михайловна мягко и без нажима, как делала она все, внушала нам житейские истины. Под желтым абажуром ее кухоньки, за чаем с неизменным овсяным печеньем (как это врезалось в память, как будто было вчера) с мягким вздохом, врастяжку, нам говорилось о том, что юность — товар скоро- портящийся, что романтические грезы быстро улетают и что остается? А остается жизнь. И главное, что должна девушка в этой жизни сделать — это правильно выбрать мужа. Ну и профессию, конечно. Слава Богу, не в каменном веке живем. Правда, мужа все-таки важнее...
Эти наставления касались нас троих — ее дочери Лизы, меня и Элки Вербицкой, первой красавицы нашего факультета. По прошествии времени, мне кажется, что Белла Михайловна обладала не только ясным и трезвым умом, но и даром предвидения. Это она предсказала нескладную Элкину судьбу, когда, казалось бы, все складывалось прекрасно.
— Девочка моя, — покачала головой Белла Михайловна, когда Элка появилась рядом с белозубым, усатым, сводящим с ума все женское окружение Борькой Красницким. — Но это же не муж. Это мужчина типа — «давай любить меня вместе». А ты знаешь, что это такое?
Ее дочь Лиза — толстенькая, кареглазая, невысокая, словом, ничего особенного, обладала однако добродушным нравом, симпатичными ямочками на щеках и умела говорить приятные вещи, а потому многим моим однокурсникам нравилась. И когда у Лизы появился первый претендент на ее руку и сердце, Белла Михайловна, придирчиво осмотрев юношу, вздохнув, сказала:
— Лиза, ты хочешь всю жизнь жить в коммунальной квартире с зарплатой в 100 рублей — выходи за него замуж...
И ухажер получил отставку.
А мы с Элкой Вербицкой, зеленоглазой, пышноволосой, и впрямь первой красавицей, обморочно влюблялись каждую весну и вытаращив глаза бегали на свидания, отмахиваясь от советов мам. Да и какую такую мудрость могли преподнести нам наши матери — хронически усталые инженерши совет- ского периода, замордованные работой, бытом и безденежьем. Чему научить? А Белла Михайловна могла.
А тут у Лизы образовался второй ухажер. И Белла Михайловна, задумчиво посмотрев на него серыми близорукими глазами, сказала:
— Лиза, ты хочешь всю жизнь жить в однокомнатной квартире с зарплатой в 120 рублей — выходи за него замуж...
И Лиза вновь послушалась маму.
Нескладный, веснушчатый Фима появился в нашей компании случайно. По-моему, привела его по случаю Элка, как своего обожателя. Мы шумно праздновали окончание сессии, и раскрасневшаяся Белла Михайловна весьма лихо станцевала с нами чарльстон, танец своей юности, запыхалась и помолодела.
В разгар веселья сломался магнитофон, чинить его вызвался Фима.
А на следующий день за завтраком, неторопливо размешивая чай серебряной ложечкой, Белла Михайловна сказала дочери:
— Фима — это то, что тебе надо. Этот юноша должен на тебе жениться.
— Хорошо, мама, — только и сказала Лиза и опустила круглые глаза. Свадьбу назначили на осень. И судьба, эта строгая дама в дымчатых очках, сразу дала им знак своей благосклонно- сти, словно говоря мягким голосом Беллы Михайловны слегка врастяжку: «Все идет как надо, все идет хорошо»
А все и в самом деле шло хорошо. Молодые любили друг друга, это светилось на их лицах и было видно невооруженным глазом, а тут еще этот невероятный, почти фантастический случай... Но все по порядку. Дело в том, что Фиме в качестве общественной нагрузки на кафедре поручили распространять билеты лотереи ДОСААФ (помните такую?) Фима, погруженный в свою любовь, науки и предстоящие хлопоты о свадьбе, об этом попросту забыл и не продал ни одного билета. И ко дню тиража все 35 штук остались у Фимы на руках. Билеты по своей тщательности накануне свадьбы проверила Белла Михайловна. И, долго сверяясь близорукими глазами с колонками цифр, нашарила дрогнувшей рукой таблетку вали- дола — Фима выиграл «Волгу».
На Лизиной свадьбе пили много шампанского, а растроганная родня пела «Ломир алле ин ейнем...» и произносила тосты типа: «Если Фима у нас золото, то Лизочка — брильянт». Элка взасос целовалась с Фимой и Борькой, вызывая ревность последнего...
А через полгода Лиза, Фима и Белла Михайловна на деньги, вырученные от продажи машины, эмигрировали в Америку. Получилось, что Фима первым сообразил, что этот шаг все равно когда-нибудь придется сделать всей нашей компании. Так если уж суждено уехать из страны, то лучше это сделать вовремя, пока ты молод и уверен в себе.
Да, много воды с тех пор утекло... Длинноногая красавица Элка спустя пятнадцать лет осела в Израиле. От ее былой красоты остались лишь фотографии студенческих лет и два сына от разных браков. А я — я оказалась в Германии.
И вот однажды... (Да, да, мой уважаемый читатель, вы, конечно скажете, что такое бывает только в сказках и, естественно, будете правы). Словом, в один прекрасный день Лиза разыскала нас и прислала красочное приглашение на годовщину свадьбы. В письмо был вложен солидный денежный чек на билет и оплату всех дорожных расходов. А также краткое, взволно- ванное письмо и фотография сегодняшней Лизы — холеной, располневшей с двумя веснушчатыми кареглазыми дочерьми на фоне собственной трехэтажной виллы в Калифорнии.
Мы с Элкой испуганно-радостно перезвонились, поохали, взвесили все «за» и «против», а затем купили билеты и полетели в Америку.
Что толку описывать нашу встречу — всхлипы, поцелуи, возгласы и бесконечные разговоры до полночи, праздник и роскошь огромной виллы. Скажу только, что близорукая, но все подмечающая Белла Михайловна, не ошиблась. Фима оправдал ее надежды, оказался — что надо. Спустя пару лет после при- езда он с другом основал маленькую компьютерную фирму, которая в скором времени разрослась, стала всемирно известна, принося славу и деньги своим хозяевам. И семьянином он был замечательным.
И если меня спрашивают, что такое счастье, я сразу представляю себе Лизу с Фимой, с детьми, их всех — толстеньких, конопатых, смеющихся на фоне виллы и океана... Да что там говорить — состоялась жизнь!
В Лизином доме нам прислуживал черный слуга по имени Али-Баба.
— Даже имена у слуг сказочные, — вздохнула загрустившая Элка. — Вот это да!
— Али-Баба, — хорошо поставленным голосом школьной учительницы зовет слугу старенькая, поседевшая, съежившаяся как воробышек, но по-прежнему ясно мыслящая Белла Михайловна, — а принеси-ка нам сюда кофе со сливками. И роскошный, шоколадный Али-Баба, скользя по комнатам с кошачьей грацией, несет на серебряном подносе тонко подрагивающие кофейные чашки...
— Ну что?! — спросили меня по возвращении из Америки сгорающие от любопытства домашние. — Ну что? Понравилось? — Али-Бабу хочу, — ответила я и, повязав фартук, принялась за уборку порядком запущенной квартиры, — очень хочу Али-Бабу.