В предыдущих статьях я писала о Никите Оленеве и не довела разговор о нём до конца, но думается мне, что сейчас нужно сначала вспомнить о той, с кем сведёт его судьба, - Мелитрисе. «Имя у девицы было уникальное — Мелитриса, это же надо — сподобил Господь…» Принцесса Курляндская никак не сможет подобрать уменьшительного имени, а я вот не нашла этого имени в церковном календаре, хоть и выяснила, что по происхождению оно греческое и связано со словом «мёд» (иногда указывают, что это форма имени Мелисса, имеющего значение «пчела»). Хотя само имя имеет литературную традицию (помните, Обломову сулили, что он «женится на какой-нибудь неслыханной красавице Милитрисе Кирбитьевне»?): Мелитриса - имя королевы в старинном рыцарском романе «Сказание про Бову- королевича».
******************
Статья была уже практически готова, когда я получила вот такой комментарий: «Мелитриса меня бесит до трясучки. Это же типичная Мери-Сью, даже имя "с претензией". И с ошибкой: правильно писать "Милитриса". А ещё дать положительной героине имя отравительницы, которая месила хлеб "во пшеничном тесте на змеином сале" - это очень интересный ход».
Что могу ответить?
Во-первых, прошу прощения, Кот настолько невежественен и вообще отстал от жизни, что вынужден был проводить изыскания, чтобы выяснить, что за особа Мери-Сью (а потом заметить, что таковой Мелитрису не считаю).
Во-вторых, об имени. О «правильном» написании даже говорить не буду (встречала и через Е, и через И). Что же касается отравительницы… Видимо, не всегда имя это рассматривалось как «злодейское». Действует же у Н.А.Римского-Корсакова в «Сказке о царе Салтане» сверхположительная Царица Милитриса (вместо безымянной пушкинской героини), да и Илюше Обломову, полагаю, не отравительницу в супруги прочили…
**************
Жизнь очень сурова к этой полудевочке. Недаром Анастасия признает: «В первые минуты я всё прикидывала, может ли эта девочка быть моей дочерью? А почему нет? В крестьянстве в четырнадцать лет рожают. А потом узнала её историю. По сумме прожитого — мы ровесницы». С детства она узнала, каковы бывают утраты. «Мать свою Мелитриса совсем не помнила, но саму память о ней почитала святой». «Нянька рассказывала, что мать померла в одночасье, шла себе и вдруг упала…» Отец девушки, видимо, постоянно в армии, но о многом скажут «самые необходимые вещи», которые он возил с собой в походном ларце: «локоны в мешочке из парчи, один её, другой маменьки… Ещё пара пистолетов. Чернильница походная — пустая, чернила высохли. Книга… сонеты англичанина по имени Шекспир и письма. Целая пачка писем от любимой дочери и друзей, наверное…»
Воспитывалась она в деревне, которая когда-то принадлежала её матери, но сейчас там обитает старая тётка: «Тётка Полина — маме была тёткой, а мне бабушкой. Она меня воспитала, она меня любила. А сейчас от старости ничего не помнит. У неё голова дрожит и руки». Деревня бедна (там «пять домов. Ну, может быть, семь»). Привезшая девушку в Петербург дальняя родственница («Седьмая вода на киселе. Знакомо вам такое родство?») начнёт объяснять, но ещё больше запутает: «Мелитриса живёт из милости у старой графини… не Репнинской, нет, а Репниной, только Мелитриса ей не настоящая племянница, а она, Лидия Сильвестровна, настоящая…» (позднее Гаврила эту «седьмую воду» охарактеризует: «Лидия сребролюбивая, злата алчущая… Жадна она, как кащейка… кость худая, персты цепкие! Ей до девочки и дела нет… А усадьба справная, Лидия-скареда только и думает, как девочку нашу со свету сжить…»). Полковник Репнинский погибает в битве при Гросс-Егерсдорфе, и в память о нём дочь героя получает назначение во фрейлины. А все эти родственницы, либо не способные, либо просто не желающие опекать девушку, рады от неё избавиться, а потому Лидия Сильвестровна уверенно заявляет: «Лучшего опекуна, чем вы, бедной девочке не найти. И опекунский совет того же мнения», — и Никита неожиданно для самого себя оказывается ответственным за девушку.
… Какая она, Мелитриса? Мне кажется, принцесса Курляндская сумела увидеть в ней главное: «Мелитриса очаровательная девушка. Как женщина — она совсем ребенок, очень наивна, как человеческое существо — мудра… Но, князь, за ней нужен глаз да глаз, она непредсказуема».
Сначала перед нами появится невзрачная «глазастая стрекоза» с бородавками на пальцах («У неё и цыпки, поди, есть, — подумал Никита. — Она ещё совершенный ребенок…»)
Однако затем, увидев девушку в Царском Селе, Никита едва узнает её. «Она изменилась. То есть неузнаваемо изменилась! Сказать, что похорошела — ничего не сказать. Это был другой человек. Может, виной тому — отсутствие очков? Но он уже видел её без этих окуляров, когда возил в Царское первый раз. Мелитриса сняла тогда очки, но не смогла убрать с лица выражение жалкого недоумения, всё как-то щурилась по-дурацки. Или нет… она не щурилась, а, наоборот, таращилась, широко раскрыв глаза. Взгляд был неспокойным и всё как-то рыскал. Теперь глаза её были безмятежны и сини».
Как она выглядела? Иллюстраций к книге, как я уже писала, практически нет. В статье помещаю портреты её современниц: не указываю, кто изображён (скажу лишь, что фрейлины Елизаветы Петровны), - так ли уж это важно? И добавлю, что «моей» Мелитрисы среди них всё же нет. Может быть, немного похожа вот эта – но только похожа…
А автор будет откровенно любоваться героиней: «И ещё у неё появилась трогательная привычка, может, она и раньше была, осторожно постукивать пальчиком по нижней губе или теребить меховую оторочку шельмовки… На Мелитрисе было зеленое платье, а поверх парчовая шельмовка, отороченная соболем».
Мы будем по-доброму улыбаться, читая её объяснения, как её звали дома: «Папенька — Мелитрисой, нянька — тяпой-сударыней, тетушка меня никак не звала, просто мадемуазель…» Или эти размышления в письме Никите: «Милостивый государь и благодетель! Как странно, что ласточка в русской грамматике женского рода. Ласточка определенно "он". И одет по-мужски: белая рубашка, чёрный камзол с длинными фалдами, держится с достоинством. У него такая изящная, темного окраса с красными искорками головка. А воробей — "она". Так и плюхается на бузину — толстая, круглая и тут же начинает трещать. Каждое утро у моего окна на ветке сливы сидит ласточка — он, а на бузине у красных ягод воробей — она». Или рассказ о её «изучении» придворного этикета: «Обучение тяжело давалось Мелитрисе. Она встречала кошку на заднем дворе, садилась перед ней на корточки и спрашивала: "Простите, сударыня, вы особа какого класса? Всего лишь четырнадцатого? Тогда вы просто ваше благородие… Вам ещё расти и расти. Вот если бы вы были княгиня, как, например, князь Никита, мой опекун, тогда вы были бы сиятельство…" Кошка начинала тихо мурлыкать, с этими животными у Мелитрисы были всегда хорошие отношения».
И Никита постепенно попадает под её очарование, на первых порах сам того не понимая. Поначалу он никак не может «найти правильную ноту в начале разговора», «сказать Мелитрисе тёплые, ободряющие, слова».
Когда всё меняется? Тогда ли, когда она, получив принесённый им узелок со снадобьем от Гаврилы и собранными им же домашними угощениями, растроганно скажет: «"Никита Григорьевич, поверьте, я очень тронута вашей заботой. Простите меня. Можно я вас поцелую", — и, не дожидаясь разрешения, коснулась мягкими губами его щеки»? Или когда, совершенно неожиданно для себя рассказав историю отношений с Марией, увидит её слёзы и начнёт успокаивать: «Что вы, Мелитриса, девочка? — он взял её холодные руки. — Вам жалко Марию? Но у неё всё хорошо. Я был в Венеции три года назад. У Марии двое детей и муж коммерсант. Они счастливы», - а в ответ услышит: «Мне жалко вас…»?
Он ещё будет сопротивляться своим чувствам, но уже непроизвольно рисует пером женскую головку («Удивляло то, как особа была похожа на Мелитрису... Заложенная в руке самостоятельность, словно бы не зависящая от воли создателя, озадачила и разозлила Никиту»). Он ещё будет откладывать свидание с ней, сам перед собой оправдываясь делами. Но когда разразится беда – исчезновение девушки – и станет понятно, что она втянута в придворные интриги, он будет жестоко укорять себя: «Но он-то хорош! Идиот! Опекун… Да ему нельзя доверить в опеку мышь под полом, корову на лугу! Бедная, перепуганная девочка… Сейчас он не хотел размышлять, выдвигать предположения и сочинять гипотезы. Сейчас он хотел угрызаться совестью, сыпать соль на раны и ругать себя площадными словами. Она ведь всё ему написала. Она ждала его приезда, чтобы всё рассказать, посоветоваться».
И начнётся борьба за любовь (хотя сам он ещё до конца и не понимает этого), и снова вспомнятся слова песни:
Лететь на призыв
Или стон безмолвный твой...
Если понравилась статья, голосуйте и подписывайтесь на мой канал!
Путеводитель по всему циклу здесь
Навигатор по всему каналу здесь