Я — пастырь, которому власть даровали в подарок,
Нечто в ночи мне объявилось,
Что — я не знаю
В.К. Шилейко. Шумерская литература
I
Когда Злое Солнце скрылось за горизонтом, двое путников остановились на склоне каменистого холма. На три плетра вокруг не было заметно никакого человеческого присутствия, только далекие огни походных биваков воинства Камиша мерцали в холодной синеве как отражения первых сумеречных звезд. Однако, случись какому-нибудь прохожему оказаться в этом безлюдье, он бы очень удивился, увидев этих двоих: изможденный неведомого северного племени человек и хищного вида островитянин с безобразно длинными, как у паука, руками и ногами. Они встали с подветренной стороны, чтобы дым от разведенного костра не привлекал чужих глаз. Лежанки им заменили согретые солнцем замшелые глыбы, сень — узловатая крона ладанного дерева.
— Я не понимаю твоей Правды, змеиный жрец, — молодой островитянин протянул руки к огню. — Если ты так мудр, скажи: куда подевалась моя удача? Что стало с моей судьбой?
Вопрос этот очень удивил Тиглата, ведь за весь прошедший день его спутник не проронил ни слова.
— Не так давно мне встретился корноухий гадатель, — продолжил островитянин. — Этот старый обманщик предсказал мне дурную судьбу. И вот я здесь с тобой в запустении.
Некоторое время Тиглат раздумывал над ответом, отмечая движение звезды Дилбат и разоряя тисовым прутом горячую золу.
— Нет ни судьбы, ни удачи, саркан, — произнес он наконец. — Есть только Промышление Неизвестного Бога о нас.
— Он промышляет о нас, как рыбак о рыбе? — в голосе островитянина послышалось сомнение.
— Что мне ответить? Да и нет, мой друг, — Тиглат улыбнулся. — Он желает нас всех изловить. Изловить, чтобы освободить.
— Освободить? От чего?
— От всякого зла.
— Как?
— Устранив причину, разумеется, — Тиглату казалось, что разговаривает он не с иноземным зверем, а с маленьким ребенком. Но он все же помнил, кто перед ним, и старался не выказывать снисхождения.
— Что же это за причина? — саркан с сомнением прищелкнул языком.
Тиглат надолго замолчал, вновь уставившись на молодое звездное небо. «Этот саркан может выпотрошить человека легко, словно рыбу, — подумал он. — И все же не знает, где у него правая рука, а где — левая». Далеко над зубцами гор тлело рыжее зарево. В воздухе пахло полынью.
— Одни говорят, что зло есть страдание, вызванное нашими проступками. Другие считают, что зло коренится в самой природе телесного мира.
Островитянин плюнул в огонь.
— Какая глупость… Я не верю в такую Правду, — сказал он презрительно. — Брат Илин слушал твои россказни. Теперь он мертв. Брат Санука слушал тебя. Теперь он тоже мертв. И многие из тех братьев, что внимали пустым словам, остались лежать на этой негодной земле. Теперь мне приходится выслушивать твои выдумки.
— А во что ты веришь, саркан? — спросил Тиглат, стараясь скрыть досаду.
— Я верю в Клятвы, которые принес, когда стал мужчиной, — преданность братству, нестяжательство, бесстрашие, крепость тела и духа.
— Ты и ныне соблюдаешь эти обеты?
Тяжело упала тишина. Раздумье исказило и без того гадкую наружность саркана. «И вправду похож на сольпугу, недаром так зовется, — подумал Тиглат. — Я, конечно, выгляжу теперь не лучше».
Тиглат покинул пределы Бэл-Ахара здоровым молодым мужчиной — у него была густая курчавая борода, шаг его был тверд и скор, черные глаза, окрыленные густыми бровями, горели молодой силой. Теперь тело его сделалось безобразно: в стране Селмоим его пытали огнем, в стране Пчелы и Тростника секли плетьми, в Дахе — били камнями. После его резали, кололи, подвешивали вниз головой, на левой руке недоставало двух пальцев, на лбу красной звездой цвел ожог. В городе Лакиса он ненадолго поселился в окрестностях храма богини Дилбат, где собирал дикий мед для бражников. Прознав о нем, жрецы схватили его, избили палками, обрили наголо и осыпали пеплом. «Ни в какой стране не будет тебе приюта, — сказали они ему, прежде чем выпроводить из города, — все наши люди знают о тебе, все злоумышляют о тебе. Ступай прочь из нашей страны. Наша вода слишком хороша для тебя, наши хлебы слишком хороши для тебя, наши женщины слишком хороши для тебя. Убирайся прочь, пока мы не предали тебя смерти».
Так гнали Тиглата — от города к городу. Лишь на краю Наилучшей земли стужающие наконец отступили от него. Тогда ему и встретились воины Аттар Руссы. Поначалу он робел подойти к ним, ожидая новых побоев, но воины, увидев северянина, лишь подняли его на смех — так жалок был его вид. Один раскрасневшийся от хохота баирум протянул скитальцу плошку меда. С тех пор день за днем Тиглат волочился вслед за войском, проповедуя о Рыбаке, который вынимает людей из темных вод, избавляя их от истления и страстей. Всюду с собой носил он треснувшую миску, из которой вкушал свою жалостивую пищу. Люди обыкновенно подавали страннику ячменную кашу, редко — рыбу или мясо.
Иногда Тиглат приближался к человеческим обиталищам, но не являлся к людям, оставаясь в поле и промышляя скудельным ремеслом. Готовые горшки и миски он оставлял на краю поля и порой, вернувшись, находил мешок с зерном или какую-то другую плату за свой труд. Иногда ему бросали битую овцу или связку сушеной рыбы. Раны его мало-помалу зажили, плоть укрепилась. И все же он был слаб — куда слабее себя прежнего, изо рта его сочилась слюна, на ходу он покачивался, как пьяный, разбитая голова его гудела, как медный котел…
— К нам приближается опасный человек, — произнес Сольпуга, прервав мысли Тиглата. — Или это не человек? Не могу разобрать…
Северянин действительно увидел в сумерках жидкую тень. Тень приблизилась к огню, очеловечилась и превратилась в желчного иноземца со злыми, раскосыми глазами. Одет он был как баирум и ругался как сборщик дикого меда.
— Здравствуй, добрый путник! — Тиглат встал ему навстречу, тогда как Сольпуга остался сидеть на месте. — Откуда ты держишь путь?
Желчный человек смерил его своим желчным взглядом.
— Еще один змеиный жрец, — буркнул он себе под нос и добавил, как бы спрашивая себя. — Какой у него гадкий вид, правда?
Тиглат немного растерялся от этих его слов, но, не утратив улыбки, продолжил:
— Ты из страны Син, верно?
— Зачем он спрашивает? Какое ему дело до бедного Утуку? — проговорил иноземец.
— Ты чего такой злой? Ты ведь не знаешь меня.
— Он говорит неправду! Кое-что я про него знаю. Он носит знаки Змеи и Льва. Недавно я претерпел от людей Храма. Мне причинил несчастье змеиный жрец. Пусть теперь этот возместит убыток!
— Кто причинил тебе обиду? — спросил Тиглат, с трудом сдерживая раздражение.
— Это был молодой писарь. Он недурно играет в скарну. Но этого мало, чтобы переиграть старого Утуку. Разве можно обыграть собственную тень? Нет! — скажу я. Он пустил в ход трюки, уловки, которым научился в Храме.
— Вот как… — нахмурился Тиглат. — Как звали того писаря?
— Откуда мне знать, как его звали? — ощерился желчный. — Он был из племени черноголовых. Совсем еще мальчишка, но кое-что повидал, хват. Баирумы призрели его потехи ради.
— Этот человек… жив? — проговорил Тиглат треснувшим голосом.
— Это известно лишь луне и звездам! Да еще перелетным птицам, может быть. — Желчный плюнул себе под ноги и вдруг спросил кого-то. — Должно быть, он сгинул в битве?
В сердце Тиглата впилась невидимая хищная лапа. Это проснулся злой грифон, когда-то свивший себе гнездо в узкой клетке его ребер. Уже много лет он дремал в темноте, и Тиглат позабыл о своем недуге. Но дурная весть растревожила злой дух, оживила в памяти забытое — тревожное лицо матери, горькие настойки из трав и молитвы на мертвом языке.
«Не может быть, — сказал себе Тиглат. — Не верю, что это он».
— Так что же? Змеиный жрец возместит мне убыток?
— Но у меня ничего… — Тиглат осекся, услышав хриплый смешок.
— Я кое-что знаю об этом писаре. — Сольпуга нехотя поднялся с теплого камня, расправляя свои паучьи конечности.
— И что же? — Тилат облизнул засохшие губы.
Вместо ответа Сольпуга обжег его холодным взглядом. Тиглат запустил руку в пазуху, достал из нее последний кусок твердого сыра и протянул островитянину. Тот принял сыр и вновь уселся на свой камень, подобрав паучьи конечности. Он долго смотрел на огонь, погрузившись в бесцветные свои мысли, и только когда Тиглат уже готов был закричать от нетерпения, наконец произнес:
— Да, об этом, черноголовом… я видел его. Это было после боя. Некоторое время мы вместе шли в сторону Накиша. Он поделился со мной снедью. Болтал без умолку. Пустой человечек, этот черноголовый.
Желчный человек ощерился, протявкал:
— Раз так, то я еще поквитаюсь с ним! Он, верно уже в Накише. Никуда он от меня не уйдет.
— Стало быть, мы все трое держим путь в Накиш? — спросил Тиглат, чувствуя как отступает злой грифон.
— Я иду туда, чтобы причинить зло своему обидчику, — сказал Утуку.
— Я иду туда, чтобы соединиться со своими братьями, — эхом отозвался Сольпуга.
— Я иду туда, чтобы умертвить Аттар Русу, — произнес Тиглат.
#темное фэнтези #псевдоистория #древний восток
Продолжение здесь - https://dzen.ru/a/ZbbshvxIwUiCcGni