Харьковский политехнический институт эвакуировали в спешке. Всем кто подал документы, выдали зачётки, вот только учиться не пришлось, враг быстро приближался. Из комсомольцев создали несколько групп, по пятнадцать человек в каждой, всех отправили копать окопы, строить укрепления, мы ведь на инженерный факультет поступили. Вместе с местными, мы выкопали траншею длиной не меньше пятисот метров, её заняли красноармейцы, благодарили, было приятно.
На следующий день мою группу и ещё одну отвели километров на десять в тыл, предстояло снова копать. Узкая, шириной не больше трёх метров, речка, служила естественной преградой, мы принялись за работу. Мозоли на ладонях лопались, было больно. Кто поумнее - обматывал руки тряпками, потом и я так стал делать. Местные здесь помогали мало. Женщины, да и мужчины, стояли, сложив руки на груди, так они наблюдали за нашей работой. Возле небольшого залива траншея закончилась, под наши ноги пошла вода.
- Так, студенты! – подбежал политрук, - для вас есть другая работа. Мины надо установить.
- Мы ещё даже не учились, а про мины ничего не знаем! – возмутился я.
- Научат. Бегом к той берёзе.
Под берёзой, на невесть откуда взявшемся столе, лежала мина.
- Копаете углубление, укладываете в него мину, а только потом накручиваете взрыватель. Присыпать нужно осторожно, вреда для вас не будет, она для танков, но беречься стоит. Раздаю по две на каждого, - коротко объяснил нам военный с перевязанной правой рукой.
На поле нас вывез грузовик, обратно мы должны были возвращаться своим ходом. Я выкопал маленькой лопаткой ямку, положил туда мину, но она из неё торчала, углубил, теперь самый раз. Вторую мину положил за кочкой, в метре от первой, помог соседу справа. Из-за леса послышался лязг гусениц, мы поспешили уйти. Не успели добежать до траншеи, как по нам открыли огонь. Пулемётчики в танках патронов не жалели, пули вырывали клочки земли, поднимали пыль, я едва видел куда бежать.
- Если хоть один танк подорвётся, я вас всех обнимать буду, - сказал боец с узкими глазами.
Обнимал, и ещё как! Шесть танков остались стоять, остальные развернувшись, скрылись в лесу.
Второй нашей вылазкой было минирование дороги от моста через речку до свёртка на покосы. Теперь мы ставили противопехотные мины. Колька и Тимофей, по неосторожности, подорвались. Немецкие солдаты, перейдя речку по мосту, хотели выстроиться в цепь, но наши мины отбили у них эту охоту. Они спрятались на берегу, иногда постреливая. Вечером нас и раненых увезли в тыл.
Через три дня моя группа была на построенных до войны укреплениях, им сильно досталось от ударов вражеской авиации. Мы месили раствор в наспех сколоченных из досок корытах, заделывая пробоины. Вечером нас атаковали немцы. Только улеглись на отдых, как кто-то крикнул «Тревога!». Что делать? Куда бежать?! Спасибо капитану, он определил нас к артиллеристам. Мы катали маленькие орудия с одного места на другое, когда расчёт стрелял, лежали в придорожных канавах, закрыв руками уши.
Ещё через три дня, всё, что осталось от моей группы, направили дальше в тыл. Из пятнадцати человек в живых осталось всего шестеро. По дороге мы помогали санитарам хоронить погибших бойцов, их было очень много, тела распухли, в могилы укладывали осторожно, чтобы не лопнула кожа. Ни крестов, ни памятников не ставили, ровняли могилы вровень с землёй, укладывая поверх дёрн. На железнодорожной станции, куда мы прибыли, нас определили в инженерный полк, но воевать не получилось. Отправили в сапёрное училище. Помню, как я и мои товарищи на это обижались. Идёт война, а нас учиться заставляют! «Дайте винтовку, да штык подлинней!» - кричал Васька, он рвался на фронт.
В училище преподавали больше минирование. Оказалось это большая наука. Надо знать под какую сваю или место заложить мину, чтобы разрушить одним взрывом мост или сооружение. В конце обучения мы приняли присягу и получили звание младших сержантов.
На фронт я попал в марте 1942 года и сразу в пекло. Враг нацелился на Кавказ. Мы минировали всё, что можно было разрушить, дабы затруднить проход врагу. Возле Майкопа, я со своим взводом, обрушил нависающий над дорогой холм, остановили немцев аж на три дня. Был за это награждён.
В ноябре 1942 года снова отправили на учёбу, теперь это были командирские курсы. Нас привезли в такую глушь, что даже радио не было, хотя слушать его времени не оставалось. После полевых занятий курсанты мылись и засыпали, кто, на чём придётся, многие из-за этого оставались без ужина.
И снова март, только теперь уже 1943 года. В звании младшего лейтенанта, я был назначен командиром сапёрной роты. Описать, моё состояние, когда я принимал личный состав, невозможно. Большая часть бойцов была старше меня в два раза, но они обращались ко мне на «Вы». Красная армия шла в наступление, мы, сапёры, впереди неё. Нужно найти вражеские минные поля, устроить в них проходы, и всё это под постоянным огнём противника. Тяжело было! Я видел, как сапёры задыхались, харкали землёй вперемешку с кровью, но от работы никто не отлынивал.
В августе получил приказ: «Проверить полтора километра местности между двумя высокими холмами». Разведчики предупредили, что на высотах немецкие пулемётные гнёзда. Вышли, конечно же, ночью. Метр за метром мы проверяли землю впереди себя. Осветительные ракеты противника очень мешали, но приказ нужно было выполнить. Обнаруженные мины обезвреживали, взрыватели от них клали в специальные сумки, которые были у каждого сапёра. Дело было почти закончено, когда нас обнаружили. Такого огня по себе, я ни до этого, ни после, не видел. Несколько вражеских мин, не долетев, взорвались на холмах, всё стрелковое оружие противника было нацелено на нас. Выручили наши артиллеристы. Несмотря на тёмную ночь, они засекли пулемётные точки и открыли по ним огонь, но открытого боя избежать не удалось. Отправив взвод младшего сержанта Прохоровича нас прикрывать, продолжили работу. Управились вовремя. Выпущенная мною зелёная ракета дала сигнал к началу наступления. Через два часа я добрался до позиции взвода прикрытия. Все были мертвы, раненых немцы добили штыками. После боя все сапёры моей роты поклялись, что пленных брать не будут. Командир дивизии узнал про это, ох и влетело мне! Но клятву свою мы сдержали.
Опять приказ ехать учиться! «Ну, уж нет!» - решил я для себя. Прибыв к командиру полка, сказал с порога: «Хотите на колени перед Вами встану, со стула не поднимусь, высказав неуважение к командиру. Готов в штрафбат, но отсюда никуда не уеду!». Пока командование решало, что со мной делать, я получил ранение. Два месяца в госпитале и, о счастье, о моей учёбе забыли! Вернулся в свою роту раньше времени, сбежал.
В октябре 1943 года меня хотели назначить заместителем командира сапёрного батальона, но это означало, что мне предстоит находиться в тылу, командуя подразделениями. Я отказался. Меня поняли, оставили командиром роты, присвоив звание лейтенанта. Мои бойцы и я, были рады такому событию. Как-то вечером мы немножко гульнули, пришли награды бойцам. Стоя, согнувшись, в блиндаже, я поздравил награждённых. В мятые, забывшие, что такое эмаль, кружки, налили фронтовые сто грамм. Каждый опустил в них свою награду.
Железнодорожная станция выглядела покинутой противником. Окружив её с трёх сторон вместе с другими подразделениями, моя рота приступила к своим обязанностям. Вражеские мины нашлись сразу, они были всякие и везде. Те, которые невозможно было извлечь, подрывали на месте, остальные складывали у семафоров.
- Товарищ лейтенант, там такое! – сержант Бойко был встревожен, а это плохой знак, он видел многое и если волнуется, то для этого есть причина.
- Что-то новое? – спросил я.
- Я даже не знаю, как сказать! Сами посмотрите.
Вдоль главного ж/д пути шёл электрический кабель, а через каждые пять метров фугас. Да какой! Авиационная бомба, килограмм на сто, не меньше.
- По кабелю прошли?
- Так точно, возле того строения под землю уходит.
- Что там?
- Разведка ушла, проверяют.
Через час на эту станцию должен был прибыть первый эшелон с техникой и нашими бойцами, судя по минированию, он весь поднимется в небо.
- Торопи разведку, здесь я сам посмотрю.
- Я с Вами. Приказ передам и вернусь. Ещё кого взять?
- Тех, кто не боится, - я не сразу вспомнил фамилии сапёров, все мысли были на этом кабеле.
От главного пути отходила ветка, от неё, дальше, ещё две, так на станциях формировали составы. Меня сразу насторожило минирование только главной линии, если бы мне пришлось это делать, то второстепенные я бы не пропустил. Минут через десять нашёл ответвление кабеля. Я оказался прав! Возле стрелки, насторожился! Мне показалось, что в ветхом деревянном строении было движение.
- Бойко? Ты здесь? – спросил я, не оборачиваясь.
- А куда я денусь, командир!
- Люди с тобой есть? – я прижал голову к насыпи, даже не смотря на старый сарай.
- Трое.
- Ты со мной, а бойцы пусть ту деревяшку посмотрят. Сдаётся мне, что там подрывник сидит. Только пусть напрямую не идут, вон, там, за вагонами есть проход. И скрытно, скрытно!
- Всё понял, командир.
Я лежал на холодных камнях и думал: «Двинься я к кабелю на подъездных путях - тут же будет взрыв. Тогда на станцию не зайдёт ни один поезд!». О своей, обязательной в этом случаи гибели, мысли не было! Со стороны сарая раздалась стрельба, но быстро утихла.
- Командир, бойцы ведут кого-то, - Бойко позволил себе усмехнуться.
Привели немецкого ефрейтора, тот что-то кричал хриплым голосом. Даже тем, кто не знаком с немецким языком, было понятно, что он восхваляет своего Гитлера.
- Может, кто его по голове треснет! Надоел! – не приказал, а попросил я.
Желающих было много, треснули. Ефрейтор остыл, почти замолчал. Бойко, для разговорчивости, добавил пару тумаков.
- Машинка у него, все пять линий заминированы, о других он не знает.
- Когда подорвать собирался?
- А как мы приедем, так и подрыв.
- Второй подрывник есть?
- Божиться, что нет!
- Я их Богу не верю. Пусть показывает провода, заряды. Время поджимает.
За тридцать минут немец показал все заряды, половину которых мы уже знали, а на то, чтобы отыскать вторую половину ушло бы много времени. В назначенное время на станцию прибыл эшелон, танки съезжали с платформ, чтобы тут же вступить в бой. За разминирование станции многих бойцов наградили, в том числе и меня.
Январь 1944 года. Бойцы смеялись, когда говорили, что стали забывать, как устанавливать мины. Нам больше приходилось их искать и обезвреживать. Тут враг нас без работы не оставил, было много сюрпризов, минных ловушек. Приказом по фронту, всех командиров специальных подразделений, отстранили от участия в боевых действиях. Мы занимались обучением пополнения. В одной из рот, я больше часа распинался о том, что без сапёрной разведки в помещения входить нельзя, трогать что-либо нельзя, нужно внимательно смотреть под ноги. Но куда там! В первом же бою половина личного состава этой роты либо погибла, либо была тяжело ранена. Пополнение было в основном из ранее оккупированных территорий, а там слаще морковки ничего не видели, да и её не было, а тут такое богатство в домах! Бойцы травились припасами, хватали всё, что попадалось на глаза, платили за это оторванными руками.
В конце сентября того же года, мне пришлось нарушить приказ, без меня бы не справились. Красная армия освобождала Прибалтику от немецко-фашистских войск. Досталась нам деревушка, с виду обычная, но только не в военное время – она была совершенно нетронута бомбами или снарядами. Немцы оставили её без боя, вместе с ними ушло почти всё местное население. Чистые прямые улицы, ухоженные дома, так и говорили: «Заходи русский солдат, располагайся!». Командование решило устроить там штаб, даже приехать успело. Спасибо бдительному бойцу, он увидел на доме, в конце центральной улицы, электрические провода, которые ну никак не должны были там находиться. Вызвали сапёров, тобишь нас.
Визуальный осмотр улицы ничего не дал. Кроме редких лиц, выглядывающих из-за занавесок, всё было тихо и безопасно. Тот самый провод выходил из дома и скрывался в кустах, было видно, что его пытались спрятать, но видимо ветер выставил его на всеобщее обозрение. Осторожно раздвинув кусты, мы обнаружили металлический люк, подняв его, увидели колодец глубиной метра полтора. Один из сапёров спустился в него, минут через пять доложил:
- Там телефонная трасса, этот провод не из её коллекции, но подключен к ней.
- Значит так! – скомандовал я, - нужно пройти по домам этой улицы, если хозяева на месте, то отключить, сломать, да что хотите, сделайте, телефон. Выполнять! В пустые дома не входить.
- Что думаешь, командир? - спросил опытный сапёр до войны работавший телефонистом.
- Пока ничего. Проверьте этот дом, кажется, там никого нет.
Сапёры обследовали дверь и окна, они были заминированы.
- Теперь ясно, - сказал я, - вся улица заминирована, электрическая цепь завязана на телефонном кабеле. Войди мы в один из домов, пошла бы цепная реакция, вся улица улетела бы в тартарары. Враг решил, что мы бросимся грабить нетронутые дома, только ошибся он, Красная армия этим не занимается.
Прибежал посыльный из штаба.
- Спрашивают, когда можно будет разместиться?
- Если хотят жить, то пусть ждут! Больше не приходи.
Я созвал, если можно так сказать, совет.
- Что думаете, у кого, какие мысли?
- Нужно дом за домом разминировать, - высказался один из сапёров.
- Ошибёмся, полдеревни уничтожим, - возразил я.
- Не своё, не жалко, - сказал кто-то.
- А если в доме люди, дети?! Чтобы я такого больше не слышал!
- Нужен переводчик. Хороший переводчик! Надо спросить у местных, где больше всего крутились немцы перед уходом, - высказал своё мнение Рустам, - должно быть место, где все провода сходятся.
- Коммутатор! – вскрикнул бывший телефонист, - как я сразу не догадался.
- Где этот посыльный? – я обвёл глазами улицу.
- Ушёл.
- Беги за ним, скажи, нужен переводчик.
Из окна красивого дома за нами наблюдал старик, я решил начать разговор с него. Минут десять он что-то мямлил, ссылаясь на плохое зрение и память, в общем, толку с него не было. Через два дома дверь нам открыла женщина, было видно, что она хочет что-то сказать, но боится.
- Успокой её, - попросил я переводчика, - скажи, что мы никого не тронем. Узнай, где телефонный коммутатор.
Женщина показала через окно на здание, стоящее вдалеке.
- Там, в подвале. Немцы запретили кому-либо об этом говорить, - перевёл переводчик.
- Пошли, - скомандовал я.
- Добрый ты с ними, командир! – сказал по дороге сапёр, которому было не жалко чужое добро.
- А ты предлагаешь всех в сарай собрать и поджечь?!
Сапёр виновато опустил голову. Я знал, что вся семья этого бойца именно так и погибла.
Мы остановились возле указанного женщиной здания. Достав миноискатели, обследовали территорию возле него, мин не было.
- Бойко, проверь дверь.
- Есть, только уйдите все подальше.
Бойко понадобилось минут двадцать, чтобы обезвредить дверь.
- Можно, - махнул он рукой.
В подвале находились три распределительных щита. Тут пришлось разбираться нашему телефонисту, остальным я приказал укрыться.
- Прав ты был, командир, когда про телефоны подумал. Всё так и есть, только…
- Что только?! Говори!
- Где-то есть контрольный телефон, позвонив на него можно вызвать взрыв. Видишь, все пары старые, а здесь совсем новый разъём. Номера домов стёрли, бензином до сих пор воняет.
- Значит, дом не определить?
- Нет.
Я выскочил на улицу.
- Режьте все телефонные провода, которые ведут в дома!
Тяжело ждать, когда от тебя ничего не зависит! Наконец каждый дом в деревне был отрезан от телефонной связи, можно было работать дальше.
- Тут две пары совмещены, а тут три…
- Ты мне тонкости не рассказывай, говори, что делать надо! – я почти начал нервничать, что для сапёра неприемлемо.
- Сейчас, - телефонист нашёл главный кабель, - режь, я держу.
- И всё? – недоверчиво спросил я.
- Всё. Остальное я отключил, теперь безопасно.
Шестнадцать тонких проводков, всего шестнадцать, а сколько страха и волнения. Перерезая их по одному, я ждал на улице грохота взрыва. Обошлось. Значит, мы всё сделали правильно. Выйдя на улицу, я выгнулся, затекла спина. Раздался громкий выстрел, пуля из охотничьего ружья попала мне в грудь. На углу дома стоял старик, который ранее ссылался на плохое зрение, из ствола его оружия тянулся дымок. Последнее, что я услышал, была автоматная очередь.
Снова госпиталь. Мою грудь перетянули так туго, что я едва дышал.
- Надо потерпеть, - сказала медсестра, поднося ложку с кашей к моему рту, – доктор велел. У Вас, товарищ старший лейтенант, грудная клетка сломана.
- Я лейтенант! – едва смог выговорить я.
- У нас значитесь как старший. Бинокль Вас спас. Не он, не жить Вам.
- Там товарищи мои воюют. Я нужен им!
- А доктор сказал лежать и терпеть, - возразила медсестра, - и вставать вам нельзя.
- А как же в туалет?!
- Я Вам «утку» принесу.
- Списали меня, значит?!
- Поправитесь, у нас доктор хороший.
Поправиться-то я поправился, вот только на фронт больше не попал. Отправили меня в сапёрное училище преподавателем, Победу встретил там. В конце мая 1945 года меня и ещё трёх офицеров вызвали в штаб училища.
- Требуются сапёры с военным опытом, дело добровольное.
Мы все сделали шаг вперёд.
Разрушенный Берлин встретил убранным от мусора вокзалом. Первым кого я увидел, был Бойко.
- Товарищ лейтенант, ой, - запнулся он, - товарищ старший лейтенант, - Вас жду. Тут такое твориться! Машина там, я провожу.
Возле высокого здания стояла толпа народа. Несколько сапёров осматривали осыпавшиеся со стен кирпичи.
- Что там? – спросил я.
- Внизу мин нет, а вот второй и третий этаж заминированы. Заряды установлены под несущими стенами, при взрыве, вся эта тяжесть обрушится на дорогу, - доложил старший по разминированию.
- Как туда пройти? Покажите.
Бойко проводил меня на второй этаж.
- Двери проверили?
- Проверили.
- Окна?
- Так их нет, товарищ старший лейтенант, выбило все.
- Подвал?
- Чист, как после уборки.
- Чист, говоришь. Пойдём, посмотрим.
Мы спустились в подвал по полуразрушенной лестнице, с десяток фонариков освещали мне путь. Внизу нас встретил лейтенант и двое бойцов.
- Кто к нам в гости? – спросил он.
- В помощь прислали, - представившись, сказал я.
- Помощь это хорошо. Фонари выключите. Видишь, старлей, как тут прибрано?
- Вижу. Там, - я кивнул в проход, - так же?
- Так же. Вот это мне и не нравиться.
- Грунт плотный? – спросил я.
- Плотный, я бы сказал очень, - лейтенант был готов лечь на живот и нюхать пол подвала.
- Нужен щуп, - высказал я своё мнение.
- Пробовали, на метр били - нет ничего.
- Глубже надо.
- Ты себя умнее меня считаешь? – лейтенант был недоволен моим присутствием.
- Нет. Нас учили, что при минировании подобного объекта грунт специально утрамбовывается.
- Я это знаю, ничего нового.
- А теперь сюда смотри, - я взял из рук Бойко фонарик, - видишь, кирпичная крошка идёт волнами.
- Объясни, - лейтенант был заинтересован.
- Дайте ещё света, возле стены встаньте, - распорядился я.
- Мать мою…, - выругался лейтенант, - увидев открывшуюся ему картину.
- И я о том же! – я был доволен, что произвёл впечатление.
- А ведь отсюда не видно! Это как пшено из ведра сеять, иди и разбрасывай. Ну, старлей, ну молодец! Если светить от стены, то кирпич отсвечивает, не утоптан и новый. Будем проверять! Спасибо, не забуду такой помощи.
- Там народ возле дома, случись чего, на нас пальцем тыкать будут.
- Хворостов, Хворостов! Ты где?
- Я тут, - подошёл к лейтенанту младший сержант.
- Убрать людей, выставить оцепление.
На следующий день я узнал, что в том доме, в земле, на глубине больше двух метров, лежал заряд большой мощности.
Шли дни, недели, месяцы. Мы разминировали город и его окрестности. Ездили по сёлам, искали на полях не разорвавшиеся мины, бомбы, снаряды. В праздничный день 1 мая 1946 года, меня демобилизовали. Судьба забросила в Ленинград, я пару дней ходил по городу, рассматривая величественные здания, а иногда и то, что от них осталось.
- Городом интересуетесь? – спросила стоящая рядом со мной девушка.
- Да.
- Могу провести экскурсию.
- Спасибо. Учитесь? – спросил я её.
- Поступаю в институт, хочу быть инженером.
- Я тоже хочу. Давайте вместе?
Совсем скоро я стал настоящим студентом, хоть и с запозданием, но стал. Вошедшая в аудиторию преподавательница посмотрела на нас. Опустив голову, она заплакала. Я оглянулся, вокруг было много людей в военной форме, хоть и без погон, на груди женщин и мужчин орденские планки. Вот такие были тогда студенты.
Через пять лет я с супругой уехал по распределению в Магаданскую область. Мы строили дороги к несметным богатствам наших недр, заводы по их переработке. Страна возрождалась из руин, ей очень, очень многое было нужно!
