Всякий по своему переносит страдания от гибели родных. Это усугубляется, если в автокатастрофе оказался именно ты, хоть и виноват в произошедшем водитель другой машины. Кто-то переносит на ногах, как говорится, растворяется в хлопотах работы. Иные уходят за погибшими. А некоторые, как Эн, замыкаются в броне лёгкого безумия и стараются осознанно страдать. Он решил, что самоубийство станет для него избавлением, то есть не наказанием, а именно амнистией. Забыть и погрузиться в текущую жизнь тоже самое, непозволительное милосердие. Надо сделать так, чтобы государство, издающее законы, правила бытия, заточило его в темницу, лишило движений, указывало когда дышать, но чтобы так, лишь бы его мозг оставался в действии и ежесекундно мучился и истязал моральный дух парня.
Если исходить из заповеди «Не суди» и подходить к вопросу с религиозной точки зрения, то человека может осуждать за какие-либо деяния только он сам, его внутренний цензор. Однако в таком случае общество не оценит подобное правосудие, ибо вершить его в наше время имеет право только государство, а значит без постановления суда личное признание вины не действительно. Поэтому, чтобы вынесенный себе самому вердикт обрёл легитимную форму, надо чтобы его, вердикт, подтвердил законный суд. Ставший зацикленным на мелочах Эн, всеми силами стремится добиться решения о его заключении с отбыванием в самой строгой тюрьме. И сделать это так, чтобы не навредить никому кроме себя. Он уверился в своей виновности за то, что с точки зрения кодексов таковым не является. И теперь старается примирить мораль и закон в ущерб себе.
Он посягает на частную собственность банков и бензоколонок, велосипеды граждан и тому подобные «невинные» дела, но не может убедить судью в своей общественной опасности. И только когда Эн совершает подкоп к исправительному учреждению, только тогда попадает в долгожданные застенки, где старается закрепиться посредством побегов. Всё это время герой Касаса мучается, он, возможно, пережил смерть жены и неродившегося ребёнка, но не в силах простить себя и таким витиеватым способом старается покарать душу и тело. Не понимая, наверное, из-за травмы головы и торможения в восприятии мира, что творит из себя святого, но не заядлого нечестивца.
Фильм довольно сложно анализировать в тексте, ибо в нём присутствует массивная доля чёрного юмора. Он возникает внезапно и резко сменяется трагизмом ситуации. Когда, предположим, Марк Аврелий (небольшое и яркое появление Хосе Гарсии) всякий раз обращается к подручному с фразой - «Я же говорил так?» и получает отрицательный ответ, то дополняет – «Но я подумал!». Очень тонкий приём и таких здесь много. Поэтому сложно воспринимать картину только в жанре драмы одного человека с мрачными тонами, мыслями и поступками. Это многообразный портрет нашего времени, где гуманизм персонажа пропитал его насквозь, так, что он не может наложить на себя руки и избавить себя и окружающих от сумасшествия, но и не может успокоиться и позволить себе ходить безнаказанно по этой грешной земле. И смеются авторы не столько над гипертрофированным чувством справедливость Эн, а, скорее, над людьми вокруг него, которым ещё предстоит пройти долговечный процесс эволюции уровня протагониста.
Комичному объёму работы способствует и монтаж с операторской работой. Камера внимательно следит за всеми участниками действия, с мельчайшими подробностями передавая их маски. А на монтажном столе из этого колдуют произведение искусства. Когда идёт стремительная перекрёстная беседа между психиатром и опрашиваемым, нам демонстрируют не классические ракурсы и реакции действующих лиц, но как будто мусор. Тем не менее, из этих мельчайших подробностей складывается занимательный диалог с множеством нюансов, объяснять которые практически невозможно. Это надо видеть.
Побег оригинально снятая история нынешнего юродивого, сбегающего не от спокойного осмысления произошедшего в той аварии, но стремящегося довести себя до агонии просветления. По его мнению, только так он может всецело осознать и принять боль или же вознестись к небесам, только теперь, будучи уверенным в силе своего убеждения, так как не смалодушничал, и не убился сразу, а измученный погиб от истощения. Кино весёлое и потому смотрится не настолько тягостно, и если бы отсутствовала ироничная интонация, его можно было бы записать в самые невыносимые, с точки зрения нагрузки на психику при просмотре, фильмы Испании. А этого на Иберийском полуострове не очень любят. Всё-таки оттуда праотцы современных мыльных опер и даже к смерти у них особое, не такое унылое, отношение, как во многих странах. И на бешеной коде кино завершается удовлетворённой ухмылкой Эн. Он заставил таки мир крутиться вокруг себя, прогнул систему и понёс наказание, о котором так долго бредил.