— Ты хочешь сказать, что это нам больше не по карману? — Анна устало смотрела на мужа, пытаясь скрыть охватившее её раздражение. — Славная же у нас получилась годовщина свадьбы.
Дмитрий отвёл взгляд, его плечи ссутулились, будто на них разом обрушилась вся тяжесть их десятилетнего брака. В модном ресторане играла тихая музыка, звенели бокалы, кто-то смеялся за соседним столиком, а между ними разрасталась знакомая пропасть.
— Аня, я просто предлагаю подождать с ипотекой. Не самое лучшее время сейчас.
Анна автоматически посмотрела на часы — через час нужно забрать Машу с танцев, а потом ещё заехать в аптеку за лекарствами для Алёши. И всё это после десятичасового рабочего дня. В горле встал комок.
— Не самое лучшее время? А когда оно было лучшим за последние десять лет, Дима? Когда?
Повисла тяжёлая пауза. Дмитрий крутил в руках бокал с вином, которое они заказали в честь праздника. Праздника, превратившегося в очередное выяснение отношений.
— Мама говорит, что с моей зарплатой...
— О Господи, — перебила Анна, — неужели мы опять об этом? Мне тридцать пять, Дима! Сколько я ещё должна доказывать твоей матери, что достойна быть твоей женой?
Дмитрий поморщился. Он знал, к чему приведёт этот разговор, но всё равно наступил на те же грабли.
— Она просто беспокоится о нас. И потом, это же вопрос безопасности. Если мы возьмём ипотеку, а меня вдруг сократят...
— То я вытяну нас, как делала это последние десять лет.
Официант принёс десерт, но ни Анна, ни Дмитрий к нему не притронулись. В голове Анны всплыл первый год их брака. Крошечная квартира на окраине Москвы, купленная на деньги, которые она заработала ещё до свадьбы. Постоянные намёки свекрови, что ей, девочке из провинции, крупно повезло с таким мужем. И её собственное упрямое желание доказать, что она чего-то стоит.
— Я устала. — Анна отложила вилку. — Десять лет ждать, когда ты решишься на что-то большее, чем эта затхлая комнатушка в Люблино. Десять лет терпеть, как твоя мать напоминает мне, что я не из Москвы, будто это клеймо какое-то. Десять лет слышать про твоё повышение, которое вот-вот случится.
Дмитрий поднял взгляд — в его глазах мелькнула обида.
— Ты же знаешь, какая ситуация на заводе. Они обещали после Нового года...
— Они обещают уже четыре года, Дима! — Анна повысила голос и тут же осеклась, заметив, как на них обернулась пара за соседним столиком. — А я тем временем вкалываю на двух работах, чтобы Маша могла ходить на танцы, а Алёша получать нормальное лечение.
— Это нечестно. Я тоже работаю. — В голосе Дмитрия прозвучала горечь. — Ты говоришь так, будто я сижу дома и ничего не делаю.
— Нет, ты работаешь. На той же позиции вот уже семь лет. С той же зарплатой, которой едва хватает на коммуналку.
Это был удар ниже пояса. Анна знала, что муж болезненно воспринимает свои карьерные неудачи, но сейчас ей было всё равно. Десятая годовщина свадьбы. Ресторан, который они могли себе позволить только благодаря её премии. И тот же разговор, который они вели год за годом.
— Почему ты опять начинаешь? — устало спросил Дмитрий. — Сегодня же наш день.
— Потому что ничего не меняется, Дима. Потому что мне надоело быть единственным взрослым в этой семье. Потому что твоя мать всё ещё считает своим долгом контролировать каждый наш шаг!
Дмитрий сжал губы. Тема матери всегда была для них больной.
— Оставь маму в покое. Она живёт одна с тех пор, как не стало отца. Ей тяжело.
— Отец умер двадцать лет назад, Дима! Но она до сих пор использует это как предлог, чтобы держать тебя на коротком поводке.
Дмитрий отодвинул тарелку и выпрямился.
— Может быть, хватит? У нас вроде годовщина, а не очередная битва.
— А у меня ощущение, что вся наша жизнь — это одна сплошная битва. За право быть собой. За право жить так, как мы хотим, а не так, как твоя мать считает правильным.
Телефон Анны завибрировал — напоминание, что пора ехать за дочерью. Она вздохнула и достала кошелёк.
— Мне пора за Машей. Оплати, пожалуйста, счёт.
— Я думал, мы закажем ещё вина, — растерянно произнёс Дмитрий.
— И о чём будем говорить? О том, как твоя мать опять наговорила гадостей обо мне тёте Зине из соседней квартиры? Или о том, как мы в очередной раз отложим покупку нормального жилья, потому что "не время"?
Анна встала, накинула пальто и замерла, глядя на мужа. Когда-то она так любила его открытую улыбку, способность видеть хорошее в людях, нежность, с которой он обнимал её по утрам. Куда всё это делось?
— Знаешь, я устала ждать, когда ты наконец повзрослеешь и перестанешь жить маминым умом. Мне кажется, мы топчемся на месте.
Дмитрий поднял на неё взгляд, в котором читалась смесь обиды и усталости.
— Что ты хочешь сказать?
— Я подала документы на ипотеку. Одна. Банк одобрил мне кредит на новую двушку в Бутово. Я переезжаю через месяц вместе с детьми.
Эти слова повисли в воздухе, как гром среди ясного неба. Дмитрий смотрел на жену так, будто видел её впервые.
— Ты... что?
— Ты слышал. Я больше не могу так жить, Дима. В вечном ожидании чего-то, что никогда не наступит. Вечно оглядываясь на твою мать. Я хочу двигаться дальше.
— Это ультиматум? — В голосе Дмитрия появились нотки паники.
— Это реальность. — Анна накинула сумку на плечо. — Ты можешь поехать с нами. Или остаться с мамой. Решай сам.
Она развернулась и быстрым шагом направилась к выходу, чувствуя, как к глазам подступают слёзы. Десять лет брака. Двое детей. И один вечный камень преткновения — Елена Васильевна, властная свекровь, никогда не считавшая Анну достойной своего сына.
Двухкомнатная квартира Елены Васильевны напоминала музей советской эпохи. Тяжёлые шторы, серванты с хрусталём, ковры на стенах. И запах — смесь валерьянки, старых книг и одиночества.
— Ты понимаешь, что она тебя просто использует? — Елена поправила седую прядь и поставила перед сыном тарелку с пирогом. — Всегда использовала. Сначала привязала тебя ребёнком, потом купила эту квартиру, чтобы ты чувствовал себя неполноценным. А теперь ещё и ипотека.
Дмитрий устало потёр глаза. После того памятного ужина прошла неделя. Анна избегала серьёзных разговоров, занимаясь оформлением документов на новую квартиру, а он метался между работой, домом и матерью, не зная, как поступить.
— Мам, Анна не использует меня. Она просто хочет лучшей жизни для наших детей.
— Лучшей жизни! — фыркнула Елена Васильевна. — А кто будет платить за эту "лучшую жизнь"? Ты, конечно. Каждый месяц по сорок тысяч выкладывать. А у тебя самого что останется?
— Мы зарабатываем вместе...
— Да-да, — перебила мать, — она у нас великая добытчица. Только странно, что при таких талантах до сих пор не купила дворец на Рублёвке. Всё вам, видите ли, мало. Маленькая квартирка их не устраивает. Подумать только! Да я с твоим отцом двадцать лет в комнате в коммуналке прожила, и ничего, не жаловались!
Дмитрий отодвинул нетронутый пирог. Аппетита не было. Он смотрел на мать и впервые за долгие годы видел не беззащитную женщину, нуждающуюся в его поддержке, а человека, манипулирующего его чувствами.
— Времена изменились, мам. Сейчас другая жизнь.
— Какая другая? — возмутилась Елена Васильевна. — Другая, потому что вашему поколению всё легко достаётся? Потому что вы все хотите жить как в Америке?
— Да при чём тут Америка? — не выдержал Дмитрий. — Речь о том, что мои дети заслуживают нормального жилья. Что я хочу, чтобы у Маши была своя комната, а не угол за шкафом.
Елена Васильевна поджала губы. Она всегда делала так, когда чувствовала, что теряет контроль над разговором.
— Значит, ты уже всё решил.
— Я ничего не решил, мам. Я просто пытаюсь понять, что будет лучше для моей семьи.
— А кто я, по-твоему? Не семья? — В голосе Елены Васильевны зазвучали слезы. — Я, значит, никто? Отдала тебе всю жизнь, ночей не спала, когда ты болел, из последних сил тянула, когда твой отец умер...
И вот оно. Главное оружие матери — вина. Дмитрий почувствовал, как она обволакивает его, словно липкая паутина. Знакомое с детства чувство, что он в ответе за её счастье, за её жизнь.
— Мам, я не говорю, что ты не семья. Но у меня есть жена, дети...
— Которые для тебя важнее родной матери! — Елена Васильевна театрально всплеснула руками. — Неблагодарный! Да если бы не я, кем бы ты был? Кто тебя вырастил, выучил, кто тебе путёвку на этот завод выбил?
Дмитрий смотрел на мать и видел, как годы превратили энергичную женщину, которую он помнил в детстве, в озлобленную старуху, цепляющуюся за прошлое. Ему стало невыносимо жаль её.
— Ты могла бы переехать к нам в новую квартиру. Когда-нибудь потом. Мы бы нашли вариант...
— Никуда я не перееду! — отрезала Елена Васильевна. — В могилу меня только отсюда вынесут. Да и к чему мне к вам? Чтобы твоя Анька жизни не давала? Чтобы смотреть, как она моего сына обирает? Нет уж, спасибо!
Дмитрий почувствовал, как внутри что-то ломается. Он вдруг ясно увидел: это никогда не закончится. Его мать никогда не примет Анну, никогда не перестанет вбивать клин между ними.
— Знаешь, мам, — тихо сказал он, поднимаясь, — мне пора. Дети ждут.
— Конечно, беги к своей Аньке, — горько проговорила Елена Васильевна. — Только когда она тебя выкинет на улицу, не приходи ко мне плакаться!
Дмитрий вышел из квартиры, аккуратно прикрыв за собой дверь. В подъезде пахло сыростью и варёной капустой. Он спускался по ступенькам, словно пробуждаясь от долгого сна. В голове звучали слова матери, сказанные ею не раз и не два: "Она тебя недостойна", "Она охотится за твоими деньгами", "Ты ей нужен только как отец её детей".
В метро Дмитрий поймал своё отражение в тёмном стекле. Усталый мужчина средних лет, с залегшими под глазами тенями и потухшим взглядом. Когда он превратился в эту несчастную тень? Когда позволил чужим ожиданиям и страхам заглушить собственные желания?
Выйдя из метро, он не пошёл домой, а направился в сквер неподалёку. Сел на скамейку и достал телефон. На заставке — фото с прошлогоднего отпуска: он, Анна, семилетняя Маша и двухлетний Алёша на фоне моря. Они улыбаются. Настоящими улыбками, не для камеры.
Анна. Худенькая девчонка из Твери, покорившая его своей целеустремлённостью и независимостью. Она никогда не просила его о помощи, даже когда брала вторую работу, чтобы оплатить лечение Алёши. Никогда не упрекала его в том, что он зарабатывает меньше. До сегодняшнего дня. Только сейчас, вспомнив их разговор в ресторане, он понял, сколько горечи накопилось в ней за эти годы.
Телефон завибрировал — входящий звонок от матери. Дмитрий посмотрел на экран и впервые за многие годы нажал "отклонить".
— Мамочка, а бабушка Лена приедет к нам в новую квартиру? — Маша болтала ногами, сидя за кухонным столом и наблюдая, как мать упаковывает посуду в коробки.
Анна замерла с тарелкой в руках. За окном моросил апрельский дождь, отражая её настроение. До переезда оставалась неделя, а Дмитрий так и не дал ей ясного ответа — едет ли он с ними или остаётся.
— Не знаю, солнышко. Бабушке Лене трудно передвигаться.
— Это потому, что она старенькая? — уточнила Маша, старательно раскрашивая принцессу в книжке.
— Да, и ещё потому, что наш новый дом далеко от неё.
На самом деле, район Бутово был ничуть не дальше от квартиры свекрови, чем их нынешнее жильё. Но Анна не хотела говорить дочери правду: бабушка Лена скорее умрёт, чем переступит порог "Анькиной" квартиры.
Звук поворачивающегося в замке ключа заставил Анну вздрогнуть. Дмитрий вернулся с работы раньше обычного. Она слышала, как он возится в прихожей, как скрипят половицы под его шагами, и готовилась к очередному тяжёлому разговору.
— Папа! — Маша соскочила со стула и бросилась в коридор. — Смотри, я нарисовала свою новую комнату!
Анна продолжала упаковывать посуду, слыша, как муж восхищается рисунком дочери. Затем шаги — и вот он уже стоит в дверях кухни, держа на руках Машу.
— Привет, — сказал он, будто пробуя слово на вкус. — Как дела?
— Нормально. — Анна завернула последнюю чашку в газету и положила в коробку. — Ты рано сегодня.
Дмитрий опустил Машу на пол.
— Солнышко, пойди, пожалуйста, поиграй с Алёшей. Нам с мамой нужно поговорить.
Когда дочь убежала в комнату, он прикрыл дверь кухни и сел напротив Анны. Она заметила, что он выглядит иначе — собраннее, решительнее.
— Я уволился.
Анна замерла.
— Что?
— Уволился, — повторил Дмитрий. — Вчера подал заявление. С понедельника у меня собеседование в "ТехноПроме".
Анна недоверчиво смотрела на мужа. Весь последний год она уговаривала его поискать новую работу, но он всегда находил отговорки.
— Почему сейчас?
Дмитрий помолчал, собираясь с мыслями.
— Потому что ты права. Мы застряли. Я застрял. Всё это время я ждал, что случится чудо, что жизнь как-то сама наладится. А она не налаживается.
Анна отложила газету, которой оборачивала посуду, и внимательно посмотрела на мужа.
— О чём ты?
— Я еду с вами, Ань. В новую квартиру. — Он сделал глубокий вдох. — И ещё я сказал маме, что больше не позволю ей вмешиваться в нашу жизнь.
Анна почувствовала, как к горлу подкатывает ком. Неужели это происходит на самом деле?
— Ты поссорился с ней?
— Нет. — Дмитрий покачал головой. — Просто наконец сказал то, что должен был сказать много лет назад. Что я люблю её, но моя семья — это ты и дети. И что я не позволю ей плохо о тебе говорить.
Анна сглотнула, пытаясь справиться с эмоциями.
— И что она ответила?
— Обиделась, конечно. Сказала, что я неблагодарный сын. — Он слабо улыбнулся. — Но знаешь, меня это больше не задевает. Я понял, что всю жизнь боялся её разочаровать. Только вот она разочарована не моими поступками, а тем, что я не соответствую её представлениям. А это не моя проблема.
Анна молчала, не зная, что сказать. Столько лет она ждала от мужа этих слов. Столько раз представляла, как он наконец встанет на её сторону. И вот это случилось.
— В "ТехноПроме" зарплата в два раза выше, — продолжил Дмитрий. — Если всё получится, мы сможем быстрее выплатить ипотеку. И ещё... — Он полез в карман и достал конверт. — Помнишь дядю Мишу, маминого брата? Он умер в прошлом году. Оставил мне небольшое наследство. Я как раз получил документы. Тут немного, но на первый взнос хватит.
Анна смотрела на конверт, не веря своим ушам.
— Почему ты не сказал об этом раньше?
Дмитрий опустил взгляд.
— Мама настаивала, чтобы я отдал эти деньги ей. "На операцию". Хотя никакой операции ей не требуется — я проверил.
— И ты хотел отдать?
— Я не знал, как поступить, — честно ответил он. — Но теперь знаю.
В его голосе звучала твёрдость, которой Анна не слышала уже много лет. Он будто сбросил невидимый груз, давивший на него всё это время.
— А что насчёт твоей мамы? Она же останется одна.
— Я буду её навещать. Помогать. Но я больше не позволю ей управлять нашей жизнью.
Анна смотрела на мужа и видела того Дмитрия, в которого влюбилась пятнадцать лет назад. Сильного. Решительного. Готового бороться за то, что ему дорого.
— Ты справишься в "ТехноПроме"? — спросила она. — Там ведь новые технологии, современное оборудование...
— Не знаю, — признался он. — Но я хочу попробовать. Я устал бояться.
Анна встала, обошла стол и обняла мужа за плечи. Он прижался лицом к её животу, обхватил руками талию.
— Прости меня, — прошептал он. — За все эти годы. За то, что заставлял тебя чувствовать себя одиночкой. За то, что не защищал от мамы.
Анна гладила его по волосам, и слёзы катились по её щекам. Десять лет борьбы. Десять лет ожидания. И вот наконец — просвет.
— Мамочка, ты плачешь? — В дверях стояла Маша, прижимая к груди плюшевого медведя. Её глаза расширились от тревоги.
— Иди сюда, малышка, — позвала Анна, протягивая руку.
Маша подбежала и втиснулась между родителями. Дмитрий подхватил её и усадил к себе на колени.
— Мы плачем, потому что иногда взрослые плачут от счастья, — объяснил он. — Знаешь, у нас будет новый дом. Большой и светлый. И мы все будем жить там вместе.
— И ты тоже, папа? — уточнила Маша, глядя на него серьёзными глазами.
— Да, я тоже, — подтвердил Дмитрий, глядя на жену поверх головы дочери. — Мы теперь всегда будем вместе.
Анна вытерла слёзы и улыбнулась. Она знала, что впереди их ждёт много трудностей. Что Елена Васильевна не отступит так просто. Что нужно привыкать к новой квартире, новой работе, новым отношениям. Но впервые за долгие годы она почувствовала, что в этой борьбе они с Дмитрием — на одной стороне.
Елена Васильевна стояла у окна своей квартиры, глядя на серый апрельский день. Неухоженный двор с облупившимися скамейками, мусорные баки, одинокий кот, бредущий вдоль забора — вся её жизнь теперь свелась к этому унылому пейзажу.
Комната была пыльной и неприбранной. Зачем убираться, если никто не придёт? Сын не появлялся уже две недели — с тех пор, как объявил о своём решении переехать с женой. Предатель. Бросил родную мать ради чужой женщины.
Телефон молчал. Елена Васильевна проверила, не отключился ли он. Нет, просто никто не звонит. Раньше сын звонил каждый день, спрашивал, как у неё дела, не нужно ли чего. А теперь... тишина.
"Эгоисты", — подумала она с горечью. — "Все эгоисты. Никому нет дела до старой больной женщины".
Она медленно опустилась в продавленное кресло и закрыла глаза. В памяти всплыл их последний разговор. Лицо сына, непривычно жёсткое, решительное. "Мама, я устал от твоей критики. Анна — моя жена, мать моих детей. Я не позволю тебе плохо о ней говорить".
Как он мог? После всего, что она для него сделала. После всех жертв, на которые пошла.
Воспоминания нахлынули волной. Вот она, молодая вдова с маленьким сыном на руках. Конец 80-х, пустые полки магазинов, безденежье. Она работает на двух работах, недосыпает, недоедает — всё ради Димочки. Вот она проталкивает его в хороший детский сад, потом в престижную школу. Вот она ночами зубрит с ним математику, потому что в технический вуз без отличных оценок не поступить.
А он? Неблагодарный. Выбрал первую попавшуюся девчонку, приезжую, бойкую. Привёл в дом чужого человека, а мать — на второй план.
Звонок в дверь заставил Елену Васильевну вздрогнуть. Кто бы это мог быть? Она медленно поднялась, накинула старый халат и направилась к двери.
— Кто там? — спросила она, не открывая.
— Это я, мам. Дмитрий.
Елена Васильевна замерла, не веря своим ушам. Потом торопливо отперла замок.
Сын стоял на пороге — один, без семьи. Выглядел он иначе: новая стрижка, приличный костюм вместо привычной поношенной куртки. Даже осанка изменилась.
— Здравствуй, — сказал он, протягивая пакет. — Я принёс продукты. И лекарства, которые ты просила.
Елена Васильевна молча приняла пакет, пытаясь совладать с противоречивыми чувствами. Хотелось и обнять сына, и высказать всё, что накипело.
— Проходи, — наконец произнесла она, отступая в сторону.
Дмитрий вошёл и огляделся. Его взгляд задержался на пыльных шторах, на немытой посуде в раковине, на лекарствах, разбросанных по столу.
— Как ты, мам? — спросил он, присаживаясь на краешек стула.
— А как я могу быть? — ответила она с горечью. — Сижу одна, никому не нужная. Ты же теперь занят своей новой жизнью.
Дмитрий вздохнул. Он ожидал подобной реакции, но всё равно было больно.
— Я звонил тебе три раза на этой неделе. Ты не брала трубку.
— Мало ли что! Может, я плохо себя чувствовала.
Дмитрий не стал спорить. Он начал разбирать принесённые продукты, раскладывая их по холодильнику и шкафчикам. Привычный жест — последние годы он часто делал это для матери.
— Как ваша новая квартира? — спросила Елена Васильевна, стараясь, чтобы голос звучал равнодушно.
— Хорошая. Светлая. У детей отдельная комната, — коротко ответил Дмитрий.
— И дорогая, небось?
— Мы справляемся. Меня взяли в "ТехноПром". Зарплата выше.
Елена Васильевна хмыкнула.
— Значит, всё-таки ушёл с завода. А ведь я тебе эту работу выбивала. Столько лет проработал — и что? Всё коту под хвост.
Дмитрий закрыл холодильник и повернулся к матери.
— Мама, я пришёл не ссориться. Хотел убедиться, что у тебя всё в порядке.
— В порядке? — Елена Васильевна всплеснула руками. — У меня давление скачет, ноги отекают, бессонница замучила! Какой тут порядок?
— Я договорился с поликлиникой, к тебе придёт врач на следующей неделе. — Дмитрий достал из кармана листок бумаги. — Вот, записал дату и время.
Елена Васильевна взяла листок и положила на стол, не глядя на него.
— Врач... А толку? Разве доктор может вылечить одиночество?
— Ты не одинока, мам. Я буду приезжать. И мы хотим пригласить тебя на день рождения Алёши в следующем месяце.
Елена Васильевна поджала губы.
— Чтобы твоя Анька смотрела на меня как на врага народа? Нет уж, спасибо.
Дмитрий глубоко вздохнул. Эта беседа становилась слишком похожей на их прежние разговоры.
— Анна не имеет ничего против тебя. Это ты всегда была настроена против неё.
— Конечно, я во всём виновата! — всплеснула руками Елена Васильевна. — Мать, которая жизнь на тебя положила! Которая всё отдала, ничего для себя не оставила!
Дмитрий смотрел на мать и видел, что она действительно верит в то, что говорит. Для неё материнство всегда было жертвой, а не радостью.
— Знаешь, мам, — мягко сказал он, — никто не просил тебя жертвовать собой. Это был твой выбор.
— Что? — Елена Васильевна буквально задохнулась от возмущения.
— Я благодарен тебе за всё, что ты для меня сделала, — продолжил Дмитрий. — Но это не значит, что я должен положить свою жизнь к твоим ногам.
Елена Васильевна смотрела на сына широко раскрытыми глазами. Такого она от него никогда не слышала.
— Я люблю тебя, — сказал Дмитрий. — Ты моя мать. Но Анна — моя жена, а Маша и Алёша — мои дети. И они тоже моя семья. Я хочу, чтобы все вы были частью моей жизни. Но для этого вам придётся научиться уважать друг друга.
Елена Васильевна отвернулась, утирая слезу.
— Уважать эту выскочку, которая увела тебя от меня?
— Никто меня не уводил, мам. Я сам выбрал свой путь. И надеюсь, что когда-нибудь ты это примешь.
Дмитрий поднялся и подошёл к матери. Осторожно положил руку ей на плечо.
— Я приеду в следующие выходные. Если хочешь, могу взять Машу с собой. Она скучает по бабушке.
Елена Васильевна ничего не ответила, но её плечи дрогнули. Дмитрий постоял ещё немного, потом тихо вышел из квартиры.
На улице накрапывал дождь. Он поднял воротник и зашагал к метро. Разговор с матерью оставил тяжёлый осадок, но внутри была и какая-то лёгкость. Впервые в жизни он не позволил чувству вины определять его решения. И это, как ни странно, ощущалось правильным.
В кармане завибрировал телефон — пришло сообщение от Анны: "Как всё прошло? Мы с детьми ждём тебя дома."
Дома. Теперь у него действительно был дом. Не квартира матери, не тесная комнатушка в Люблино, а настоящий дом, где его ждала семья.
Дмитрий вспомнил тот вечер в ресторане, когда Анна поставила его перед выбором. Тогда это казалось концом, крушением всей его жизни. А оказалось — началом. Началом чего-то нового, пугающего, но в то же время правильного.
И пусть у них ещё много проблем, пусть впереди годы выплаты ипотеки и непростые отношения с матерью — теперь они справятся. Потому что наконец-то стали настоящей семьёй.
— Мама, смотри! Папа купил мне новый конструктор! — Маша ворвалась на кухню, размахивая яркой коробкой. — Там можно собрать настоящего робота!
Анна улыбнулась, вытирая руки полотенцем. За окном их новой квартиры светило майское солнце, наполняя кухню тёплым светом. Алёша сидел в своём стульчике, сосредоточенно размазывая кашу по тарелке.
— Замечательно, солнышко! Только сначала завтрак, а потом уже роботы.
Дмитрий появился в дверях, на ходу застёгивая рубашку.
— У меня сегодня важная встреча, — сказал он, наливая себе кофе. — Если всё пройдёт хорошо, я получу повышение.
— Уверена, что всё получится, — ответила Анна, целуя его в щёку. — Ты в последнее время просто летаешь.
Он обнял её за плечи и притянул к себе.
— Я наконец-то занимаюсь тем, что мне нравится. Знаешь, я никогда не думал, что инженерная работа может быть такой интересной.
Анна прижалась к мужу, чувствуя, как внутри разливается тепло. Они прожили в новой квартире чуть больше месяца, но за это время их жизнь изменилась кардинально. Дмитрий словно проснулся от долгого сна — стал увереннее, энергичнее. Анна впервые за много лет почувствовала, что может на него положиться.
— Кстати, я заезжал к маме вчера, — сказал Дмитрий, отхлёбывая кофе. — Она согласилась прийти на день рождения Алёши.
Анна удивлённо подняла брови. Елена Васильевна категорически отказывалась приходить к ним в "ипотечную тюрьму", как она это называла.
— Серьёзно? Что её убедило?
— Маша, — улыбнулся Дмитрий. — Я взял её с собой в прошлые выходные, и она затащила бабушку в мир современных технологий. Показала ей фотографии нашей квартиры на планшете, рассказала, как у неё теперь есть своя комната. Старушка растаяла.
Анна покачала головой. Маша всегда находила подход к строгой бабушке.
— И что, она действительно придёт?
— Думаю, да. — Дмитрий посмотрел на часы. — Чёрт, мне пора. Совещание через сорок минут.
Он наклонился и поцеловал Машу в макушку, потом осторожно погладил Алёшу по голове. Анна проводила его до двери.
— Удачи на встрече, — сказала она, поправляя его галстук. — Я в тебя верю.
Дмитрий на секунду задержал её руку.
— Спасибо, что не сдалась, — тихо сказал он. — Что дала мне тот пинок во время нашей годовщины. Он был мне нужен.
Анна улыбнулась.
— Я всегда знала, что ты справишься. Просто тебе нужно было самому в это поверить.
Дмитрий поцеловал её — не мимолётно, как обычно по утрам, а по-настоящему, глубоко.
— До вечера, — прошептал он.
Когда за ним закрылась дверь, Анна вернулась на кухню. Там Маша уже помогала Алёше доесть кашу, что-то весело ему рассказывая.
Анна подошла к окну и выглянула на улицу. Их новый район был зелёным и уютным. Внизу виднелась детская площадка, до школы и поликлиники можно было дойти пешком, метро — в десяти минутах ходьбы. Всё то, о чём она мечтала для своей семьи.
Конечно, впереди было ещё много испытаний. Двадцать лет ипотеки, непростые отношения со свекровью, карьерные взлёты и падения. Но теперь Анна знала, что они справятся. Потому что наконец-то стали настоящей семьёй, готовой вместе преодолевать любые трудности.
И пусть их счастье далось непросто, пусть у него была своя цена — оно того стоило.