Солнце пекло так, что асфальт на улице Малышева в Екатеринбурге дымился, а Вадим, сидя в машине, проклинал себя за то, что согласился помыть стёкла на прошлой мойке. Теперь через лобовое стекло мир выглядел как акварель, размазанная детскими пальцами. Он только что закончил спорить с клиенткой по телефону — та кричала, что он «не туда заехал», хотя сам Вадим дважды уточнял адрес. «В следующий раз пешком ходи, раз навигатор не устраивает», — буркнул он, бросая телефон на пассажирское сиденье. В салоне пахло лимонным освежителем, который он вчера купил в ларьке, и немного кофе, пролитым утром. По рации Лариса, диспетчер, протараторила: «Вадим, новый заказ, Бажова, 53, через пять минут там будь». Он вздохнул, тыкнул «принять» и тронулся, пробираясь через дневной поток машин.
Улицы гудели — маршрутки сигналили, студенты с рюкзаками перебегали дорогу, а над головой гудели провода трамвая, будто перегревшиеся от жары. Вадим взглянул на навигатор: до точки две минуты. Он невольно подумал о своём сыне, Лёшке, которому в прошлом году стукнуло девять. Бывшая уже месяц не давала с ним поговорить — «он занят, уроки, кружки», — и Вадим чувствовал, как внутри растёт глухая злость. Но он отогнал её, как муху. Работа есть работа.
На точке, у старой пятиэтажки с облупленной штукатуркой, стоял мальчишка. Один. Лет семь-восемь, не больше, в синей футболке с динозавром, с огромным рюкзаком за спиной, который казался больше его самого. В руках он сжимал мятый листок бумаги. Вадим притормозил, опустил стекло:
— Эй, малой, ты заказывал?
Мальчик кивнул, серьёзно, как взрослый, и сказал:
— Мне туда, пожалуйста. — Он ткнул пальцем в листок.
Вадим нахмурился, но открыл заднюю дверь. Мальчишка забрался, аккуратно поставив рюкзак рядом. В зеркале заднего вида Вадим увидел его лицо — веснушки, чуть вздёрнутый нос, глаза настороженные, но не испуганные. Он взглянул на листок, который мальчик протянул: адрес — улица Титова, другой конец города. Вадим хмыкнул:
— Это к бабушке, что ли? Где мама твоя?
— Мама на работе, — ответил мальчик, глядя в окно. — Не могла проводить.
Вадим пожал плечами и тронулся. В голове мелькнула мысль: «Ну, бывает, отправили к бабушке, а сами заняты». Он включил радио — там крутили что-то попсовое, и он тут же убавил громкость, чтобы не раздражать пацана. Машина выехала на Щорса, где поток машин полз, как улитка. Солнце било в глаза, и Вадим опустил козырёк.
— Как звать-то тебя? — спросил он, бросив взгляд в зеркало.
— Артём, — мальчик ответил тихо, но чётко. Потом добавил: — А вас?
— Вадим. — Он улыбнулся, но улыбка вышла кривоватой. — Далеко едешь, Артём. Бабушка там ждёт?
Мальчик помялся, теребя лямку рюкзака.
— Ага… наверное.
«Наверное?» — Вадим насторожился. Он вспомнил, как Лёшка в прошлом году ездил к его матери в Верхнюю Пышму — бывшая звонила трижды, уточняя, всё ли в порядке. А тут — ребёнок один, без звонков, без взрослых. Он решил копнуть глубже:
— А телефон мамин знаешь? Может, позвоним, скажем, что едешь?
Артём покачал головой, глядя в пол.
— Она… занята. У неё телефон выключен.
Вадим почувствовал, как внутри что-то ёкнуло. Он не был параноиком, но что-то в этом пацане — в его сжатых губах, в том, как он избегал смотреть в глаза, — было неправильным. Он вспомнил, как однажды вёз подростка, который сбежал из дома, потому что родители «достали». Но тот был старше, наглый, всё время трепался. А этот… слишком тихий.
Машина свернула на Белинского, где асфальт был усыпан жёлтыми листьями, несмотря на лето — ветер снёс их с тополей. В салоне было жарко, и Вадим приоткрыл окно, впуская запах нагретого асфальта и бензина. Он попробовал снова:
— Артём, а бабушка твоя — она кто? Мамина мама или папина?
Мальчик замялся, потом буркнул:
— Не знаю. Просто бабушка.
Вадим сжал руль. «Просто бабушка» — это не ответ. Он взглянул на рюкзак — тот был набит под завязку, из бокового кармана торчал угол тетради. В голове закрутились вопросы: «Сбежал? Но зачем? И почему один?» Он вспомнил своё детство — отец, вечно пьяный, орал на мать, а Вадим, тогда ещё мелкий, прятался в шкафу, мечтая сбежать к деду в деревню. Но он никогда не решался. А этот пацан — решился.
— Слушай, малой, — Вадим постарался говорить мягко, но твёрдо. — Ты же понимаешь, что я не могу просто так ребёнка везти, не зная, куда точно. Давай честно: что случилось?
Артём напрягся, его пальцы сильнее сжали лямку. Он долго молчал, глядя, как за окном мелькают дома — серые панельки, цветочные киоски, бабки с сумками у остановки. Потом тихо сказал:
— Я… не хочу домой. Там… нехорошо.
Вадим почувствовал, как горло сдавило. Он не знал, что делать. Позвонить в полицию? Высадить пацана? Продолжать ехать, будто ничего не слышал? Он вспомнил Лёшку — как тот однажды сказал: «Пап, ты же не уйдёшь, как мама думает?» Тогда Вадим пообещал, что всегда будет рядом. А теперь вот — везёт чужого ребёнка, который, похоже, сбежал от чего-то страшного.
— Нехорошо — это как? — спросил он, стараясь не давить. — Мама ругается? Или ещё что?
Артём шмыгнул носом, но слез не было.
— Не мама. Отчим. Он… орёт. И… — мальчик замялся, потом добавил: — Бьёт иногда. Когда выпьет.
Вадим выдохнул, будто его самого ударили. Он вспомнил, как отец однажды замахнулся на него ремнём — мать тогда встала между ними, крича, чтобы тот убирался. Вадиму было восемь, почти как Артёму. Он сглотнул, пытаясь собраться.
— А мама что? Знает?
— Знает, — Артём пожал плечами. — Говорит, чтобы я не лез. Что он «устал на работе».
Машина остановилась на светофоре. В окно заглянула женщина с коляской, рядом шёл пёс, виляя хвостом. Вадим смотрел на них и думал: «Какого чёрта? Ребёнок один, а я тут играю в детектива». Он достал телефон, но Артём вдруг сказал:
— Не звоните никому, пожалуйста. Я не хочу обратно. Я… к папе хочу.
— К папе? — Вадим обернулся, забыв, что стоит на красном. Сзади засигналили, и он тронулся, чуть не заглохнув. — А папа где? На Титова?
Артём покачал головой.
— Не знаю. Мама сказала, он уехал. Но я думаю… может, он там.
Вадим почувствовал, как внутри всё сжалось. Он понял: никакого папы на Титова нет. Может, это адрес из старых воспоминаний, может, просто выдуманное место, куда Артём решил сбежать. Он вспомнил, как Лёшка однажды спросил: «Пап, а если ты уедешь, я тебя найду?» Тогда Вадим рассмеялся, но теперь этот вопрос звучал иначе.
— Артём, — он заговорил медленно, будто ступая по тонкому льду. — Я понимаю, что дома паршиво. Но сбегать — это не выход. Если отчим гад, надо с этим разбираться. С мамой говорить. Или… с кем-то, кто поможет.
Мальчик насупился, глядя в пол.
— Мама не слушает. Говорит, что я придумываю.
Вадим стиснул зубы. Он хотел сказать что-то умное, взрослое, но вместо этого спросил:
— А что в рюкзаке? Еда, одежда?
Артём оживился, будто вопрос его удивил.
— Ну… футболки, бутерброды. И альбом. Я рисую.
— Рисуешь? — Вадим улыбнулся, несмотря на тяжесть в груди. — И что там? Динозавры, как на футболке?
— Ага, — Артём чуть улыбнулся. — И машины. И… папа.
Вадим кивнул, чувствуя, как горло снова сжимает. Он понял, что не может просто везти пацана дальше. Но и звонить в полицию, сдавать его, как вещь, тоже не хотел. Он вспомнил, как однажды, ещё подростком, украл пачку сигарет в ларьке, а продавец вместо ментов просто отвёл его домой и сказал матери: «Разберитесь, пока не поздно». Тогда Вадим был зол, но потом понял, что тот мужик, наверное, спас ему жизнь.
— Слушай, малой, — он свернул на тихую улицу, где машин было меньше, и притормозил у тротуара. — Я не могу тебя просто так везти неизвестно куда. Но и домой, где этот твой отчим, тоже не хочу. Давай так: позвоним маме. Если не ответит, найдём кого-то, кто разберётся. Идёт?
Артём посмотрел на него, и в его глазах мелькнула смесь страха и надежды.
— А если она меня накажет?
— Если накажет, я с ней поговорю, — Вадим сказал это твёрдо, хотя внутри сомневался, имеет ли он право лезть. — Ты не один, понял?
Мальчик кивнул, но всё ещё теребил лямку рюкзака. Вадим достал телефон, но решил дать пацану минуту. Он открыл окно шире, и в салон ворвался тёплый ветер, пахнущий травой и пылью. На обочине цвела ромашка, и Артём вдруг сказал:
— Я такую нарисовал. Маме. Но она не видела.
Вадим почувствовал, как что-то щёлкнуло внутри. Он понял, что не отпустит этого пацана, пока не убедится, что тот в безопасности. Он набрал номер службы, которую знал по прошлым заказам — там работала женщина, помогавшая семьям. Пока шли гудки, он взглянул на Артёма:
— Рисунки свои покажешь? Динозавров там, машины?
Мальчик улыбнулся, впервые по-настоящему, и потянулся к рюкзаку.
Вадим не знал, что будет дальше — найдёт ли он маму, отправят ли Артёма домой или в приют. Но в этот момент, под жарким солнцем, с ромашкой у обочины и альбомом в руках мальчишки, он чувствовал, что сделал что-то правильное. Не геройское, не великое — просто человеческое.
Если вам понравилась история, поставьте лайк и подпишитесь на канал. Это поможет мне в продвижение канала. Спасибо за прочтение и хорошего времени суток.
