Эта «ветвь благородного дома склонна к сумасшествию, черная желчь воспаляется им. Она проявляется в ряде черт в юности, а в старости превращается в настоящее безумие, как мы видели у покойного Месье принца, который считал себя белым кроликом» (Рене-Луи де Аржансон).
Не вдаваясь в перипетии королевской генеалогии, Конде – потомки Людовика Святого (Людовик IX) по линии деда Генриха IV, первого короля династии Бурбонов. Родоначальник дома Конде – Людовик I де Бурбон-Конде, дядя будущего Генриха IV. Вступление его племянника на престол Франции после пресечения династии Валуа (младшей ветви Капетингов, происходящей напрямую от Гуго Капета) делало Конде первым принцем крови королевства.
Внук Людовика I, Генрих II де Бурбон-Конде, женил старшего сына Людовика II (будущего Великого Конде) на Клэр-Клеманс де Майе, племяннице кардинала Ришельё, во время правления Людовика XIII. Благодаря этому браку великий архитектор абсолютной монархии надеялся «пролить» и свою кровь на трон Франции. Брак Людовика XIII и Анны Австрийской оставался бесплодным в начале 1630-х годов, и Людовик II Бурбон-Конде как первый принц крови королевства значился первым в списке наследников французской короны в случае смерти Людовика XIII и его брата (Гастона Орлеанского, у которого также не было наследника мужского пола). К разочарованию для кардинала, этим гипотетическим планам не суждено было осуществиться, поскольку у Людовика XIII и Анны Австрийской родился сын – Луи-Дьёдонне, будущий Людовик XIV…
Великий Конде (1621 – 1686) – величайший полководец своего времени, лидер Фронды принцев, пришедшей на смену парламентской Фронде в 1650 году. В конце концов, Людовик XIV помиловал побежденного, изгнанного, поставившего свой военный гений на службу (враждебной) испанской монархии Великого Конде. Он вернулся во Францию, где ему вернули имущество и семейные активы. Отстранённый от двора королем-солнцем Людовик II занялся расширением и украшением замка Шантийи, который стал главным поместьем семьи Конде.
Генрих III де Бурбон-Конде
Клер-Клеманс де Майе родила сына, Анри-Жюля, который унаследовал титул принца Конде (с 1686 года). Генрих III де Бурбон-Конде (1643 – 1709) женился на спокойной и набожной Анне Баварской (Анна Генриетта Пфальц-Зиммернская, дочь Эдуарда Пфальц-Зиммернского и принцессы Анны Марии Гонзага-Неверской).
Единственный наследник огромного состояния и имущества Конде, включая резиденцию (отель) принцев Конде и поместье Шантийи, свою жизнь этот принц крови ознаменовал безумием, которое он, должно быть, унаследовал от бабушки по материнской линии, Николь дю Плесси де Ришельё.
Жедеон Таллеман де Рео описывает сестру кардинала Ришельё: «…безумная и она умерла связанной или, по крайней мере, запертой. Она думала, что у нее стеклянный зад, и боялась садиться…. Ей казалось, что небольшой участок руки повыше запястья замерзает, и она проводила весь день, капая туда горячей смолой, иногда до пятисот капель, а затем, удаляя их, в зависимости от того, казалось ли ей, что эта область потеплела ...».
Стеклянная мания – психическое расстройство, характеризующееся страхом и убеждением, что тело человека сделано из стекла, «и поэтому может разбиться на куски». Это расстройство наблюдалось в Европе, в основном в период позднего Средневековья и в 15–17 веках. Одна из первых жертв – король Карл VI Безумный. Он не позволял к себе прикасаться, принимал все возможные меры предосторожности, чтобы не «сломать» себя (не ездил на лошадях, его перевозили в телеге, наполненной подушками и запряженной волами).
Защищенного статусом первого принца крови Анри-Жюля многие его современники оценивали крайне негативно. Его прозвали «Конде ле Фоль» (Безумный Конде) и «зеленая обезьяна» из-за нескладного телосложения.
С семи до пятнадцати лет его обучали отцы-иезуиты, которые на протяжении трех поколений воспитывали наследников дома Конде. В престижном колледже Клермон у него, как и у всех пансионеров, была комната, но он там не жил, его привозили на занятия дважды в день. Здесь преподавали латынь, греческий язык, физику, давали уроки древней истории и географии, рассказывали о величии его страны и ее месте в мире. Никакого спорта и уроков музыки. Записи для него делал секретарь, чтобы обязанности не наводили на него скуку. Возвращаясь в Малый Люксембургский дворец, где жила его семья, два наставника-иезуита, учителя каллиграфии, танцев и несколько младших офицеров помогали ему в обучении.
Несмотря на леность, которая в юности приводила в отчаяние его наставников, усилия, вложенные в его образование, были не напрасными, и даже его враг Сен-Симон признавался, что Анри-Жюль был начитанным и умным.
Это был невысокий, некрасивый, развратный и грубый человек, не только «отталкивающий внешне», но «наделенный таким буйным нравом, что противоречить ему было опасно». При дворе он всегда появлялся враждебно настроенным. Он яростно мчался по залам и покоям, разрезая группы и собрания, словно челн, рассекающий воды. У собеседников Месье принц вызывал страх и отвращение. Говорили, что он, безусловно, гордый, смелый, остроумный, имеет превосходное образование и не лишен хороших манер, когда хочет, проявляет обаяние, но зло источалось из каждой поры его тела. Способный придворный, интересующийся искусством, наукой и техникой, он был эксцентричным, склонным к злым шуткам и ужасом для своей жены и детей. Во время приступов ярости он даже избивал свою тихую жену.
Анри-Жюль страдал от клинической ликантропии. По свидетельствам современников, иногда он выл по-волчьи по вечерам в своих апартаментах в Версале, а герцог Сен-Симон сообщал, что временами Анри-Жюль «думал, что он собака, иногда какое-то другое животное, повадкам которого он подражал». Участвуя в охоте, он считал себя охотничьей собакой, «лаял, не издавая звука», что можно было понять по выражению лица.
У Конде вообще были конкретные отношения с собаками и волками. Генрих II де Бурбон-Конде, дед Анри-Жюля, занимал должность великого ловчего Франции. Представители династии Конде, как и большинство королей Франции, были большими любителями охоты. Помимо большого количества собак, которых они разводили, Конде прославились своими зверинцами, в которых содержалось множество диких животных. Содержание экзотических животных в своих замках считалось модным среди французской высшей знати на рубеже 18 века.
Находясь на пути в Бургундию, он полностью уверился в то, что он заяц и запретил звонить в колокола во всех церквях, боялся напугаться и убежать в лес. В течение последних двадцати лет его жизни такие приступы были нередки. В другом случае он был растением и считал, что его необходимо поливать. Чаще всего он представлял себя летучей мышью и приказал занавесить комнаты темными драпировками, чтобы создать иллюзию пещеры.
Галлюцинации не были постоянными, в течение долгого времени он оставался нормальным, а затем вдруг какая-то бредовая идея охватывала его. Случались припадки и в присутствии короля. Но он мог контролировать себя настолько, что «уходил в окно», где «затыкал себе рот занавесками», чтобы заглушить непроизвольный лай или другие животные звуки.
Психическая нестабильность Анри Жюля обострилась к концу его жизни. Он был убежден, что уже умер, поселился в подземной комнате и отказывался принимать пищу. Слуги придумали нарядиться призраками – один покойным маршалом Люксембургом, другой дедушкой Анри-Жюля – и уговаривали его что-нибудь съесть. Как ни странно, это сработало. Он приглашал гостей в эту комнату, чтобы они разделили с ним трапезу, притворялись, что тоже мертвы и общались о загробной жизни. Слуги, которые им прислуживали, одевались в белые простыни. В этом контексте нужно отметить, что он был ярым последователем янсенизма, включавшего подготовку к смерти посредством размышлений о том, как умереть достойно, постничества.
Людовик III де Бурбон-Конде
Сын Анри-Жюля, Людовик III де Бурбон-Конде (1668 – 1710), которого именовали Месье герцог (титул первого принца крови перешёл к герцогу Орлеанскому), впав в безумие за несколько лет до смерти. Принцем Конде он был чуть меньше года, так как умер через одиннадцать месяцев после своего отца. Людовик не страдал ликантропией, но был макроцефалом – маленького роста (1, 52), деформированный, с огромной головой, некрасивым лицом желто-оранжевого оттенка.
Конде возлагали надежды и делали ставки на Луизу Франсуазу де Бурбон, Мадемуазель де Нант, узаконенную дочь короля Людовика XIV и его официальной фаворитки Франсуазы де Монтеспан. Великий Конде осаждал монарха так плотно, как будто спасение королевства зависело от этого одобрения. Его настойчивость, лесть и подобострастие дали много поводов для разговоров при дворе. В эпоху, когда династические соображения играли важную роль, при дворе поднимали брови от удивления, из-за брака между чистокровным принцем крови и королевским бастардом. Великий Конде очевидно надеялся с помощью этого брака стереть то неприятное впечатление, которое оставили в сознании короля воспоминания о Фронде принцев. Но мезальянсу способствовало и приданое, предоставленное Людовиком XIV дочери, более миллиона ливров, передача Конде управлением Бургундией.
Определенно юная невеста вздрагивала от ужаса, рассматривая человека, за которого она выходила замуж. Людовик косил на один глаз, а под другим образовалась огромная бородавка. Когда принцесса резко вырвала руку из руки жениха, резное золотое кольцо соскользнуло с её безымянного пальца, упало на ковер и покатилось по мраморному полу часовни. Среди присутствующих пронесся ропот. Людовик III взял руку невесты и, скользя пальцами вверх к запястью и выше под кружевные рукава, щипал ее до тех пор, пока она не стала багровой. На глазах принцессы выступили слезы, она закусила губу, пытаясь не закричать от боли, а Людовик III с гримасой на лице передал кольцо другой рукой.
Первая брачная ночь была не более чем символической постановкой. Новоиспеченная герцогиня де Бурбон – еще ребенок, ей одиннадцать лет (супругу – шестнадцать). После религиозной церемонии все посетили концерт, а затем присутствовали на королевской вечере. Брак не собирались консумировать немедленно – нужно было подождать пока дочери короля исполнится тринадцать. Герцог разделся в гостиной апартаментов короля. Его Величество подал ему ночную сорочку и удивился его уродствам. По согласованию с невесткой, дофиной, король и Елизавета Шарлотта Пфальцская отвели жениха и невесту к брачному ложу. Занавески задернули, двери закрыли, затем сразу открыли, молодых вытащили из «гнездышка» и отвели каждого в свои покои.
Союз был заключен только в 1686 году, но эпидемия оспы посеяла хаос среди придворных и принцев. Когда двор находился во дворце Фонтенбло, Луиза Франсуаза заболела оспой. Семнадцатилетний муж избегал её покоев, чтобы не заразиться, постоянно прижимал платок к носу. Днем он отправлялся на охоту, чтобы бороться с заразой с помощью свежего воздуха и физических нагрузок. За герцогиней де Бурбон ухаживали свекровь и дед мужа, Великий Конде.
У Луизы Франсуазы и Людовика родилось девять детей, все из них дожили до взрослого возраста, что было редкостью в то время.
Сен-Симон в «Мемуарах» рассказывает, что поэт Жан-Батист де Сантель умер в результате скверной шутки Людовика III. «… Он развлекался тем, что потчевал Сантеля шампанским и находил забавным высыпать свою табакерку, полную испанского табака, в большой стакан вина. Он заставить Сантеля выпить его, хотел посмотреть, что произойдет. Прояснение не заняло много времени – рвота и лихорадка овладели им, и через двое суток несчастный умер в муках проклятых…».
Людовик III де Бурбон-Конде умер в результате инсульта, проезжая в карете через Пон-Нёф и «корча ужасные рожи», как заметил один историк.
Граф де Шароле
Шарль де Бурбон, граф де Шароле (1700 – 1750), второй сын Людовика и Луизы Франсуазы, своими садистскими выходками ознаменовал начало правления Людовика XV. Шароле не совершил ничего выдающегося, кроме того, что сражался с турками-османами в 17 лет в Венгрии и стал губернатором Турени в 20 лет.
Сложно ставить диагноз психических проблем человека спустя долгое время после его смерти, но судя по упоминаниям о нём в мемуарах членов двора во время Регентства, затем в период правления Людовика XV (Елизавета Шарлотта Пфальцская, Эдмон Жан Франсуа Барбье, Рене Луи де Войе де Польми, 2-й маркиз д’Аржансон и другие) он был «социопатом».
Его прозвали «Курколле» (Courtcollet/короткий воротник) из-за лишнего веса, невысокого роста и длинных светлых волос, которые делали его шею еще короче. Невероятно воодушевленный собой и своим положением Шарль совершил множество злодеяний, будучи уверенным в своей безнаказанности как принц крови. Он был неприкасаемым.
Шароле описывают как ревнивого, мелочного, обидчивого, неуравновешенного и опасного человека, склонного к вспышкам насилия. Свою ярость он подпитывал крепким алкоголем. Шароле подозревали не только в избиении, но и в убийстве людей без всякой причины. Одну такую историю рассказывает Барбье. Возвращаясь с охоты, в деревне Ане (где у него было поместье) он увидел у двери своего дома мужчину в ночном колпаке. «Посмотрим, получится ли у меня хорошо застрелить это тело», – произнёс принц, бросил мужчину на землю и направил на него дуло пистолета. На следующий день он отправился просить прощения у Филиппа II Орлеанского, который уже был проинформирован об этом случае. Регент якобы сказал ему: «Месье, прощение, о котором вы просите, обусловлено вашим званием и статусом принца крови. Король дарует его вам, но он бы предпочел охотнее оказать его тому, кто отплатит вам тем же». Позднее этот остроумный ответ цитировал Сад, но приписывал авторство королю.
Самые резкие обвинения в отношении Шароле содержатся в анонимном рапорте генерал-лейтенанту полиции Рене Эро в мае 1726 года. В донесении говорилось, что однажды вечером Шароле отправился в сад Тюильри, по-видимому, чтобы найти там своих врагов. Но мужчины, увидев его, убежали. Тогда Шароле обратил свой гнев на мальчика, который просто посмотрел на него. Он схватил ребенка за горло, избил его тростью, называя шпионом.
Автор перечисляет и другие избиения людей, несколько версий убийства крестьянина, которые возмущенные люди рассказали ему об этом «жестоком и варварском принце, которому нужно только кровь и он говорит об убийстве человека, как и об убийстве мухи».
В Ане его так боялись, что как только узнавали, что он прибыл, то покидали поля и разбегались по домам. Он убил выстрелом из ружья крестьянина, который к своему несчастью оказался поблизости. Он был в гневе, когда промахнулся, стреляя в какую-то дичь. Схватив другое ружье, он добавил: «По крайней мере, я не промахнусь с этим».
Но полицию больше интересовали политические выпады против Бурбона, тогдашнего первого министра (после смерти герцога Орлеанского в 1723 году Людовик IV де Бурбон-Конде стал первым министром), чем предполагаемые убийства Шароле: «…вы хотите, чтобы он изменился, его брат держит власть в своих руках и, конечно, не накажет его. Пока один занят тем, что забирает наше имущество и нашу кровь, мы все еще подвержены страху, что другой лишит нас жизни, как только желание овладеет им…».
В июне 1726 года Шароле, кажется, (чуть-чуть) впал в немилость. Король угрожал ему отправкой в Бастилию за то, что он позволил своим людям и гончим опустошать ради забавы пшеничные поля в Версале во время охоты. Он оставил оленьи туши в лесу около Шантийи, чтобы отомстить принцу Конти, который осмелился охотиться на его землях.
Рассказывали, что у него был ребенок от любовницы, танцовщицы Парижской оперы по имени Делиль. Ребенок заболел и Шароле напоил его бренди. Мальчик умер, а Шароле сказал: «О, так он не мой, раз умер от этого».
Маркиз де Сад несколько раз упоминает графа Шароле в своих произведениях, который «совершал убийства из похоти». До 1744 года де Сад жил в отеле Конде в Париже и воспитывался вместе с осиротевшим сыном Луи-Анри (Людовик IV де Бурбон-Конде умер в 1740 году), Луи-Жозефом (Людовик V де Бурбон-Конде), опекуном которого был Шарль де Бурбон. Однако к тому времени, когда Сад возмужал и служил в армии, Шароле, по-видимому, уже остепенился. В любом случае, он знал о подвигах и репутации Шароле. По крайней мере, для Сада он был мотивирующей фигурой и послужил прототипом некоторых садистов в его произведениях. Под псевдонимом Жако Шароле появляется в заметках к неоконченному роману «Дни в замке Флорбель».
По словам историка Жюля Мишле, этот Шароле любил представительниц слабого пола «в кровавом виде». Его отец, Людовик III де Бурбон-Конде, уже находил удовольствие в отравлении людей, как поэта Жан-Батиста де Сантеля, и передал эти извращенные наклонности двум своим сыновьям, герцогу де Бурбон (Людовик IV де Бурбон-Конде) и графу Шароле. Оба они использовали маркизу де При (Жанна Аньес Бертло де Пленёф, любовница герцога де Бурбон), как соучастницу своих оргий.
Мишле предлагает версии истории о мадам де Сен-Сюльпис, рассказанной мемуаристами того времени, включая Эдмона-Жана-Франсуа Барбье и Матьё Маре (юрист и адвокат в Парижском парламенте, известный по изданию его «Дневника и мемуаров»).
Молодая вдова и красивая женщина имела неосторожность обедать с принцами крови и терпела от них дурное обращение, когда они напивались. Однажды граф Шароле раздел ее догола, запеленал в скатерть как ребенка и отвез в карете к двери её дома. В другой раз Шароле и герцог де Бурбон разыграли «прекрасный трюк» (по словам Барбье), заложив ей под юбку петарды. Мадам де Сен-Сюльпис получила сильные ожоги, и её лечил Франсуа Пейрони, хирург Людовика XV.
Хотя Матьё Маре рассказывает другую версию. В четверг 13-го числа произошел необычный случай с мадам де Сен-Сюльпис, которая никогда не покидает мадам де При и месье герцога. Она была с ними, графом Шароле и другими, ужинавшими в доме в предместье Сен-Жермен (небольшом доме герцога, близ Вожирара). Она вышла в другую комнату и, стоя у огня, поставила одну ногу на железную подставку. Она не заметила, как огонь охватил и юбку, и панье, когда вернулась к гостям, которые с удивлением обнаружили, что она горит. Гости пытались потушить огонь, но панье не давала ему погаснуть, так что она получила ожоги в нескольких местах. Женщину раздели и отвезли домой, где ее посетил известный хирург Пейрони и нашел в тяжелом состоянии. Это нелепое и печальное приключение облетело весь Париж. Публика восприняла инцидент, как будто он был устроен принцами намеренно. Были написаны сатирические песни, и история разыгрывалась в кукольном спектакле «Панчинелло».
В последние годы жизни Шароле успокоился и мирно умер (от подагры). Те, кто писал о нём, не стеснялись в выражениях. Но истории о нем никогда не публиковались при его жизни и всплыли десятилетия спустя, когда историки 19 века начали собирать, редактировать и публиковать мемуары и официальные архивы Старого режима.
Людовик Арман де Бурбон-Конти
Дом Конти был основан братом Великого Конде (младшим (вторым) сыном Генриха II Бурбона) Арманом де Бурбон. Он принимал участие в восстаниях Фронды, (вместе со своей сестрой, герцогиней де Лонгвиль), и, как и его старший брат, воспользовался помилованием Людовика XIV, стал Великим магистром Франции при короле-солнце (генеральным интендантом королевского двора). Обращенный в янсенизм епископом Алё Николя Павийоном в 1650-х годах, он оставил меньший след в истории, чем его младший сын Франсуа-Луи де Бурбон-Конти («Великий Конти»), блестящий военачальник и интеллектуал, который стал одной из самых запоминающихся фигур эпохи правления Людовика XIV.
У него был сын Луи-Арман (Людовик (Луи) Арман II де Бурбон), который всю жизнь страдал от болезней. Патологическая нервозность привела к тому, что маленький, извращенный человечек стал настоящим садистом. Его описывают как человека «горбатого спереди и сзади», страдающего нервными тиками и настолько уродливого, что при дворе его также прозвали «зеленой обезьяной».
В Париже проститутки боялись его больше, чем самого сифилиса. Оскорбления и жестокие замечания вылетали из его уст, он бил, кусал, царапал девушек. Ему было 17 лет, когда он замучил до смерти проститутку, которая вела себя не так, как он ожидал. Его свирепость считалась достоинством его величия, а статус принца крови защищал лучше любых доспехов.
В августе 1716 года он заразился оспой в публичном доме и заразил свою жену. Вместе с помощником мясника с помощью мехов он вдул воздух в задний проход «виновницы», которой не было и двадцати (девушка умерла). Управляющих борделем, мужа и жену, выслали из Парижа, но предварительно выпороли, а затем голыми по пояс протащили, привязав к телеге, от Консьержери до их отеля на рю дю Фобур-Сен-Мартен.
Он был женат на двоюродной сестре, Луизе Елизавете де Бурбон (дочь Людовика III де Бурбон-Конде и Луизы Франсуазы де Бурбон). Хотя сам бесстыдно изменял ей, он подозревал её в измене и жестоко избивал. Ей удалось сбежать и найти убежище у своей матери, а затем в монастыре, после чего принц обратился в парламент, чтобы вернуть жену.