оглавление канала, часть 1-я
Мы улеглись с ней на импровизированную лежанку, прижавшись друг к другу, словно два кутенка. Костер догорел. Только ярко-малиновые угли рдели под слоем серого пепла. С реки тянуло сыростью и прохладой. Умница-Сенька вытащила из своего баула, словно Дед Мороз из волшебного мешка, большую шаль, связанную тетушкой. Немного согревшись под ней, мы начали засыпать. Сквозь сон сестрица пробормотала:
- А ты говорила, что мыши в траве живут…
Я усмехнулась:
- Спи… В этой траве мышей нет…
И вскоре я услышала мерное посапывание сестры у себя под боком. Мне казалось, что после всего, что произошло сегодня, я лечь не успею, как сразу засну. Ничуть не бывало! Проклятущий сон никак не шел ко мне! Я знала такое свое состояние. После сильного переутомления засыпать мне всегда было сложно. Вот и сейчас я лежала, глядела на гаснущие угли, слушала ночные звуки, доносившиеся с улицы в открытые двери сторожки (или не сторожки, кто его знает), а мысли все крутились, как пони по цирковой арене, не давая расслабиться и заснуть. Наконец, их монотонность и однообразие сделали свое дело, и я провалилась в какое-то пограничное состояние, которое сном можно было назвать с большой натяжкой.
Меня окружал густой туман. Но это не был тот природный, влажный туман, к которому мы привыкли. Это была словно завеса, которая отгораживала меня от всего остального мира. Я стояла и прислушивалась к глухой, какой-то ватной тишине. И вдруг услышала голоса. Определить, откуда они исходили, было довольно сложно. Я, осторожно ступая, прошла немного вперед. Голоса стали громче, и теперь я могла разобрать слова. Какой-то надтреснутый мужской голос, будто говоривший был глубоким старцем, произнес с тяжелым вздохом:
- Темные времена настают… Нам не победить сейчас тьму… Уж больно сильна она. Ночь Сварога настала и пришло ее время. Чтобы не потерять надежду на будущее возрождение, нужно уходить, а знания Предков след запрятать за семью замками, чтобы сохранились они до того времени, когда наступит рассвет. Мы, как их носители, должны уйти, чтобы не кануть во тьме без исхода. А когда наступит час, мы вернемся, чтобы показать людям свет мудрости…
Чуть насмешливый женский голос проговорил ему в ответ:
- А ты не думал, отче, что к тому часу некому будет показывать свет? Тьма поглотит всех без остатка, и не останется никого, кому будут нужны наши знания? Разве что темным, которые используют их только во зло… Ложь для людей не страшна. Умный всегда может отличить ложь от правды, он ее сердцем почувствует. Куда как страшнее кривда, которую могут принять за правду. Это и есть самое страшное орудие темных, которое смущает людские умы и сердца. Память уходит, а с нею и правда забывается. И ее место легко может занять кривда. Такое уже не единожды бывало на твоем веку. Разве не так?
Голос мужчины стал суровее, когда, после короткой паузы, он ответил:
- Не всем уходить придется. Чтобы во тьме оставалась искра света, довольно и немногих из нас. Они скроются в обителях, в скитах, в пещерах и крепи лесов, и оттуда будут защищать в меру своих сил людей от тьмы. А когда час настанет и наступит Рассвет Сварога, мы вернемся, чтобы очистить землю от скверны. Тьма боится Рассвета, и силы ее иссякнут. Ну, а что до людей… То слабые станут еще слабее, сильные же закалятся в огне борьбы и станут еще сильнее. Именно от них и будет зависеть возрождение Света!
Последовала пауза, а затем женский голос решительно проговорил:
- Ты как хочешь, отче, а Журавлиное братство остается! Мы не поборем тьму, но не дадим людям разувериться в правде, поможем им отличить ее от кривды. Да и сила наша земле еще не раз будет нужна… - Голос ее перестал звенеть металлом, когда она закончила: - И кому, как не Журавлям, провожать павших на ту сторону и возвращать возрожденные души обратно… Нельзя людей оставлять без надежды…
Послышались нестройные голоса множества людей, которые одобрили слова говорившей. Мне ужасно захотелось увидеть ту, кто вел эти речи. Я сделала несколько торопливых шагов вперед и, словно провалилась в яму, у которой не было дна. Все вокруг меня закрутилось в каком-то вихре, который уносил меня все глубже и глубже в пустоту, в зыбкое и бесчувственное НИЧТО.
Одним рывком я соскочила с лежанки, словно собираясь куда-то бежать. Сердце колотилось, словно набатный колокол. Хватая ртом воздух, как выброшенная на песок рыба, я старалась осознать, где я нахожусь. Сквозь проем двери просачивалось белесое сумрачное мерцание. Неяркий свет звезд проникал внутрь нашего убежища сквозь дыры в крыше. Где-то у реки выводила свою трель камышовка, из зарослей молодого сосняка доносилось уханье филина. До рассвета оставалось еще несколько часов. Не отдавая себе отчета, для чего я это делаю, я шагнула к дверному проему. Туман снаружи заливал все вокруг, оставляя чистым только небо над головой, и мне, почему-то, показалось, что если я шагну в этот молочно-синий морок, то все же смогу увидеть тех, чьи голоса слышала совсем недавно, то ли наяву, то ли во сне.
Но тут меня привлек совсем другой звук. За моей спиной, в противоположном от нашего лежака углу, мне послышался странный шорох и какой-то скрип. Эти настораживающие звуки сразу сдернули с меня тонкий, едва уловимый мистический покров, разделяющий мир моих снов и яви. Я здесь и сейчас! И, возможно, нам грозит в эту минуту опасность! Я кинулась обратно к лежаку и принялась тормошить спящую сестру. Сенька недовольно забурчала что-то в ответ на мои толчки. Я тут же зажала ей рот ладошкой и зашептала на ухо:
- Тише… Тише… Просыпайся… Здесь кто-то есть…
Даже в темноте я увидела, как испуганно распахнулись ее глаза. Я медленно убрала ладонь с ее рта и еще тише прошептала:
- Нужно спрятаться…
Фонарик включать мы не стали, это было опасно. А я про себя подумала, что если это шебуршит в углу какой-нибудь мелкий зверек, то сестрица меня просто прибьет за такое пробуждение. Но все же я думала, что в нашей ситуации лучше «перебдеть», чем «недобдеть».
Прятаться здесь было особо негде, но я помнила, что чуть дальше, почти у самой стены, была довольно большая груда мусора. Именно из нее я и вытащила те доски, на которых мы так уютно устроились на ночлег. Я потянула Сеньку за собой, одной рукой нашаривая в темноте стену. Разбить лоб в такой ситуации было бы несвоевременно. А еще я надеялась, что шум, который мы производили при нашем перемещении, не будет услышан… Кем? Бродячей кошкой? Может и так. Но лучше было бы… Додумать я не успела. В дальнем углу, откуда доносился этот слабый шум, в стене вдруг образовалась светлая полоска. Словно кто-то приоткрыл дверь из комнаты, где горел этот самый свет. Я дернула Сеньку за руку, и мы упали ничком на грязный пол прямо там, где стояли. Сенька зашипела на меня, как змея, которой я отдавила хвост, проговорив сквозь зубы едва слышным шепотом:
- Можно полегче, блин…
Я в ответ цыкнула на нее:
- Тише ты!!
Щель в стене тем временем расширилась, и стало видно, что из двери вышел какой-то человек с керосиновой лампой в руках, которую в народе называли «летучая мышь». Мы с Сенькой замерли, как эти самые мыши, боясь дышать. Ведь до кучи мусора, за которой я планировала укрыться, мы так и не добрались. И если человек начнет тут своим фонарем размахивать, то не заметить нас будет очень сложно. Оставалась одна надежда, что ему не придет в голову осматривать все помещение. Но тут я вспомнила про костер. Он, конечно, погас, но, думаю, пепел все еще оставался теплым. В общем, если человек не совсем идиот, и если только он куда-то не торопится, то перспектива быть обнаруженными вырисовывалась очень явственно.
Между тем человек вышел и закрыл за собой дверь. Она издала тот шуршащий-царапающий звук, который я и услышала в самом начале. Так как мужчина был с фонарем, освещавшим его довольно хорошо, то я смогла его разглядеть. Это был не монах. По крайней мере, рясы или каких-то других атрибутов монашеского одеяния на нем не было. Обычные брюки (фиг знает, какого цвета! Не до цвета мне было), пиджак тоже ничем не примечательный, под пиджаком рубашка в клеточку. Роста он был среднего и, кажется, еще не старый. Волосы забраны резинкой позади, небольшая бородка. В свете керосиновой лампы черты его лица казались грубыми, словно небрежно вытесанные из камня. Вот и все «достопримечательности». Он постоял немного на месте, прислушиваясь. А я испугалась, что он услышит наше дыхание и стук колотящихся от перепуга сердец. Судя по настороженному выражению его ничем не примечательного лица, он был чем-то обеспокоен и не торопился выходить. А я поняла, что его насторожило. Запах дыма!!! Вот черт!!! Но изменить я уже ничего не могла. Оставалось надеяться только на случай, да на нашу удачу, которая до сих пор нас не покидала.
Вот именно, что до сих пор. А сейчас она, похоже, удалилась на покой, потому что человек сделал несколько шагов вперед и склонился над нашим костром. У меня мелькнула мысль, что в случае чего, мы с Сенькой как-нибудь вдвоем с ним справимся. Но тут… В общем, все случившееся в дальнейшем для меня оказалось полной неожиданностью. Человек присел на корточки и в раздумье положил руку на теплый пепел. И тут, сбоку от меня, на ноги вскочила Сенька с какой-то палкой в руках. С диким воплем: «А-а-а… Получи, сука!!!!», она кинулась вперед и со всей дури врезала человека палкой по голове. Тот, по-видимому, услышав шорох, стал оглядываться, и в этот самый момент… В общем, глаза у него сошлись у переносицы, а потом и вовсе закатились, и он, кулем, повалился на пол, выронив фонарь из рук.
В первое мгновение я остолбенела, опешила, обалдела… В общем, можно еще много синонимов употребить, и даже все вместе взятые они не смогут передать всей глубины моего потрясения в ту минуту, как от лексикона сестрицы, так и от ее решительных, и я бы даже сказала, агрессивных действий. Впрочем, длился этот ступор не очень долго. Я быстро подскочила к сестре, которая стояла с дубиной в руках и растерянно глядела на распростертого у ее ног человека, словно недоумевая, откуда он тут взялся. Выдернула палку у нее из рук (мало ли, что на нее нашло. А то начнет сейчас тут крушить все налево и направо) и ошеломленно проговорила:
- Ну ты, мать, даешь…
