Смерть бабушки стала для Анны ударом. Она вернулась в родной город четыре года спустя на похороны Клавдии Ивановны как в тумане, не понимала, что ей делать и как жить дальше.
После смерти родителей именно бабуля вырастила Аню, была на ее выпускном, пришла на вручение диплома. Аня помнила, как ей было грустно в тот момент, когда однокурсникам родители дарили цветы, а к ней никто не подошел. А затем бабуля вынырнула из толпы и вручила внучке большой букет. Аня расплакалась от счастья, бабуля тоже. Они обнялись и целую минуту стояли так, покачиваясь.
Поэтому сейчас, когда Анна вернулась в город и проводила бабушку в последний путь, она была уверена, что квартира – бабушкина гордость – по праву достанется ей. Кроме Ани у Клавдии Ивановны никого не было.
Но на девятый день нотариус вдруг огласил завещание, и Анна не поверила своим ушам: по бабушкиному замыслу только половина квартиры должна была достаться внучке, а вторая половина – ее бывшему мужу, с которым Анна рассталась несколько лет назад.
Кажется, даже нотариус был в шоке, хоть виду и не подавал. Дмитрий, бывший муж, тоже потерял дар речи. Анна быстро пришла в себя и, сдерживая ярость в голосе, громко сказала:
- Это какая-то ошибка. Я – ее единственная родственница!
Анну захлестнули горечь и обида. Ей не хотелось спорить с бывшим мужем из-за квартиры, тем более прошло чуть больше недели с похорон, но устоять не смогла. Она чувствовала себя преданной, будто бабушка не любила ее, будто свое сердце отдала Диме! Не может быть такого!
Но завещание оказалось подлинным, даже соседи были в курсе, что Клавдия Ивановна жилье «написала на него».
Разъяренная, Анна обратилась к Диме:
- Даже не думай! Я тебе квартиру не отдам!
- Да я…
- Мы с тобой давно не вместе, а это – мое детство, моя память, мой дом!
Диму она слушать не стала – выпалила все, что хотела, и убежала из нотариальной конторы, хлопнув дверью. Когда она вошла в бабушкин дом, отперев дверь своим ключом, ее неожиданно скрутил страх:
- А что, если квартиру не удастся вернуть?
Анна гнала от себя такие мысли, но они все равно настойчиво стучались в сознание. А что, если бабушка на старости лет сошла с ума? Ведь ей было почти восемьдесят лет! И тут же Анна опровергала эти догадки: Клавдия Ивановна была женщиной здоровой, крепкой и сильной духом.
Пока Анна эти четыре года находилась в другой стране и никак не могла вырваться домой, строя карьеру, бабуля по телефону твердила одно и то же:
- Все хорошо, Анечка, я здорова, со мной все хорошо!
Выходит, не все было хорошо, раз она часть квартиры на Диму переписала!
***
Вдруг в дверь позвонили. Догадываясь, кто пожаловал, Анна внутренне напряглась. Это действительно пришел Дима. С тех пор как она вернулась домой, они виделись не раз, но Анна никак не могла привыкнуть к тому, как изменился ее бывший муж: возмужал, во взгляде появилось спокойствие, в шевелюре появились седые волоски. Дима был старше Анны на два года, недавно ему исполнилось тридцать восемь.
- У тебя, наверное, и ключ своей есть? – спросила она с порога. Дима помолчал, переваривая ее недружелюбный тон, затем нехотя ответил:
- У меня действительно есть ключ от этой квартиры.
От Анны не укрылось, что он назвал квартиру «этой», а не «своей». Значит, он понимает, что бороться с единственной родственницей Клавдии Ивановны бессмысленно. Дима, будто прочитав мысли Ани, сказал:
- Я и сам в шоке, Ань. Я ничего такого не просил. Сам удивился, говорю же. Я здесь жить не собираюсь. Хочешь – живи. Я все равно на съемной.
Аня раздраженно фыркнула:
- Спасибо, что разрешил! – и захлопнула дверь у Димы перед носом.
После этого она расплакалась. Горе от потери бабушки, которое она закупорила в себе из-за квартирной войны с бывшим мужем, обида из-за предательства, и, самое главное – отвращение к себе за совсем не свойственное поведение, все это смешались внутри в такой ядовитый коктейль, что Анна проплакала до поздней ночи.
На следующее утро она проснулась с гудящей головой и опухшими глазами. Увидев бабушкину фотографию в антикварном серванте в зале, Аня снова расплакалась. Те четыре года, которые она провела вдали от бабушки за границей, не были такими тяжелыми, ведь она думала, что вот-вот вернется, и они с Клавдией Ивановной снова усядутся за столом, будут пить чай с тортиком и болтать обо всем на свете. Но вот бабушки нет, и ее не вернуть. А она даже не может толком оплакать ее, потому что половину мыслей занимает бывший муж.
Почему он? Неужели бабушка Диму любила больше, чем ее? Как же так?
Фотографий на полках серванта было множество: вот – Аня идет в первый класс с большими бантами и букетом роз для классной руководительницы, а вот – Аня с Димой на выпускном, сияют улыбками. Школьный бал. Свадьба. На фотографии со свадьбы Анна задержала взгляд. Счастливыми они были, веселыми. Как все так быстро разрушилось? Анна хотела строить карьеру за границей, а у Димы, на ее взгляд, не хватало амбиций для этого – он хотел остаться дома и открыть строительный бизнес.
Чтобы отвлечься от печальных мыслей, Анна затеяла небольшую уборку. Первым делом она подошла к книжному шкафу, чтобы протереть любимые бабушкины томики от пыли, но, как часто это водится, Анна нашла один семейный альбом, затем другой и вновь погрузилась в тяжелые размышления.
Вдруг она обнаружила небольшую книжечку в твердом переплете. Неужели бабушкин личный дневник? Анна прижала его к груди и снова горько заплакала. Очень хотелось прочесть его, но она знала, что бабуля ни за что бы не позволила рыться в личных вещах. И если сейчас Анна погрузится в чтение, это будет значить, что бабушки действительно больше нет.
Она отложила дневник и продолжила уборку.
«Я прочту его немного позже».
Следующие несколько дней Анна находила себе множество увлекательных занятий: она скребла полы в бабушкиной трехкомнатной квартире, драила стены, перемыла всю посуду, поливала цветы, стирала белье – словом, делала что угодно, лишь бы не читать дневник.
Когда все дела были сделаны (а некоторые дважды), избегать очевидного было невозможно, Анна открыла дневник и под обложкой обнаружила вырванные страницы. Анна, пребывая в очередном оцепенении, вытащила их, разгладила на колене. Кажется, бабушка писала черновик письма. Письма для нее, для Ани. Где-то было больше слов, где-то меньше, но если сложить все воедино, получалось послание:
«Анечка, я знаю, что ты на меня в обиде. Надеюсь, ты сможешь меня понять. Я многое не рассказывала тебе. Несмотря ни на что, я тебя люблю. Не держи на меня зла. Попробуй поговорить с Димой, а потом уже сама решай».
Вот оно – объяснение. Не совсем внятное и путанное. Наверное, Дима запудрил ей мозги! Возможно, это письмо станет доказательством!
Почувствовав прилив энергии, Анна схватила мобильный телефон и позвонила нотариусу, но тот не взял трубку. Затем стала звонить Диме.
- Ань, это ты? – голос был сонным. - Три часа ночи!
Анна опешила и тут же посмотрела на часы, чтобы убедиться, что бывший муж говорит правду. Так вот почему нотариус не взял трубку!
- Дима! Я нашла бабушкино письмо! Я думаю, это отличное доказательство того, что ты водил ее за нос!
На том конце послышался шум. Затем скрипнула кровать, и бывший муж ответил уже бодрым голосом:
- Я сейчас приеду.
Он бросил трубку, не услышав Анины возражения. Она раздраженно стала ходить по квартире в ожидании мужа, и когда он приехал двадцать минут спустя, была готова к борьбе.
Он вошел в квартиру и что-то в его взгляде заставило Анну отступить. Глаза у Димы были темные, губы сурово сжаты. Во взгляде не было той теплоты, той растерянности, которую она видела у него в тот день, когда захлопнула перед его носом дверь.
- Послушай, Аня, - сказал он, глядя на нее так, будто видел перед собой кого-то другого. – Я тебя не узнаю.
- А я тебя не узнаю! – крикнула она, ощутив густой стыд, опаливший горло. – Примчался сюда в страхе, что тебя раскусят!
Дима усмехнулся, но в этой усмешке не было ничего доброго.
- Ты дура, – его слова повисли в воздухе, и Анна лишь растерянно открывала и закрывала рот. Дима спокойно продолжал: – Ты же ничего не знаешь, но разбрасываешься обвинениями направо и налево. Ради этой квартиры ты готова даже обвинить свою бабушку в слабоумии.
- Это не так…
- Тебе действительно так важна эта квартира? Можешь не отвечать, ведь и так все ясно. Ты ночами не спишь, пытаешься найти какие-то весомые доказательства. Я же сказал тебе, Аня, я отдам тебе свою часть. Мне ничего не нужно. Все эти годы я заботился о твоей бабушке не потому, что надеялся получить какое-нибудь наследство. Да, не удивляйся. Кто, по-твоему, возил ее по больницам эти четыре года, пока ты была за границей и не могла «вырваться с работы»? Кто ухаживал за ней?
Анна хотела перебить его, но Дима не позволил:
- И я приехал к тебе среди ночи не потому, что боюсь, что ты меня раскусишь. Дело вовсе не в этом. Я приехал, чтобы ты перестала позориться, Аня. Повторяю в последний раз: квартира мне не нужна. Клавдия Ивановна всегда была добра ко мне.
Анна тяжело дышала, глотая слезы, ей было невыносимо слушать Димину правду.
- А теперь я ухожу. Больше не звони мне, Ань. Не надо.
Как он вышел и закрыл дверь, Анна уже не видела, так как глаза заволокло горячими слезами.
Так ужасно она себя не ощущала со дня похорон. Казалось, ее сердце снова разбилось на мелкие кусочки. Забившись в угол, Аня прижала колени к груди и плакала навзрыд, прокручивая в голове сказанное Димой.
Он был прав, он во всем был прав! Ведь она чувствовала, что бабушка утаивает правду, когда говорила, что с ней все хорошо и она полностью здорова. Аня позволила себя обманывать, потому что хотела верить. Она боялась потерять перспективную работу, боялась потерять карьеру, поэтому предпочитала не замечать очевидного.
Кто-то всегда был рядом с бабушкой, и этот кто-то – не она.
Как она могла так вести себя, даже не выслушав Диму? Как она могла сразу же накинуться на него с обвинениями?
***
Следующие два дня для Анны прошли как в аду: она мучилась от дикого стыда и чувства вины, затем все-таки взяла себя в руки и решила поехать к Диме, чтобы извиниться.
Его адрес Аня нашла в бабушкиной записной книжке. Там же стояли даты визитов к врачам. Собравшись с духом, она поехала к Диме, мысленно репетируя, что ему скажет.
Но ее ждал очередной сюрприз: квартира была нараспашку, туда-сюда сновали люди с коробками. Анна растерянно поинтересовалась у одного из мужчин:
- Не подскажете, где я могу найти Дмитрия Артемьева?
- Аня!
Она обернулась и увидела бывшего мужа, вошедшего в подъезд.
- Дим, а что происходит?
- Я возвращаюсь в деревню.
- Как так?
- Долгая история…
Он попытался пройти мимо нее в квартиру, видимо, за очередной порцией вещей, которую необходимо загрузить в машину, но Анна остановила его за руку.
- Дим, можешь объяснить?
Он мог сказать, что ничего не обязан объяснять, но вместо этого тем же ровным тоном объяснил, что его бизнес переживает не лучшие времена, поэтому он собирается сэкономить деньги и вернуться домой.
Внезапно Анну осенило:
- Дима, тебе не обязательно возвращаться, ты ведь можешь жить в бабушкиной квартире.
Тут он уже посмотрел на женщину с раздражением:
- Анна…
- Прости! Я для этого и приехала – чтобы извиниться за все сказанное и за свое поведение. Ты был прав, я вела себя ужасно. Бабушка оставила тебе половину квартиры, поэтому не обязательно все бросать и ехать назад в деревню.
- А ты? – впервые в лице Димы появилось что-то узнаваемое, из-за чего у Анны екнуло сердце.
- Я пока поживу в своей комнате, а затем вернусь на работу.
Свет, который появился в Диминых глазах, тут же потух.
- Выходит, вернешься назад? – прежде чем она ответила, он сказал: - Если я не помешаю, я бы действительно предпочел остаться в городе.
Целую неделю бывшие муж и жена ходили вокруг друг друга на цыпочках, но вечно избегать столкновений они не могли, поэтому сначала выпили вместе утренний чай, затем пообедали вдвоем, а через неделю уже специально искали встречи друг с другом.
Две недели спустя Дима за завтраком вручил Анне папку и сказал:
- Вот, я оформил дарственную, теперь квартира полностью твоя.
Анна почувствовала, как ее сердце сделало испуганный рывок.
- А ты?
- Я разберусь.
- Я не хочу! – выпалила Анна. Когда Дима изумленно изогнул брови, она повторила: - Я не хочу, чтобы мы снова потеряли связь друг с другом. Нет, я буду совсем честной, Дим. Я не хочу потерять тебя во второй раз. Пожалуйста, останься. Ты мне очень дорог.
Когда Анна договорила, у нее камень упал с души и стало так легко, как не было очень-очень давно. Ветерок, просочившийся сквозь открытое окно, прошелся по скатерти, коснулся лица Ани и Димы, будто шепнул: «Наконец-то поговорили!»
---
Автор: Виктория Полякова
Бирюк
Баба Вера в который раз потеряла свои очки. И ведь помнила, что оставляла их на полке. Сто раз посмотрела – нет. А ведь они, смерть, как нужны были сейчас. Приходил мастер по ремонту газового оборудования. Показал корочки, все как положено. В стране программа сейчас такая: подводят газ к каждому дому. Всего и надо: подать заявку, подписать договор и выполнить предоплату. Ну, не счастье, а?
Ей, Вере, смерть, как надоело каждую осень трепать нервы из-за дров. Найди продавца, договорись с ним, чтобы его цена совпадала с суммой баб Вериных скудных накоплений. Если получится сойтись в цене, то привезут машину клячиков или пиленых. Надо еще Богу молиться, чтобы хороших, не трухлявых.
В позапрошлом годе один ухарь сообразил: вывалил на двор бабы Веры кучу сгнивших от старости березовых огрызков. Деньги-то взял настоящие, новые. И умотал, нахал. Уж как баба Вера сушила эти поленья, чтобы хоть как-то растопить печку – все напрасно. Как назло, зима тогда стояла злая, морозная. А труха еле-еле тлеет. Так обидно было, до слез! Хорошо, что сосед, мужик злющий на язык, задиристый и вредный, увидев, как баба Вера плачет в дровянике, сжалился и уступил ей целых два куба сухих и звонких осиновых кругляков.
Вот тебе и бирюк. Вот тебе и нелюдь. А ведь какие сплетни ходили про соседа: и сидел-то он за убийство, и ножик при себе носит всегда... А тоже человек – не дал сгинуть от холода старухе! Баба Вера поднатужилась тогда, скопила четыре тыщи и понесла долг отдавать. Так вылетела как пробка из добротной, крепкой избы соседа! Уж такими он ее матами крыл, уж такими словами обзывал, что баба Вера три дня боялась даже из дому нос высунуть. Уж больно суров этот Егор Степаныч, уж больно грозен!
Если повезет, то дровишки надобно еще и в поленницу сложить. Вот и кряхтит бабка три дня, а то и больше, работает. Раньше-то, бывало, только звон стоял – за день могла полный сарай накидать. А теперь... Да что и говорить: худо бабке одной. Ее муж, уважаемый всеми Николай Васильевич, чем-то на Егорку похожий в молодости, был рукастый и оборотистый мужик. Все у него догляжено в хозяйстве, во всем у него порядок. Спокойно жилось бабе Вере под таким строгим надзором, под таким надежным крылом! Ее дело простое, бабье: скотину обрядить, огород и избу в порядке держать, да детишек блюсти. Ни о чем думать не надо – обо всем Николай Васильевич додумает!
Где он теперь, родный Коленька? Где они теперь, детишки? Муж на кладбище, под высокой сосной девятнадцатый год покоится. Туда же, к отцу и сынка старшего баба Вера уложила, лично глазыньки ясные закрывшая. Коленька от болезни помер, а Васенька в пьяной драке погиб пятнадцать лет назад.
Другой сын, Андрюшка, на заработки, на самый край страны уехал давным-давно – ни слуху, ни духу. Может тоже, в пьяной драке зарезали. Или бандиты какие за деньги убили. Много их шастает, охотится на парней с денежной мошной, домой едущих. Машка Веселова рассказывала: соберутся в поезде, подкараулят кого побогаче, в ресторане подпоят и выкидывают пьяных прямо с паровоза. Страсти какие!
Вера все глаза выплакала, ждала письмишка. Вот уже и телефоны появились новомодные – с Австралии даже можно матери-то позвонить! А Андрюшка так и не звОнит. Да и как? У нее же нет такого телефона. А письма, наверное, почта и не отправляет теперь. Зачем ей они, когда у всех телефоны в карманах? Так, сидят почтальонки, ногами болтают без толку, консерву заграничную на почте всем, кому ни попадя, продают.
Вот такая у бабули невеселая жизнь. А тут, словно солнышко в дом заглянуло! Хороший такой, приятный, представительный мужчина в калитку постучал. Так и так, здравствуйте, будьте любезны, спасибо, пожалуйста. Очень вежливый. Объяснил все, по полочкам разложил. Баба Вера сначала обрадовалась, а потом чуть не заплакала. Предоплата нужна. Аж сто тысяч!
- Ой, сынок! Да ты что! – замахала руками, испугалась. Подумала, что сейчас мужчина захлопнет свой портфель и выйдет, да еще и гаркнет напоследок:
- Дура, бабка! Отнимаешь мое драгоценное время! Кикимора лесная!