В детстве, когда мы воображали себя взрослыми, все приходилось делать тайком: тащить с антресоли мамин розовый лак для ногтей и морковную помаду, прятать между книжными полками личные дневники с записями о своей первой любви и не выбрасывать в мусорное ведро фантик от десятой конфеты, которую ты украдкой съел, хотя у тебя аллергия на шоколад.
По мере взросления, первые протесты переплетаются с переходным возрастом, ранней сепарацией и желанием заявить о себе на весь мир. И это заявление всегда настолько вызывающе, что, с годами, общество буквально на законодательном уровне пытается нас обуздать, фиксируя все запреты в законах, контрактах, договорах, приказах, мол, на работу нужно приходить к 8 утра, обед строго с часу, курить необходимо в специально отведенных для этого местах, вставать при встрече с вышестоящим руководством, сдавать табель об учете рабочего времени строго до 5 числа и уведомлять руководство о смене гражданства.
Эти рамки нам необходимы, чтобы вписываться в устойчивую картину мира, но иногда наш голос вынужденно прорезывается, и мы погружаемся в хаос, и хаос сеется в обществе, словно овес на поле.
Овердофига раз я слышала:
Не плачь при ребенке!
Сдерживай крик!
Не спорь со старшими!
Делай, как сказали!
Не пытайся сломать систему!
Один в поле не воин!
Будь сильной!
Не позволяй эмоциям брать вверх!
Терпи!
Живи ради ребенка!
Будь мудрой!
Так не будет.
Если я захочу разрыдаться, сидя в своем доме, в своей комнате, от накопившейся боли, я сделаю это, пусть в доме хоть один ребенок, хоть десять. И жить ради кого-то я тоже не собираюсь. Я хочу жить ради себя. И, кстати, терпеть я тоже не буду.
Я выросла и больше не боюсь быть обнаруженной, услышанной, раскрытой. Люди должны знать, если о ним в чем-то не правы. Люди должны понимать, если причиняют кому-то боль. Люди должны осознавать, что за любые действия есть наказание.