Охранник торгового центра бросал на меня подозрительные взгляды. Женщина в мокром пальто третий час сидит на скамейке, не решаясь выйти на улицу. За стеклянными дверями хлестал октябрьский дождь, а у меня не было дома.
В сумке – документы, телефон и ноутбук. В чемодане – несколько вещей, которые успела схватить, когда Галина Николаевна поставила его у двери и объявила, что мне больше нет места в их семье.
– Вчера Миша подал документы на развод, – её голос звучал почти торжественно. – Уверена, ты и сама понимаешь, насколько это правильное решение.
Я ничего не понимала. Муж уехал в командировку в Сингапур год назад. Мы созванивались почти каждый день, строили планы. А неделю назад звонки прекратились.
– Неужели ты думала, что Михаил будет растрачивать свою жизнь на бесплодную женщину? – Галина Николаевна поджала губы. – Ему нужна полноценная семья.
Бесплодная. Как приговор. Словно кипятком в лицо.
– Ключи оставь на тумбочке, – добавила она. – Они тебе больше не понадобятся.
Дверь захлопнулась с глухим звуком. Двенадцать лет брака. Точка.
Прошло полтора года. Жизнь медленно восстанавливалась – как растение, которое обрезали до корня, но забыли выкорчевать совсем.
Я снимала маленькую комнату на окраине. Вернулась к работе логопеда в центре для детей с особенностями развития. Оборвала все связи с прошлым, только номер Миши на телефоне остался – как последняя дверь, которую не можешь запереть окончательно.
В марте в центр пришел мужчина с шестилетним мальчиком.
– Костя стесняется своей речи, – сказал отец. – В садике дразнят из-за "каши во рту".
– Давай познакомимся, – я присела перед мальчиком. – Меня зовут Анна Сергеевна. А тебя?
– Ко-ось-тя, – с видимым усилием произнес он. – Ко-ось-тян-тин.
Я улыбнулась, заметив его упорство – шестилетний, а пытается выговорить полную форму имени.
Так в моей жизни появились Костя и его отец Олег – инженер-конструктор, вдовец с привычкой теребить обручальное кольцо, которое носил спустя три года после смерти жены.
Через два месяца занятий Костя начал говорить чётче, а главное – перестал бояться.
– Анна Сергеевна, – Олег однажды задержался после занятия, – может, вы согласитесь выпить со мной кофе?
За полтора года это было первое приглашение. Я почти забыла, каково быть для кого-то интересной.
– Хорошо, – ответила я, удивляясь сама себе. – Почему бы и нет.
Кофе превратился в ужин, ужин – в прогулку. Олег оказался спокойным, немного застенчивым. Совсем не похожим на Мишу с его кипучей энергией. Но с ним было так спокойно.
Наши встречи стали регулярными. Я впервые за долгое время чувствовала себя нужной. Не пустой. Не "бесплодной землей", как называла меня Галина Николаевна, думая, что я не слышу.
Телефон завибрировал, когда я готовила ужин. Незнакомый номер. Обычно не отвечаю, но почему-то взяла.
– Анна? Это Галина Николаевна.
Голос, который я надеялась больше никогда не услышать. Сердце пропустило удар.
– Что вам нужно?
– Мне нужно с тобой поговорить, – она впервые обратилась ко мне на "ты". – Это важно.
– Нам не о чем говорить.
– Пожалуйста, – это слово из её уст звучало настолько неожиданно, что я растерялась. – Мне нужна твоя помощь.
Я сбросила звонок.
Она звонила ещё пять раз за следующие дни. Оставляла сообщения. Я не отвечала. Прошлое должно оставаться в прошлом.
В пятницу, выходя с работы, я увидела её – стоящую у входа в центр. Опирающуюся на трость. Заметно постаревшую, с седыми волосами.
– Вы преследуете меня?
– Прости, – она выглядела измученной. – Я не знала, как ещё с тобой связаться. Ты не отвечаешь на звонки.
– Потому что нам не о чем говорить.
– У меня болезнь Паркинсона, – она произнесла это буднично. – Прогрессирующая форма. Мне нужна помощь.
– А как же Миша?
– Михаил очень занят, – она поджала губы. – Новая работа, новая... семья.
Значит, у него уже новая семья. Внутри только усталость.
– Я нанимала сиделок, – продолжила она. – Не задерживаются. Говорят, сложный характер.
Горькая усмешка невольно тронула мои губы. Неудивительно.
– И вы думаете, что я брошусь вам помогать? После всего?
– Я могу заплатить. Или оформить на тебя долю квартиры.
Предложение было настолько циничным, что перехватило дыхание.
– Вы думаете, можно всё купить? Выкинуть человека на улицу, а потом предложить деньги?
– Я не прошу возвращаться. Только помощь. Три раза в неделю.
– Найдите кого-нибудь другого, – я направилась к остановке.
– Аня, пожалуйста, – никогда раньше она не называла меня так. – Мне не к кому больше обратиться.
Я не обернулась.
– У тебя сегодня встреча с кем-то? – спросил Олег в кафе.
– Нет, с чего ты взял?
– У тебя такое лицо, – он слегка улыбнулся. – Как будто ты что-то тяжелое обдумываешь.
За полгода отношений Олег научился читать мои настроения. Иногда это раздражало.
– Свекровь выкинула меня на улицу. А теперь звонит и просит ухаживать, – я рассказала всё.
– И что ты думаешь? – спросил он.
– Думаю, что это не моя проблема.
– Но что-то тебя беспокоит.
Я вздохнула. Олег прав – что-то не давало покоя.
– Знаешь, – сказал он задумчиво, – моя мама тоже непростой человек. Когда Лена, моя жена, ушла из жизни, мы с Костей переехали к ней. Это был сложный период.
– Мама всегда считала, что знает, как лучше. Контролировала каждый шаг. Когда я встретил тебя и стал задерживаться, она устроила настоящий допрос.
– Ты никогда не говорил.
– Не хотел тебя пугать, – он невесело усмехнулся. – Знаешь, что она сказала, когда узнала о твоей работе? "Она выбрала такую работу, потому что сама неполноценная. Нормальная женщина родила бы своих детей, а не возилась с чужими".
Я замерла. Эти слова... они так напоминали Галину Николаевну. "Бесплодная земля не стоит ухода".
– И что ты ответил?
– Ничего, – Олег отвел взгляд. – Я просто ушел. А на следующий день мы съехали.
– Вы съехали?
– Сняли квартиру. Ту самую, в которой я сейчас живу.
Внезапно история Олега отозвалась чем-то знакомым. Ещё один мужчина под влиянием властной матери?
– А на выходных она пригласила нас на обед, – продолжил он. – Хочет познакомиться с тобой.
– Со мной?
– Да, я рассказал, что у нас серьезные отношения, – он взял мою руку. – Аня, я хочу, чтобы мы жили вместе. Ты, я и Костя. Как семья.
Я растерялась. Слишком быстро? Или в моем возрасте затягивать не стоит?
– Олег, мне нужно подумать.
– Конечно, – он улыбнулся. – Никакого давления.
Дома я долго не могла уснуть. Что это – синдром спасателя? Он потерял жену, я мужа. Он воспитывает ребенка один, я помогаю особенным детям. У каждого властная фигура в прошлом.
Телефон завибрировал. Тот же номер.
– Аня, я упала сегодня. Не могу встать. Пожалуйста, помоги.
Я выругалась про себя. Очевидная манипуляция. Но что, если нет?
– Вызовите скорую.
– Уже вызвала. Но я боюсь оставаться одна.
– Хорошо, – сказала я после паузы. – Я приеду. Но это ничего не меняет.
Открывая незапертую дверь, я испытала странное чувство возвращения. Знакомый запах, скрип паркета.
– Галина Николаевна?
Я нашла её в кресле, со следами слез, но вполне здоровую.
– Вы не падали, – констатировала я.
– Падала, – она упрямо подняла подбородок. – Три дня назад. Сегодня просто... не знала, как ещё тебя заставить приехать.
– Значит, вы солгали.
– Да, – она не стала отрицать. – Но мне действительно нужна помощь. Посмотри, во что превратилась квартира.
Идеальный порядок, который всегда поддерживала Галина Николаевна, исчез. Пыль, грязная посуда, разбросанные вещи.
– Это всё, на что я сейчас способна.
Я опустилась в кресло напротив.
– Почему я? Почему не соседи, не социальные службы?
– Потому что ты знаешь эту квартиру. Знаешь меня.
– Знаю вас? Человека, который выставил меня после двенадцати лет брака?
– Я не разрушала твою семью, – она покачала головой. – Михаил сам принял решение.
– После ваших разговоров и сообщений.
– Ты знаешь о сообщениях? – она вздрогнула.
– Он рассказал. О том, как вы писали ему, что он губит свою жизнь с бесплодной женщиной.
– Я хотела для него лучшего.
– Лучшего для него или для себя?
Она отвела взгляд.
– Может быть, ты права, – неожиданно согласилась она. – Может быть, я перегнула палку.
– Три раза в неделю, – сказала я. – По два часа. Уборка, готовка, лекарства. Без ночевок. Без личных разговоров.
– Спасибо, – в её глазах появилось облегчение. – И насчет оплаты...
– Не надо оплаты, – я перебила. – И никаких долей в квартире. Я делаю это не ради денег.
– А ради чего?
– Не знаю, – честно ответила я. – Может быть, чтобы доказать себе, что я лучше, чем вы думаете.
Три раза в неделю я приходила в бывший дом. Убирала, готовила, раскладывала лекарства. Галина Николаевна всегда была с идеально уложенными волосами, но я видела, как дрожат её руки, как трудно даются простые действия.
Мы почти не разговаривали, только по делу. Но тишина становилась менее напряженной.
Однажды она заметила, как я отвечаю Олегу.
– Отношения серьезные?
– Да.
– Он хороший человек?
– Очень, – я невольно улыбнулась. – Спокойный, надежный. И сын у него замечательный.
– У него есть сын, – констатировала она.
– Костя, шесть лет. Я с ним занимаюсь. У него были проблемы с речью.
– Тебе всегда хорошо удавалось с детьми, – неожиданно сказала она. – Ты была бы хорошей матерью.
Слова, в которых я так нуждалась, когда узнала о диагнозе. Теперь они звучали как эхо в пустой комнате.
Встреча с матерью Олега оказалась предсказуемой. Валентина Павловна – крупная женщина с властным взглядом, засыпала меня вопросами.
– Значит, логопед. И сколько вы зарабатываете?
– Мама, – предупреждающе начал Олег.
– Это нормальный вопрос, – она фыркнула. – Если она собирается стать частью семьи, мы должны знать её положение.
Я спокойно отвечала, испытывая дежавю. Будто снова перед Галиной Николаевной.
После обеда Валентина Павловна подсела ко мне.
– Вы ведь понимаете, что Олегу нужна мать для Кости, а не новая любовь. Он очень ответственный. Готов жениться, лишь бы мальчик был счастлив.
– Олег достаточно взрослый, чтобы самому решать, что ему нужно.
– Конечно-конечно, – она снисходительно улыбнулась. – Просто не хотелось бы иллюзий.
По дороге домой я молчала. Олег держал меня за руку.
– Прости за маму, – сказал он у подъезда. – Она иногда бывает... прямолинейной.
– Всё в порядке.
– Ты так и не ответила насчет переезда.
– Олег, я ещё не готова, – я отвела взгляд. – Нужно время.
Он кивнул, но я видела разочарование. Мне было стыдно, но что-то удерживало. Я стояла на распутье двух одинаковых дорог.
На следующий день Галина Николаевна лежала на диване, бледная, с испариной.
– Что случилось?
– Просто слабость, – она попыталась улыбнуться. – Пройдет.
– Вам нужно в больницу.
– Не нужно, – она покачала головой. – Врач сказал – обострение. Пройдет через пару дней.
Я принесла воды, помогла выпить таблетки. Руки её дрожали сильнее обычного.
– Вы давно говорили с Мишей?
– Неделю назад, – она вздохнула. – Звонит раз в месяц. Рассказывает о новой жизни.
– У него родился ребенок?
– Нет. Его новая жена тоже... не может иметь детей.
Я не сдержала горький смех.
– Какая ирония. И что, вы тоже пишете ей гадости?
– Нет, – она отвела глаза. – Я поняла, что была неправа.
– Вы признаете, что ошибались?
– Мне семьдесят лет, – ее голос смягчился. – У меня дрожат руки, и я с трудом дохожу до ванной. Я многое поняла за это время.
– Знаешь, когда я осталась одна, – продолжила она, – я думала о том, что сделала с вашей семьей. Как контролировала жизнь Миши. Наверное, я просто боялась остаться одна.
– И всё же вы остались одна, – заметила я, чувствуя, как внутри сдвигается тяжелая плита.
– Закономерный итог.
Мы помолчали. За окном шел дождь – как в тот день, когда она выставила меня за дверь.
– Тебя ждут дома? – спросила она.
– Нет. Я живу одна.
– А тот мужчина? Серьезные отношения, но не живете вместе?
– Он зовет, – я вздохнула. – Но я боюсь.
– Чего?
– Что история повторится. У него властная мать, которая считает, что знает, как лучше для сына. Точно как...
– Как я, – закончила она.
– Знаешь, Аня, – она накрыла мою руку своей, дрожащей, – не все истории одинаковы. Не все матери такие, как я.
– Его мать точно такая, – усмехнулась я. – Как под копирку.
– И всё же, не позволяй страху прошлого лишить тебя будущего.
Это звучало так не по-свекровски, что я улыбнулась.
– Вы читаете мотивационные книжки?
– Нет. Просто жизненный опыт. Когда всё потеряешь, понимаешь, что важно.
В тот вечер я задержалась дольше. Раньше казалось невозможным заботиться о человеке, причинившем столько боли. Но что-то изменилось – во мне, в ней, в нас обеих.
На следующий день ей стало хуже. Я настояла на госпитализации. В палате она попросила проверить её сумку – всё ли взяли из дома.
Среди вещей я нашла конверт с фотографиями. На одной – молодая Галина Николаевна держала маленькую девочку. На обороте: "Леночка, 3 годика. 1986 год".
– Кто это?
Её лицо изменилось. Словно маска спала, проступило что-то живое, болезненное.
– Моя дочь, – голос дрогнул. – Ушла из жизни от лейкемии в четыре года.
– У вас была дочь? Почему вы никогда не говорили?
– Мы не говорим об этом в семье. Миша даже не помнит её. Ему был год, когда Лены не стало.
Я смотрела на фотографию – счастливая мать, радостный ребенок. Не верилось, что эта женщина с теплой улыбкой – та же Галина Николаевна.
– После её ухода я боялась всего, – продолжила она. – Боялась, что Миша заболеет. Что его тоже отнимут. Я не отпускала его от себя. Контролировала каждый вздох.
– Поэтому так вмешивались в нашу жизнь?
– Наверное. Мне казалось, что никто не позаботится о нём так, как я. А потом появилась ты.
– Ты была такой уверенной, такой сильной. Я видела, как сын тянется к тебе, а не ко мне. И я испугалась остаться одна. Снова.
В палату вошла медсестра, прервав разговор. Женщина, выставившая меня из дома, вдруг обрела человеческое лицо. Историю, боль, объясняющую её поступки.
– Я приду завтра, – сказала я. – Что-нибудь принести?
– Спасибо, Аня. Мои очки. И фотографию с вашей свадьбы.
На следующий день, открыв дверь квартиры, я столкнулась с Мишей. Живой, настоящий, повзрослевший. В волосах – серебряные нити, у глаз – морщинки.
– Аня? – он застыл в гостиной. – Что ты здесь делаешь?
– Я помогаю твоей маме. А ты? Когда приехал?
– Вчера вечером. Мне позвонили из больницы.
Повисла неловкая пауза. Бывшие муж и жена, когда-то близкие, теперь почти чужие.
– Ты хорошо выглядишь, – произнес он.
– Спасибо. Я просто забрала кое-что для твоей мамы. Очки и фотографию.
– Какую фотографию?
– С нашей свадьбы.
Он удивленно поднял брови.
– Странно. Она никогда не держала её на виду.
– Люди меняются.
– Послушай, Аня, – он остановил меня, коснувшись руки. – Я должен извиниться. За всё. За то, как всё закончилось.
Сколько раз я представляла этот момент? А теперь стою и чувствую только лёгкую грусть.
– Ты не виноват, – сказала я. – Точнее, не только ты. Мы все совершаем ошибки.
– Я не должен был слушать маму, – он покачал головой. – Я позволил ей влиять на мои решения. И потерял тебя.
– А как твоя новая семья? Мама сказала, ты женился.
– Да, на Наташе. Мы познакомились год назад.
– И как она ладит с твоей мамой?
– Никак, – он невесело усмехнулся. – Виделись раз по видеосвязи. Мама сказала, что раз Наташа тоже не может иметь детей, я повторяю ошибки. После этого Наташа отказалась общаться с ней.
– Миша, тебе тридцать девять. Может, пора самому решать, с кем быть?
– Ты не понимаешь, – нахмурился он. – У нас с мамой сложные отношения.
– О, я прекрасно понимаю, – я нашла фотографию. – Помню, как она писала тебе, что я недостаточно хороша. Заставляла выбирать. И ты выбрал.
– Я не выбирал!
– Ещё как выбирал. Каждый раз, когда молчал, когда она унижала меня. Когда соглашался, хотя знал, что она неправа. И когда подал на развод, не пытаясь спасти брак.
Он опустил глаза.
– Ты права. Я был слабым. До сих пор слабый.
Я смотрела на нашу свадебную фотографию – такие счастливые, такие юные.
– Знаешь, я нашла детские фотографии, – сказала я. – Твои и твоей сестры.
– Сестры? – он вскинул голову. – У меня нет сестры.
– Лена. Она шла из жизни, когда тебе был год.
– Что за бред? У меня никогда не было сестры. Мама бы сказала.
– Она не говорила. В вашей семье об этом не принято упоминать.
– Я не верю.
– Фотографии в конверте. В верхнем ящике. Твоя мама вчера рассказала.
Он бросился к шкафу, достал конверт. Руки дрожали, когда он перебирал снимки.
– Не может быть, – прошептал он. – Почему она никогда...
Звонок моего телефона прервал его. Олег – Костя заболел, поднялась температура.
– Мне нужно идти, – сказала я. – Очки и фотографию заберу, остальное сам отвезешь.
– Аня, – он смотрел растерянно, держа детские снимки. – Можно, я позвоню? Нам нужно поговорить.
– О чём? Всё давно сказано.
– О многом. О нас, о том, что случилось. Я хочу...
– У меня другая жизнь, – я перебила. – И у тебя тоже. Прошлое нужно оставить в прошлом.
Я вышла, чувствуя облегчение. Оборвалась последняя нить с прежней жизнью.
Костя спал, измученный температурой. Я сидела рядом, поправляя одеяло.
– Спасибо, что пришла, – Олег протянул чай. – Я запаниковал.
– Обычная простуда. К утру станет легче.
– Он тебя звал, – Олег присел рядом. – Бормотал "тётя Аня".
Сердце сжалось. Этот мальчик привязался ко мне. А я к нему.
– Олег, я согласна переехать к вам.
Его лицо осветилось.
– Правда? Мы с Костей очень этого хотим!
– Но есть условие, – я посмотрела серьезно. – Никакого вмешательства твоей мамы в нашу жизнь. Никакого давления.
Он нахмурился.
– Аня, она просто беспокоится...
– Нет, Олег. Это не беспокойство. Это контроль. Я через это проходила.
Если понравилось, поставьте 👍 И подпишитесь!