Вода пришла в дом вместе с запахом сырости и холодом. Именно от этого запаха я и проснулась. Проснулась, распахнула глаза и замерла, понимая, что что-то не так.
Глаза вглядывались в темноту, а затуманенный, не до конца проснувшийся мозг не мог переварить информацию и осознать, что же происходит. И что же за непонятные звуки?
И откуда взялся этот запах? Под одеяло пробрался холодок.
Я, желая поплотнее укутаться, потянула на себя сползший с кровати край, а он оказался насквозь мокрым.
Не понимая, что же такое могло случиться, я спустила с кровати ноги и тут же отдернула их назад. В комнате стояла вода.
Она дошла уже до края кровати. Вот откуда были эти перетекающие журчащие звуки и запах сырости в доме. "Бабушка!", оглушительно завопила я.
"Бабушка, вставай! Вода в доме!" Случилось то, чего, по словам бабушки Лизы, никогда не могло быть.
Еще утром с пеной у рта бабушка доказывала всем людям, желавшим нас эвакуировать, что прожила в этом поселке всю свою жизнь и затапливала их частенько.
Бывало даже так, что огороды до середины лета не просыхали. Но никогда, ни разу за всю ее жизнь вода не заходила в дом.
Этот дом построил еще муж бабушки Лизы - мой дедушка, которого я, к сожалению, не помню.
Построил очень давно, когда бабушка с дедушкой были еще молоды.
Может, по тем временам дом считался хорошим, но сейчас по сравнению с особняками, разросшимися в поселке, домишко был небольшой, приземистый, но все еще крепкий и основательный. Бабушка Лиза ходила с трудом.
Утром, когда возле ее дома остановилась машина и стала призывно сигналить, она доковыляла до калитки и строго сказала: "Ну чего вы тут разгулялись?
Сказано вам, я свой дом не оставлю и ничего со мной не случится". Мужчина в автомобиле настаивал:
"Не спорьте, пожалуйста. Паводок в этом году сильнейший. А еще поговаривают, что может произойти прорыв дамбы.
Это, конечно, слухи, но ваша улица расположена в самой низине. Велено перевезти отсюда всех жителей. Вы в вашем квартале последние остались.
Я должен доставить вас до автобуса". "Ох, уж эти перестраховщики", сердилась баба Лиза. "Не поеду, сказано?
Эвакуировали нас уже как-то. Я послушалась уговоров, уехала, а когда вернулась, ни одной курицы у меня не осталось". "О курах все думаете", рассердился мужчина.
"А вы бы лучше о внучке подумали", кивнул он на меня, когда я выглянула из дома. "Девушка, уговорите свою бабушку. Вам нельзя тут оставаться." Я с полуулыбкой помотала головой. Уговаривать бабушку я не собиралась.
Знала, что это бесполезно. Да и к тому же бабушка всегда оказывалась права.
Раз говорит, что никакого потопа не случится, значит, так и будет.
Но мужчина не сдавался. Еще какое-то время он уговаривал меня хотя бы мне уехать.
Но тут уже мне стало смешно. Чтобы я уехала одна и оставила бабушку? Как же это получается? То есть я боюсь за себя, а бабушку, значит, мне не жалко.
Мужчина рассердился и поехал к автобусу. По пути его задержали люди, желающие вывезти имущество. С ними мужчина поругался.
Эвакуировать они должны только людей, но уж никак не их вещи. Когда мужчина все таки добрался до автобуса, то увидел, что какую-то прихрамывающую бабушку поддерживает, помогая зайти ей в транспорт, девушка в глупых джинсах.
Он усмехнулся, подумав про себя, что упрямая бабка все таки сдалась и согласилась на эвакуацию.
Ему и в голову не пришло, что в таких джинсах ходит сейчас почти вся молодежь и что совсем другая девушка и другая старушка садились в автобус.
В общем, мужчина обсчитался и решил, что люди из квартала, что находится в самой низине, эвакуированы полностью, и там никого не осталось.
А тем временем ровно посреди того самого квартала стоял невысокий дом, из которого доносился сердитый, слегка сварливый голос бабушки Лизы. "Нет, ну ты только посмотри! Перестраховываются они.
Из домов родных нас гонят. Дамбу, говорят, прорвать может. Эту дамбу, чай, не дураки строили.
Сколько денег вложили! Уж наверное, знали, что делают. Устал я возле калитки стоять и спорить. Ноги совсем не держат. Пойду прилягу, отдохну.
А ты, Лидочка, сходи курей покорми. Пока я с этим препиралась, совсем забыла, куда шла". Я послушно сходила в курятник и, выйдя из него, какое-то время постояла во дворе. Было прикольно и чуть-чуть жутковато. Я знала, что в соседних домах нет людей.
Нет ни единой живой души. Всех повывезли. Мы с бабушкой тут вдвоем, как в фильмах про апокалипсис. Мне было уже семнадцать, и с бабушкой я жила не всегда.
Основным местом моего жительства был большой город, где я жила с родителями. Родители часто бывали в разъездах.
Так уж получилось, что несколько месяцев назад мне пришлось жить у бабушки Лизы. Я не видела в этом ничего плохого. Поселок большой, молодежи много.
И бабушку я люблю. Я стояла во дворе и прислушивалась к окружающим звукам.
Нет, все-таки не тишина: кудахчут в курятнике куры, на улице лает собака, что-то гремит в соседнем доме. По всей вероятности, не человек.
Может, кот какой-то лазит. Я вздрогнула, когда мне в ногу ткнулось что-то мокрое и холодное. Вздрогнула, опустила голову и тут же расплылась в улыбке.
Мокрым и холодным был нос лохматого пса, сидевшего на цепи, прикрученной к огромной будке.
Будка была явно велика для собаки. Приземистого рыжего кобеля дворовой породы. Я присела на корточки и погладила рыжую голову.
"А про тебя я забыла".Сейчас я тебя покормлю. Там для тебя есть косточка, тебе точно понравится". Я убежала в дом и принялась наливать суп для собаки. Настроение у меня было хорошее, хоть немного и взволнованное.
Происходило что-то необычное, необычное, но это не должно означать плохое.
Раз бабушка Лиза говорит, что ничего не будет, значит точно ничего не будет. А то, что вода стоит в огороде, так это паводок.
Так почти каждый год бывает. К вечеру, когда вода покрывала весь двор сантиметров на пять, я все-таки начинала тревожиться.
Тем более, что в доме выключился свет. "Поселок обесточили", мрачно сказала бабушка Лиза. "Ничего страшного. Переночуем и без электричества.
Холодильник заодно разморозим, завтра вымоем. Да, Лида?" Я ничего не ответила. Я прислушивалась к истошной лаю собаки.
Не выдержав, вышла во двор, натянув бабушкины резиновые сапоги. Собака сидела в конуре и лаяла на подступающую к краю его жилища воду. Собака волновалась. Мне стало не по себе, сильно не по себе.
Если вода поднимется чуть выше, она затопит конуру.
И тогда куда деться бедной собаке? Я просунула в конуру руки и на ощупь нащупав карабин на шее собаки, отстегнула ее. "Ты, если что, на крышу конуры забирайся", сказала я, как будто собака могла меня понять.
Я болтала от волнения, стараясь шутками отогнать от себя страх. А страх появился.
Я вернулась домой. "Бабушка, вода уже к порогу подошла. Выйди, посмотри, ты когда-нибудь видела такое? А вдруг и правда дамба?" "Ой, да перестань ты, пожалуйста!
Голову себе ерундой забиваешь. Я уже столько всего пережила. Переживем и это. В дом вода не зайдет, я тебе говорю. Ложись лучше спать.
Все равно в потемках больше заняться нечем. Даже телевизор не посмотришь". Мне не спалось до полуночи.
Я пялилась в экран телефона, единственное светлое пятно в темной комнате, листала соцсети. Убрав на телефоне звук, смотрела ролики.
Во двор выходить я боялась. Там было слишком темно, не горел ни один фонарь, не светились окна домов. Такой темноты я не видела ни разу в жизни.
Экран телефона мигнул, показал один процент и тут же вырубился.
Только тогда я опомнилась, что зарядить его теперь негде. С тяжким вздохом я сунула телефон под подушку. Какое-то время еще лежала с распахнутыми глазами, прислушиваясь к темноте. Потом и сама не заметила, как уснула.
Проснулась, когда в дом вошла вода. Вернее, даже не так. Вошла она гораздо раньше.
Проснулась я, когда вода намочила мое одеяло. Сначала я просто кричала, сидя на кровати.
Бабушка отозвалась сначала протяжным стоном из соседней комнаты, потом я услышала громкий всплеск. Испугавшись, что бабушка упала, я опустила ноги в холодную воду и, преодолевая сопротивление потока, побрела в бабушкину спальню.
Вода не стояла на месте, она шла потоком и создавала водовороты вокруг моих ног. Темные, холодные, зловещие. Вода поднималась все выше.
Я была рада хотя бы тому, что уже наступило утро, и сквозь тяжелые бархатные бабушкины шторы пробивался свет. Бабушку Лизу я нашла стоящей возле своей кровати. Старушка держала за деревянную спинку и затравленно озиралась.
"Быть не может! Не может быть такого! Неужели все-таки дамба?" Услышала я испуганный шепот. Лида, выбираться надо, из дома надо выбираться.
Я это и сама понимала. Я крепко обхватила бабушку.
Преодолевая сопротивление воды, мы побрели к входной двери. Дверь открывалась наружу, и как бы мы ни старались, вместе с бабушкой никак не могли сдвинуть ее с места.
Я увидела, как в утреннем свете еще сильнее побледнела бабушка. "Поток! Там, видимо, поток. Она давит на дверь. Не сможем мы ее открыть". И вдруг старушка тоненько завыла: "Что же я натворила, старая дура!
Сгинем ведь мы тут с тобой. Смотри, как быстро поднимается". Вода в комнате и вправду доходила мне до пояса. А ведь я довольно высокая, а сгорбившейся в силу возраста бабушки и того выше. "Бабушка, ты лезь на комод!
Давай быстро я тебе помогу". Я стала подталкивать бабушку к высокому старому комоду. Этот комод был, можно сказать, антиквариатом, крепким, деревянным.
Бабушку он точно выдержит. Старушка была сухонькой, легкой, и все равно мне пришлось приложить немалые усилия, прежде чем я смогла затолкать ее на комод.
Ноги бабушки сразу же подкосились, и она села на ровную поверхность комода, смахнув стопку глаженого белья, которая лежала до этого на комоде.
Белая простынь с пододеяльником, намокая, быстро становились серыми и поплыли по комнате. По комнате много еще чего плавало.
Я оттолкнул от себя диванную подушку и озиралась по сторонам. "Подоконник.
Иди на подоконник", простонала бабушка. "Окошки вовнутрь открываются, там ты сможешь выбраться". Я бабушку послушалась.
Подоконники на самом деле казались мне сейчас самыми надежными в этой комнате, самыми высокими.
Только добравшись до окна и встав на подоконник, я впервые оценила весь масштаб происходящего. Стекло пластикового окна было почти полностью закрыто водой.
На улице уровень выше, намного выше.
Если я открою окно, то вода хлынет в дом уже не так, как сейчас, постепенно, а одним сплошным потоком.
Бабушке, сидящей на высоком комоде, уже точно тогда не выбраться.
Да и сама я плавать не умею. Открою окно - и конец. Не открою - то же самое, только чуть позже, когда вода дойдет до потолка.
Во дворе истошно выла собака, и мне захотелось выть ему в унисон.
"Держитесь за меня, держитесь!" Виктор тянул в лодку пожилого мужчину, тянул перевесившись и не боясь намочиться.
Виктор был крепким парнем, спортсменом, с детства занимался плаванием.
Может быть, поэтому его и взяли в бригаду спасателей, которая сформировалась спонтанно, когда дамба все-таки не выдержала и ночью вода хлынула в поселок, причем хлынула даже в те районы, которые изначально не считались зоной риска, и людей оттуда почти не эвакуировали.
Мужчины старались не поддаваться панике, спасали людей. Сначала вывозили на машинах, пока это было возможно. Потом пересели на лодки.
Виктор плавал в компании с Дмитрием Федоровичем, широкоплечий мужчиной, непрестанно рявкнувшим.
"Вот ведь говорил я, твою мать, говорил, всех надо вывозить". Дмитрий Федорович матерился, но действовал решительно.
В холодную воду лез без раздумия, так же, как и Виктор. Они сделали несколько рейсов, а сейчас вывозили пожилого мужчину неходячего.
Сложно было вывезти его из дома и погрузить в лодку. Но они справились. Здесь воды было не так много. Затопило, конечно, но не то, что в низине.
Там вода дошла почти до крыш. Виктор в ту сторону с ужасом поглядывал. Дмитрий Федорович парня успокаивал. "Вывезли мы оттуда всех, точно вывезли. Там людей нет, все дома проверили.
Хоть об этом позаботились. Была там одна сварливая старуха, никак уезжать не хотела, да еще и с внучкой собиралась оставаться. Но и она сдалась.
Так что там делать нечего". Дмитрий Федорович не успел договорить последних слов и как будто бы в опровержение его слов с затопленных улиц раздался истошный визг.
Виктор вздрогнул, подумав, что это визжит человек. Прислушался - нет. Визг чередовался с лаем и скулежом.
Собака. Собака, видимо, тонет. "Давай метнемся, Дмитрий Федорович!" "Виктор, не до собак сейчас, людей вывозить надо. С опасного участка вывезли, но вода все еще наступает. Весь поселок эвакуировать надо". Виктор опустил голову и стал усиленно грести. Спасенный пожилой мужчина трясся от холода, мокрый и холодный.
Необходимо отвезти его в тепло, обогреть и накормить, а там ведь всего лишь собака. Но собака не унималась, долго еще ее вой стоял в ушах Виктора.
Они доставили пожилого мужчину. Дмитрий Федорович коротко кивнул Виктору.
"Идем, перекусим по-быстрому, потом продолжим". Виктор посмотрел в спину уходящего мужчины, глянул туда, где они оставили лодку. Сейчас они будут есть, а там, в низине, в это время окончательно захлебнется и погибнет пес. А ведь он так скулил, так звал на помощь.
Слышал, где людские голоса, надеялся. Виктор знал, что ему влетит от взрослого, серьезного Дмитрия Федоровича, и все равно зашагал в сторону лодки. Плевать, пусть отматерит, но поесть Виктор и потом успеет.
Потом, когда все это закончится, если у него есть шанс спасти скулящего пса, то он это сделает. Пусть не человек, но ведь тоже живая душа и тоже хочет жить. Виктор греб, крепко сжав зубы и прислушиваясь.
Да, вот он, скулеж! Жива псина, жива еще. "Подожди, сейчас помощь прибудет", - подумал парень. Истошно скуливший кобель был маленьким и рыжим.
Даже странно, что такой невеликий комок мокрой шерсти был в состоянии так громко лаять.
На лодке Виктор заплыл прямо во двор небольшого дома и, перегнувшись через борт, схватил за шкирку рыжую собаку, лапами державшуюся за выступ на стене сарая, по всей видимости, бывшего курятником.
Кобель благодарно посмотрел на Виктора, лизнул в руку и вдруг неожиданно для парня выпрыгнул из лодки и поплыл к дому. Плыл и продолжал лаять.
Лаял и оборачивался на лодку. Виктор заматерился, повторяя еще недавно слышанные от Дмитрия Федоровича слова: "Вот ведь псина тупая! Спасай таких! Куда же он поплыл?" А кобель все лаял и лаял и оглядывался на лодку с Виктором.
И в этом лае было что-то такое, отчего Виктора пронзила неожиданная и страшная догадка. Собака может так себя вести, если хозяин остался в доме. Но этого ведь не может быть! Ну а как же еще объяснить поведение собаки?
Виктор вцепился в весло и поплыл следом за кобелем к окну небольшого дома, который уже почти полностью скрылся под водой.
Над водой был только кусочек оконного стекла, через которое Виктор увидел бледное женское лицо и глаза, глаза, смотрящие с ужасом.
Девушка хватала воздух ртом и, по всей видимости, держалась из последних сил. "Открывай окно, открывай окно на себя! - закричал парень. - Дерни окно, я вытащу тебя, вытащу, клянусь!
Открывай!" В своем брезентовом комбинезоне Дмитрий Федорович метался по колено в воде и не мог найти лодку.
Он матерился такими оборотами, что у Виктора, если бы он это услышал, уши бы в трубочку свернулись.
Дмитрий Федорович материл именно Виктора, догадываясь, что парень уплыл за тем шелудивым псом, что был в низине.
У мужчины аж кулаки зачесались - так захотелось накостылять Виктору.
Вот только он вернется. И ждать пришлось недолго. Дмитрий Федорович увидел свою лодку и гребущего Виктора, а еще рыжего пса и двух людей: молодую девчонку и бабку.
Ту самую проклятую бабку, которая так упорно отказывалась эвакуироваться. Бабка лежала на дне лодки, не в силах подняться.
Она горько плакала, когда Дмитрий Федорович схватил ее за руки.
"Упрямая ты старуха!" - зло выговаривал мужчина.
- Я же говорил, я ж думал, что вы сели в автобус". "Дура я, дура я старая", плакала бабушка Лиза.
"Чуть внучку не сгубила. Если бы не ваш мальчик. Мальчик ваш герой, с того света нас вытащил". "Герой он, еще какой герой!" Косился Дмитрий Федорович на Виктора.
Но Виктор этого взгляда не замечал. Он помогал мне выбраться из лодки и смотрел только на меня. Я же вцепилась в рукав парня, не желая, чтобы он от меня отдалялся хоть на сантиметр.
Я доверилась ему, когда он крикнул сквозь окно: "Я вытащу тебя, клянусь, вытащу". Доверилась, хоть мне было очень страшно, нестерпимо страшно открыть это пластиковое окно. "Бабушка права, ты герой", прошептала я Виктору. "Я? Да ты что?", вскинул брови парень.
"Вот кто у нас тут герой?" И он кивнул на рыжего пса. А собака, выбравшись на сухую землю, долго отряхивалась, создавая вокруг себя водоворот грязных капель. Потом оглянулась на хозяйку, помахала хвостом и побежала по своим собачьим делам.