Телефонный звонок прозвенел вместе с первыми лучами солнца, разбудив меня на дрянной кровати где-то в глубинах южного Нью-Джерси. Голова раскалывалась, желудок был готов вывернуться наизнанку, и больше всего на свете мне хотелось отдохнуть. Но чертов Тодд, как всегда, не мог удержаться. Парень был похож на корпоративную заводную игрушку, созданную где-то в недрах больших компаний, чтобы просыпаться ни свет ни заря и отнимать у людей все деньги.
– Минувшей ночью лил дождь, да, Майк? – прокашлял он сквозь ментоловые леденцы. – Я слышал, как вода стучала по крыше. И ветер… Черт. Здание сотрясалось так, будто сам дьявол решил побренчать маракасами!
Я не сразу въехал, о чем речь. Накануне мы весь день ехали по хайвеям и бесконечным мостам, нависающим над заводским пейзажем Северо-Востока. До этого убогого мотеля добрались к девяти вечера. Свет нигде не горел, парковка была погружена в темноту, моросил дождь – по крайней мере, так мне казалось.
– Но самое странное, – продолжил он, – я утром вышел за кофе, а земля была абсолютно сухая. Ничего понять не могу.
Старенький будильник гудел рядом с пустыми бутылками. Телевизор шипел белым шумом. Я почти не слушал. Даже не мог отыскать собственные штаны. В комнате царил привычный для меня бардак: рядом с холодильником валялся пустой пакет из-под чипсов, а рядом – ящик пива Blue Moon. Матрас пропитался потом, простыни были скручены, будто здесь либо изгнали демона, либо просто перепили, застряв на каком-то марафоне семейных сериалов. Учитывая мою историю, я бы поставил на второе.
– И это даже не самое жуткое, – прошептал Тодд. – Здесь, кроме нас, вообще никого нет. Я обошел коридоры, вестибюль, туалеты. Здание пустое. Это жутко.
Я всерьез не воспринимал его слова. Тодд имел тенденцию тревожиться – и это еще мягко сказано. Он был натуральным паникером. Из-за его страха летать нам и пришлось тащиться полтысячи миль через всю страну, толкая никому не нужный софт. И проблема была даже не в самих тревогах Тодда, а в той колоссальной заносчивости, которая выводила меня из себя гораздо сильнее. Он был из тех людей, которые словно получают садистское удовольствие, соревнуясь с навигатором. Каждое неправильное решение на дороге – будто личная победа Тодда над технологиями. Так мы и оказались черт знает где. Некоторые люди просто не хотят, чтобы их «племенные знания» потерялись.
Зато он, наверное, мог вставить эту фразу в свою нелепую презентацию.
– Ну что, скоро будешь готов? – спросил он. – Пошли уже. Мне это место не нравится. У меня от него мурашки – и не самые приятные.
Как бы я ни ненавидел это признавать, в чем-то он был прав. Номер мы забронировали на сомнительном сайте скидок буквально за час до приезда. Здание на первый взгляд казалось современным: парковка освещена, лобби украшено плазмами и новой мебелью. Но, когда мы вошли, чтобы заселиться, на стойке регистрации не было ни одного человека.
Никаких администраторов, ни гостей – никого.
Только один лист для регистрации, стопка полинялых брошюр и стойка с ключами, все аккуратно подписано выцветшими чернилами. Мы взяли по ключу наугад. Тодд отправился к себе, я нашел мини-бар. А дальше все помню урывками.
– Серьезно, – поторопил он. – Пошли. Я подожду в лобби минут пять.
Я еще полежал, потом встал. Тошнота чуть отпустила, когда я сделал глоток из пластиковой бутылки с водой, которая валялась под подушкой. В душе воды не было, так что пришлось умываться из той же бутылки. Потом быстро почистил зубы. Успел немного попричитать на свою жизнь, глядя в зеркало. Я ведь не из тех, кто напивается до беспамятства. Просто у меня был переходный период. Ничего плохого, ничего хорошего – просто застой. Ну, по крайней мере, так я сам себе это объяснял.
Мы встретились у стойки регистрации. Ничего не изменилось: в лобби по-прежнему царила тишина, мебель стояла идеально ровно вокруг декоративных растений, а стопка брошюр пылилась на том же месте. Я поискал туалет, который работал бы, но прежде чем нашел, услышал, как Тодд шаркает своими модными кроссовками по коридору.
– Добро пожаловать в живописную Уайт-Вэлли, – объявил он, будто ведущий радио. – Здесь нет вообще никого.
Он выглядел слишком довольным для понедельника. У него была клетчатая рубашка поло, застегнутая на все пуговицы до самой шеи, без галстука и пиджака – редкий отпуск от его обычной формы. Казалось, он точно читал в «Business Insider» советы о том, как «слиться со своими людьми» в командировках. Видимо, вчерашние запонки не зашли. Создавалось впечатление, что от него разит какой-то дешевенькой версией одеколона Draco Noir.
– Ты за рулем? – уточнил он. – Я хочу подремать.
Я прежде всего решил найти туалет. Он был на другой стороне просторного атриума, за рядом скамеек и абстрактных узоров-скульптур. Я оставил Тодду сумки и двинулся туда. Пол был свеженатерт, каждый мой шаг отскакивал эхом от стен. Внутри оказался один-единственный унитаз. Бумаги в диспенсере не было, зато кран работал. Сигнала на телефоне не ловилось, новости так и остались вчерашними, а звонки и сообщения не проходили. Вообще это меня не удивляло – последние мили по дороге тоже были без связи.
Когда я вернулся в атриум, что-то было не так. Все выглядело по-прежнему: те же высокие окна, та же красная краска на стенах, та же расставленная мебель. Но вроде как изменилась какая-то деталь, будто воздух стал другим. Я не мог сразу понять, что именно, но ощущение пересобранной реальности меня не покидало.
И тут я свернул за угол – и увидел ее.
Рядом с Тоддом стояла женщина. Пожилая, с белыми волосами, в которых проглядывали серые пряди, и бровями настолько густыми, что они почти сливались в одну линию над глазами. Форма на ней была какая-то несоответствующая: на рубашке один логотип, на кепке – другой. Штаны оказались ей тесны, и складки поблекшей кожи выпирали из щели между поясом и краем футболки.
Сначала она молчала – и именно это было самым жутким. Она просто смотрела на меня, будто ожидала, что сейчас что-то произойдет.
Тодд тоже стоял как статуя. Он глянул на меня, потом потупился.
– Майк, – прошептал он. – Думаю, нам стоит сделать то, что она скажет.
Я вынул из кармана ключ и положил его на стойку.
– Хорошо. Ей нужно, чтобы мы выселились?
Не успел я договорить, как резкий скрежет раздался под сводами атриума, заставив нас обеих упасть на колени. Звук то повышался, то срывался на низкие частоты – резал слух, словно ножом по тарелке. Я не сразу понял, откуда он идет, пока внизу, за стойкой, что-то не упало.
Тут мой взгляд скользнул по грифельной доске.
И только тогда я заметил нож.
– Уходите, – резко выговорила женщина. – Сейчас же.
Она снова провела лезвием по доске. Звук был ужасен. Тодд кричал, но я не слышал его слов, видел лишь, как шевелятся губы. Мы поднялись на ноги.
Женщина указала на входную дверь.
– Уходите, – повторила она. – Живо.
Мы пошли. Незнакомка шла следом. Я не оглядывался – не видел смысла. Но чувствовал ее тяжелое дыхание где-то у себя за плечом. Шаги были неровными, будто ботинки не по размеру, или она не ходила уже годы. Я глянул на Тодда, и наш обычно напыщенный «яйцеголовый» уже совсем сник. Ворот рубашки пропитался потом, в подмышках темнели пятна, лицо перекосило в жуткой смеси вины и паники.
– Пожалуйста, – бормотал он. – Я не знаю, чем мы вас обидели. Просто дайте нам уйти.
Нож слегка уколол мне спину.
– Идите.
Мы не остановились. Двойные двери вывели на внутренний дворик перед зданием: там стояли клумбы с цветами, скамейки. Запах свежей земли ударил в ноздри, и я уже подумал, что мы спасемся – ведь машина стояла совсем рядом. На парковке больше не было ни одной машины. Я надеялся, что эта безумная тетка, кем бы она ни была, позволит нам дойти до машины и уехать. Может, она считает нас нарушителями или кем-то вроде того. Ведь лучше просто уехать, чем здесь торчать.
Мы прошли уличную площадку, и уже когда Тодд полез в карман за ключами, нож сверкнул у меня в боковом зрении. Белые пушистые кубики-игрушки упали на землю, окрасившись в ярко-красное.
– Идите.
Мы двинулись дальше. Тодд прихрамывал. Теперь он уже молчал. Когда мы отошли на несколько сотен шагов, дорога начала вести вглубь леса. Ухоженная территория закончилась, сменившись узкой тропинкой через заросшие деревья. Кое-где ветви так низко опускались, что приходилось нагибаться. Женщина неотступно шла за нами.
Потом тропа пошла на подъем. Над нами стлался утренний туман. Мы преодолели холм.
И тут вся долина предстала перед нами.
– Этого не может быть, – выдавил Тодд. – Неужели здесь действительно нет ни души, кто бы работал или жил?
Но внизу, в огромном просвете между деревьев, стояла толпа людей – родители с детьми, люди в униформе, пациенты в инвалидных креслах, кто-то лежал на каталках в больничных халатах, к ним были подключены приборы. Их были десятки, а может, сотни. И никто – абсолютно никто – не издавал ни звука.
Меня охватила дрожь. Это была самая тихая толпа, какую я когда-либо видел. Никто не кашлял, не шептался, не смеялся. Даже друг на друга почти не смотрели. Слышалось лишь их шарканье по земле да шелест одежды.
Посреди поля стояло потемневшее от времени здание. Не выше двух этажей, метров тридцать в ширину, без дорог или тротуаров рядом, будто его просто водрузили в самую гущу долины.
По внешнему виду здание было в плачевном состоянии: красный кирпич выцвел и покрылся вьющимися растениями, по фундаменту пробился бурьян, крыша провисла, с края свисал оторванный водосток, а стекла настолько пропитались грязью, что сквозь них ничего нельзя было разглядеть даже при свете дня.
Вывеска над входным козырьком гласила «Библиотека», краска на буквах облупилась.
Женщина указала, чтобы мы шли к толпе, и мы спустились по склону. Чем ближе к центру, тем плотнее сжималась масса людей. Многие выглядели измотанными или обозленными, словно путь сюда выбил из них все силы. Тодд вжал голову в плечи рядом с широкоплечим мужиком в пижаме, а я пристроился позади женщины с двумя маленькими детьми.
Я попытался привлечь хоть чье-то внимание – детей, взрослых, кого угодно. Хотелось кричать, но нож все еще упирался мне в спину. Любое неверное движение – и все, конец.
– Моя дочь ждет, что я вернусь домой, – сказал Тодд. – Она не поймет, куда я делся.
Никто не ответил. Люди стали тревожнее. Чьи-то руки толкали мне в спину. Одна женщина едва не порезала ладонь о лезвие. Ряд здоровенных валунов был выложен так, что все сходились к входу, образуя узкий проход. Но там толпа встала. Мужик в пижаме оттащил чью-то каталку и кинулся к дубовым дверям. Он громыхнул по ним кулаком три раза.
Двери широко распахнулись.
И толпа пришла в движение.
Все сломя голову бросились внутрь, как лососи против течения. Пыль взлетела в воздух. Доски пола скрипели от тяжести. За десять секунд все закончилось.
Снаружи осталась лишь горстка людей, некоторые еще шевелились, а кто-то, как тот старик в золотистой футболке, лежал лицом в землю. Я не забуду выражение решимости на лице подростка, у которого были сломаны ноги и кровоточащие царапины. Он отчаянно полз к дверям, пока его не оттолкнул какой-то запоздавший. Череп паренька хрустнул о камень.
Он больше не шевелился.
– Идите, – велела женщина. – Внутрь.
Мы подчинились. Внутри библиотека выглядела так, словно ее обставляли в 1997-м скудным бюджетом. Стены были блекло-зелеными, украшенными вырезками из газет, где писали о каких-то научных ярмарках и благотворительных акциях. Стулья с затертым до дыр покрытием стояли вокруг металлических столиков, заваленных старыми журналами. На низкой полке обнаружился пустой аквариум – только пластиковая коряга внутри и слой гравия на дне.
– Что нам делать здесь? – выплюнул Тодд. – У нас есть право знать.
Женщина скользнула ножом в сторону лестницы в дальнем углу зала. Она выглядела еще более нервной, глаза были налиты кровью, она беспрестанно чесала шею, раздирая ногти в кровь, будто была на грани ломки.
– Идите.
Подниматься вверх становилось все жарче. Лестница выводила к узкому коридору, где толпа, видимо, уже свернула в сторону. В конце коридора была дверь с табличкой «Склад». Наша провожатая повозилась с замком, потом ткнула Тодду лезвием в спину.
– Внутрь.
Комната оказалась тесной, с покатыми углами, как чердачное помещение, переделанное под офис. В дальнем углу – чулан. Две узкие форточки пропускали тонкие полосы света, падавшие на выцветшую обшивку. Пахло затхлым ковром, сырой бумагой и чем-то едким, химическим, что било в нос.
– Оставайтесь, – прокричала женщина. – Не выходить.
Она хлопнула дверью.
Защелкнулся замок.
Тодд заметался по комнатке туда-сюда. Дыхание у него сбилось, на лбу выступила испарина. Казалось, он вот-вот свалится в обморок. Я уже приготовился подхватить его.
– Нужно выбираться, – бормотал он. – Майк. Мы не можем тут остаться. Ты же понимаешь это?
Я ему ничего не ответил. Надо было искать, чем можно защититься или как выбраться. Я попробовал открыть окна, но рамы заржавели. Прижал ладонь к стеклу и толкнул изо всех сил – без толку.
– И что теперь?
Я заглянул в чулан. Там стояла картонная коробка с лого Home Depot – видимо, уже изрядно выцветшим. Я вытащил ее, присел и открыл. Внутри лежал ржавый ящик с инструментами, видимо, валявшийся там вечность. Поломанный уровень, расплавленные ручки плоскогубцев… И старая, проржавевшая насквозь кувалда.
– Вот это сойдет.
Я вернулся к чулану, чтобы оглядеться еще раз. Там в полу была щель, появившаяся после того, как я убрал коробку. Сквозь нее пробивался тусклый свет. Запах оттуда бил в нос сильнее прежнего – хлоркой, паленым пластиком, чем-то ядовитым. А главное, откуда-то снизу доносилось странное клацанье, прерывистое и влажное, будто чьи-то влажные губы щелкают в такт.
– Ты слышишь это?
Я подумал, что это может быть шум от труб, но звук не походил ни на одно известное мне шипение или журчание. Он был размеренным и ритмичным. Я лег на пол и приник глазом к щели. И увидел то, чего точно не должен был видеть.
– Что там? – нервно спросил Тодд. – Что происходит?
Внизу располагался просторный зал, в котором уже успели сгрудиться люди. Они обступили три толстые стальные бочки, поставленные в центре, огороженные рядом сдвинутых парт. По кругу медленно ходили несколько женщин в белой униформе, помешивая содержимое поварешками на длинной ручке. Внутри бочек пузырился густой оранжевый раствор, вязкий, как лава или расплавленный сыр.
– Понятия не имею, – пробормотал я. – Похоже, они приготовились к какому-то… кормлению?
Из дальней части очереди вышел парень. Я узнал его. Тот самый подросток, что разбил себе голову, когда его оттолкнули. Но теперь он двигался как-то неправильно, его ноги сгибались под неестественным углом. Кажется, кости были сломаны, но его это не волновало. Он шел к бочкам, словно марионетка, которую дергают за спутанные ниточки. Лицо – бледное, перепачканное в крови, но он даже не кривился от боли.
– Все это чертовски странно, – выдавил я. – Похоже, они сейчас собираются его… накормить?
Парень остановился возле бочек, и эти женщины в белом подскочили к нему, словно хищницы. Одна внимательно осмотрела его, другая принюхалась к области ключицы. Убедившись в «качестве», они отошли. Третья прижала парня к полу рядом с бурлящей массой.
Она поднесла к его лицу поварешку.
Зажала ему нос.
Подождала.
Через мгновение из его ноздрей выскользнуло бледное белое существо, похожее на длинного склизкого червя.
– Господи… – я прикрыл рот, чтобы не стошнило. – Как же это мерзко.
Женщина поймала его в ложку и осторожно отнесла к меньшей по размеру бочке в глубине зала. Опустила туда, словно это был хрупкий предмет из стекла.
А парень тем временем обмяк. Тогда одна из помощниц взялась за его голову и погрузила его лицо прямо в оранжевую кашу.
Он заорал, когда вторая склизкая тварь выбралась ему на рот, а потом стала забираться в нос.
– Это паразиты, – выдавил я. – Они сидят у них внутри…
Парень затрясся, глаза закатились. Я был уверен, что он сейчас снова грохнется на пол. Но внезапно он подскочил на ноги и начал истерически смеяться – громко, панически, будто захлебываясь в собственном хохоте. Он ринулся через толпу и врезался головой в стену. Отскочил – и снова ударился. И снова. Наконец, рухнул на колени и уставился на кровь на ладонях. Затем стал медленно слизывать ее, словно смакуя.
Тут Тодд схватил кувалду. Я не успел его удержать. Все произошло мгновенно. Он рванулся к окну и с силой ударил по стеклу. Оно разлетелось вдребезги. Осколки посыпались на пол.
Я еще не оторвал взгляд от щели в полу, когда почувствовал, что внизу что-то изменилось. Все лица в зале – разом повернулись на меня. Не на звук разбитого стекла, не на шум, а прямо в мою сторону, будто они видели меня сквозь пол. Словно только и ждали повода.
И тут они побежали.
Парень-подросток оказался самым быстрым. Он растолкал других и, опираясь на четвереньки, понесся к выходу в дальнем конце зала. Я вскочил и побежал сам. Тодд уже наполовину вылезал из окна. Но он застрял: край радиатора зацепил его брюки. Он в панике начал дергаться, стекло впивалось ему в ноги, футболка покрылась кровью. Он обернулся на меня.
В его глазах вспыхнуло что-то дикое, когда он ударил меня.
Я упал на пол. Ударился головой, мир поплыл, в ушах зазвенело. Перед глазами помутнело. Где-то сверху продолжал метаться Тодд, крича.
Дверь распахнулась.
В комнату ворвалась толпа.
Первым Тодда схватил здоровяк в пижаме. Он резко вытащил Тодда из оконного проема обратно в комнату. Остальные набросились, выкрикивая какие-то дикие звуки. Казалось, они буквально рвали его на части. Тодд отбрыкивался, умолял. Твердил, что сожалеет. Что не хотел. Им было все равно. Его потащили по полу и выволокли вниз по лестнице, а он не переставал звать меня на помощь.
Потом все стихло.
Я еще немного постоял у двери. Достаточно, чтобы понять: они не вернутся. Крики Тодда не умолкали – становились все страшнее, захлебывались хриплым кашлем и каким-то жутким, рваным стоном, будто ему грызли горло. Толпа при этом радостно ревела, будто аплодировала. Казалось, они были в восторге. А этот липкий, клацающий звук, похожий на влажное клацанье челюстей, становился все громче.
Я вышел в коридор, шатаясь. В голове пульсировала боль, ноги подкашивались, мир кренился при каждом шаге. Но я не останавливался.
Спустился вниз по лестнице.
Пробрался через библиотеку.
И вышел наружу.
На миг меня окатила волна вины – что я бросил его одного. Но потом я вспомнил кувалду. И этот его бешеный взгляд. И все его противные замечания, и как он толкнул меня, пытаясь спастись сам.
И пошел дальше.
Лес был темен и холоден, моросил дождь. Капли стекали по веткам, грязь липла к ботинкам, ветви царапали плечи.
Я шел той же тропой, что и раньше, и вскоре вернулся на поле перед парковкой.
Машина стояла там же.
Ключи с белыми пушистыми кубиками лежали на гравии, заляпанные кровью. Я поднял их, отпер машину и залез на водительское сиденье. Несколько минут я просто смотрел в лобовое стекло.
Потом завел мотор и уехал.
В тот же вечер я пошел в полицию в своем родном городе. В привычной обстановке я чувствовал себя в относительной безопасности и думал, что меня начнут допрашивать, подозревать в причастности к исчезновению Тодда. Чувство вины меня душило – я бросил его там.
Но вскоре секретарь вернулся и сказал, что Тодд нашелся. Он позвонил к ним сам, и, мол, с ним все в порядке, хотя он немного напуган. Я не мог этому поверить.
А через два дня в моем почтовом ящике я обнаружил открытку.
«Привет из живописной Уайт-Вэлли!
Заезжай еще!
С наилучшими пожеланиями,
Тодд Ковальски».