— Мама, а почему твоя новая клиентка хочет столько блёсток на платье? — Семилетняя Аня присела на пуфик посреди ателье и рассматривала отрезы с пайетками.
— Она, наверное, в прошлой жизни была бенгальским огнём, — усмехнулась Марина, продолжая подкалывать булавками ткань на манекене. — Хочет сиять, как новогодняя ёлка. И мы ей это обеспечим, да?
— А почему бы и нет? — вставила старшая дочь Соня, чуть более серьёзная. — У тебя же всегда получается сделать красиво. Даже если клиент сам пока не понимает, чего хочет.
— Вы, мои девочки, — Марина вздохнула и улыбнулась, — настоящие маркетологи. Или, может, критики моды. Но я всё равно вас люблю.
Собираясь закрывать ателье, Марина поглядела на часы и поняла, что муж не успеет забрать детей: Антон опять задерживается. Он уже несколько месяцев уходил рано и возвращался поздно. Когда-то она шутила, что театр — это его «любовница», ведь он там пропадает днями напролёт, репетирует со студентами, готовит спектакли. Но с некоторых пор эта шутка перестала быть смешной.
— Мам, папа обещал сегодня принести торт. Он помнит? — спросила Соня.
— Надеюсь, что помнит. Он обычно не забывает сладости… — Марина попыталась улыбнуться, хотя где-то внутри кольнуло.
Она взяла ключи, помогла детям надеть куртки, и они вышли на улицу. Холода ещё не было, но осенний вечер окутал их сероватым сумраком. У Ани неожиданно развязался шнурок, и Марина присела, чтобы поправить его. В этот момент она уловила знакомый силуэт: Антон стоял на другой стороне улицы. Он говорил по телефону, жестами показывая собеседнику что-то одобрительное.
— Папа! — крикнула Аня и потянулась к нему.
Антон обернулся, увидел семейство, быстро попрощался с кем-то по телефону. Перешёл дорогу, улыбаясь и даже пытаясь сделать вид, что ничто не тяготит его мысли. Достал из пакета коробку с надписью «Шоколадный Восторг» и помахал детям.
— Держите, девчонки. Торт в наличии! — сказал он нарочито бодро. — Привет, Марина. Как дела?
Она ответила сдержанной улыбкой, стараясь не показывать подозрений. Так они и пошли вместе к машине: полусемейная, полутревожная сценка, скреплённая шоколадным бисквитом.
Маринино ателье находилось в центре города, над небольшой кофейней, так что по утрам там витал запах свежеиспечённых круассанов и латте. Она открыла это пространство семь лет назад, когда решилась окончательно уйти из найма. Её всегда удивляло, как обычная иголка и нитка могут превращать лоскуты ткани в маленькие шедевры — особенно для невест, ведь подвенечное платье люди запоминают на всю жизнь.
Сама Марина и её семейная жизнь, как ни странно, в последнее время напоминали застиранный подклад: снаружи всё ещё опрятно, а внутри — потертости. С Антоном они прожили пятнадцать лет, растили двух дочерей, делили радости и горести. Но в последнее время он словно перешёл в режим «отключённого звука»: отсутствующий взгляд, пустые фразы, почти никакой близости.
Марине хотелось верить, что это просто кризис среднего возраста. Антон всё-таки был харизматичным преподавателем актёрского мастерства, душой любой компании. Сюда же добавлялся и собственный перфекционизм Марины: она не любила скандалы и до последнего старалась сохранить видимость спокойствия.
Однажды поздно вечером, когда Марина уже собиралась закрыть ателье, раздался звонок.
— Здравствуйте, меня зовут Лиза, — послышался молодой женский голос. — Я хочу заказать свадебное платье. Очень срочно. Вы, наверное, заняты, но мне очень-очень нужно.
Марина почувствовала лёгкую оскомину: срочные свадебные платья всегда означали изматывающую работу и капризных невест. Но отказать как-то не смогла.
— А когда свадьба? — спросила она.
— Через месяц. Я понимаю, что это безумие, но… У меня есть мечта — в этот день быть в идеальном платье.
Марина согласилась на первую встречу уже на завтра. Она положила трубку и машинально начала перебирать в уме модели платьев. И вдруг поймала себя на странном чувстве — будто что-то неприятное только что проскользнуло между строк разговора. Слишком знакомый тонкий голос… или манера говорить о «старшем женихе»? Что-то словно кольнуло под рёбрами. «Перебрала, наверное, — подумала Марина, — пора отдохнуть.»
На следующий вечер, возвращаясь от родителей (девочек она туда отправляла после уроков, чтобы успеть доделать работу), Марина увидела знакомый силуэт: Антон вышел из некой подъездной двери, быстро посмотрел по сторонам и сел в такси. «Мало ли, — в очередной раз сказала себе Марина, стараясь заглушить тревожное жжение внутри. — У него много студентов, коллег, членов команды…» Но червячок сомнения не отпустил, впившись в её сознание, как крючок.
Наступило утро, и Лиза вошла в ателье, как луч света — юная, лучезарная блондинка, в тонкой блузке и джинсах. На лице улыбка, в глазах огонёк.
— Здравствуйте, Марина. О, здесь так красиво и уютно!
— Проходите. Присаживайтесь. Расскажите, какое платье вы хотите, — Марина старалась говорить ровно и дружелюбно.
Лиза стала рассказывать, что хочет «лёгкое, воздушное, с изящными рукавами», и при этом чтобы было «драматично, но не чересчур». При этих словах Марина лишь кивала. Всё было знакомо, все молодые невесты мечтают о сказочной красоте. Но Лиза начала рассказывать о женихе:
— Он намного старше, у него такая творческая душа. Он преподаёт в театральной школе. Вообще, мы познакомились на спектакле… три года назад. Он меня заметил и сказал, что я талантливая. Мы сблизились недавно, и вот решили пожениться. Правда, я пока не хочу афишировать его имя — он очень известный в наших кругах.
Марина внутренно похолодела. Три года назад… Антон тогда как раз рассказывал о какой-то талантливой выпускнице, которую «подготавливал к поступлению» или что-то в этом духе. Не слишком ли много совпадений?
— Понимаю, — сдержанно сказала Марина. — Это ваш личный выбор, когда и что рассказывать. Сейчас давайте сделаем первую примерку.
Она помогла Лизе надеть базовую основу платья, аккуратно подколола булавками по бокам. На мгновение у Марины дрогнули руки, когда она увидела отражение девушки в зеркале: Лиза была так молода, свежа, полна жизни. Взгляд её горел влюблённостью.
— Как здорово! — воскликнула Лиза, поправляя волосы. — Мне так нравится, что вы такая мягкая и спокойная. Я обычно боюсь, что кутюрье могут быть резкими…
— У нас в ателье нет репетиций со скандалами, — ответила Марина с улыбкой. — Мы всё решаем через диалог.
Она поймала свой взгляд в зеркале: «Хочется ли мне устроить скандал прямо сейчас? Прямо здесь?» Но нет, она промолчала. Она не могла позволить себе «сойти со сцены» брака, не разобравшись до конца.
Прошло ещё несколько дней. Марина доводила платье до совершенства. Подбирала нежные цветы для вышивки на рукавах, делала аккуратные складки на талии. Внутри неё росло напряжение, и она старалась выплёскивать его в работу — как если бы каждую строчку шила нитями собственного самообладания.
Вторую примерку Лиза пропустила: сослалась на то, что жених просил выехать с ним за город «по неотложным делам». Марина лишь покачала головой. Она позвонила Антону, чтобы спросить, где он вообще бывает по вечерам, но трубку взяла его коллега — сказала, что Антон уехал на занятия к какому-то частному ученику.
— Марина, с тобой всё в порядке? — тихо спросила по телефону подруга Марины, которая помогала ей в ателье. — Ты какая-то отстранённая.
— Да, всё хорошо, — соврала Марина, хотя чувствовала себя так, будто её держат в аквариуме без воздуха.
За неделю до свадьбы Лиза неожиданно нагрянула в ателье, взволнованная и с блестящими глазами.
— Извините, что не пришла раньше. Мы просто готовим площадку в загородном отеле. Там всё так романтично! — Она говорила быстро, словно боялась не успеть поделиться радостью. — Буквально всё готово: мимозы, музыка. Надеюсь, платье не подвело?
— Оно почти готово, — ответила Марина, оглядывая её. — Осталось сшить шлейф и оформить пояс. Свадьба — в субботу, верно?
— Да! — Лиза кивнула, оглядываясь на манекен с полуготовым платьем. — Я так вам благодарна, что вы взялись за заказ в последний момент! Мне и жениху сейчас очень важно, чтобы всё было идеально.
Марина была удивительно спокойна. Она уже решила, что не станет устраивать сцен ни Антону, ни Лизе. Хочет ли он уйти из семьи? Почему не решается сказать ей прямо? И чего хочет Лиза: быть женой или любить «запретного» мужчину? Ответы, казалось, терялись в ворохе белой ткани.
В день свадьбы она сама загрузила платье в машину и поехала за город. И когда она, наконец, постучала в номер невесты, в глазах у неё не было ни злобы, ни страха. Была странная смесь достоинства и покоя.
— Марина? — Лиза открыла дверь, держа в руках букет мимоз, в белом халате, чуть растрёпанная и бледная. — Что… вы здесь делаете? У нас же был курьер запланирован…
— Я решила лично убедиться, что платье дошло в надлежащем виде. — Марина вошла в номер, поставила коробку на стул. — И вручить его тебе.
Лиза застыла. Видно было, что она понимает: всё открылось.
— Вы… вы же… жена Антона?
Марина кивнула, аккуратно доставая платье.
— Да. И я хочу, чтобы ты знала: всё сшито по твоим меркам, оно будет сидеть идеально. Надеюсь, ты осознаёшь, чьё платье надеваешь.
Наступила долгая пауза. Лиза сжала стебли мимоз, а затем тихо пробормотала:
— Простите, я… я не знала, что он…
— Не надо оправданий, — Марина внимательно на неё посмотрела. — Сделай выбор, если можешь.
Она развернулась и вышла. По дороге к машине у неё дрожали колени, но не было ни слёз, ни истерики. Только тихий внутренний взрыв.
Той же ночью Антон пришёл домой — с сутулыми плечами, потухшим взглядом. Нашёл Марину на кухне, где она пила ромашковый чай.
— Ты знала? — спросил он, как только увидел её лицо.
— Да.
— Почему ты не сказала ни слова?
— Потому что если ты сам не ушёл, значит, сомневаешься, — ответила Марина. — Ты же всё время метался, не решался объявить, что уходишь навсегда. Я дала тебе шанс.
— Ты хочешь, чтобы я…
— Хочу, чтобы ты выбрал. Уже без туманных намёков и тайных поездок.
Всё повисло на одном выдохе. Антон не стал кричать «прости». Он просто опустил голову, захлебнувшись собственным стыдом. Потом вышел в коридор, взял чемодан и вышел за дверь, не сказав ничего больше.
Прошёл месяц, и Антон не вернулся. Он иногда звонил дочерям, но был явно смущён и не знал, как говорить с Мариной. Девочки понемногу привыкли к новой реальности. Марина старалась уделять им больше внимания: вместе играла в настольные игры, смеялась над нелепыми героинями старых советских мультфильмов, устраивала воскресные вылазки в парк.
В ателье она рискнула расшириться: сняла соседний зал, чтобы сделать более просторную выставочную зону для свадебных платьев. Помощница изредка замечала, что у Марины появился странный блеск в глазах — будто эта свобода, которую она получила таким болезненным образом, пробудила в ней прежнюю страсть к своему делу.
Однажды ей принесли письмо. Без марки, без обратного адреса, просто конверт с её именем. Внутри — фотография: на манекене было то самое свадебное платье, а рядом — букет уже увядших мимоз. Сзади надпись:
«Я не смогла выйти замуж. Простите меня. Я не знала, что он лгал нам обеим. Он ушёл от вас, от меня, от себя. Спасибо за всё. – Лиза».
Марина перечитала строки несколько раз. Грудь сдавило от странного смешения жалости и освобождения. Она не стала звонить Лизе, не стала говорить с Антоном. Просто убрала письмо в папку к прочим рабочим документам.
Вечером, после очередной примерки, одна из новых клиенток спросила:
— Марина, вы всегда такая спокойная? Даже если всё горит, сроки поджимают?
Марина улыбнулась:
— Знаете, когда жизнь пару раз переворачивается, начинаешь понимать, что всё решаемо. Главное — нитку вовремя поменять, чтобы не порвалась, и не бояться переделать шов, если он сидит криво.
Потом она посмотрела на себя в зеркало — в глаза, где не осталось прежней растерянности. И поймала себя на том, что впервые за долгое время ей нравится собственное отражение. Ей хотелось жить дальше, творить. Она чувствовала, что сердце, хоть и тронутое рубцами, бьётся ровнее, а на будущее смотрит с горькой иронией, но без страха.
НАШ - ТЕЛЕГРАМ-КАНАЛ.