Людмила зевнула и потянулась к маленькому эмалированному чайнику. Синий, в белый горошек – ещё мамин. Сколько раз собиралась выбросить, да всё руки не доходили. А теперь и вовсе прикипела душой. Старенький, облупившийся местами, он всё равно был родным.
– Тебе покрепче заварить? – спросила она, услышав, как хлопнула входная дверь.
– Как обычно, – Тамара, не разуваясь, прошла на кухню и плюхнулась на табурет. – Уф, еле добралась. Автобусы нынче как кони необъезженные – трясёт, качает. Всю душу вытрясли.
Людмила молча разлила чай, пододвинула вазочку с печеньем. Сестра заходила «на минуточку» уже третий раз за неделю. Необычно для неё. Обычно на дни рождения да на Новый год созванивались.
– А пирожков нет? – Тамара с наигранным разочарованием заглянула под салфетку.
– Не пекла в этот раз.
– А ты раньше всегда пекла.
– Раньше и сил было больше, – Людмила отхлебнула горячий чай и поморщилась. Крепкий слишком.
Тамара помешала ложечкой в чашке, разглядывая узор на скатерти. Потом, будто между делом:
– Слушай, а что ты надумала с квартирой-то своей?
Людмила напряглась. Вот оно. Не зря, значит, зачастила сестрица.
– А что с ней надумывать? Живу пока, и слава Богу.
– Ты не думала оформить её на кого-нибудь? На Андрюшку, например? – Тамара подняла глаза, улыбаясь. – Ему же своё жильё нужно. А ты одна в двушке. И тебе спокойней будет – всё официально, и ему подспорье.
Людмила почувствовала, как ёкнуло сердце. Андрей – племянник, сын Тамары. Хороший парень, она всегда к нему тепло относилась. Но вот так сразу – квартиру?
– Да я как-то... – она замялась, не зная, что ответить.
– Ты подумай, – Тамара накрыла её руку своей. – Ты же у нас добрая. Андрюшка тебя так любит.
Людмила кивнула, глядя в окно. На душе стало тревожно и как-то неловко. Словно её загоняли в угол, но так ласково, что и возразить неудобно.
– Подумаю, – сказала она тихо, отодвигая недопитый чай.
Звонок с подтекстом
Телефон зазвонил, когда Людмила раскладывала бельё после стирки. Старенькая трубка надрывалась, словно требуя немедленного внимания. Людмила вздохнула и отложила недоглаженную простыню.
– Алло?
– Тётя Люда? Это Наташа, – раздался бодрый голос племянницы. – Как вы там поживаете?
Наташа – дочь другой сестры, давно уехавшей в Тверь. Звонила она редко, в основном по праздникам.
– Наташенька! Вот не ожидала. Да ничего, потихоньку. Колени только шалят, как погода меняется.
– А вы таблетки пьёте? Я вам в прошлом году привозила, помните?
– Помню, конечно, – Людмила присела на табурет, прижимая трубку плечом. – Допиваю как раз. Хорошие, помогают.
Разговор потёк неспешно – про здоровье, про погоду, про цены в магазинах. Людмила чувствовала, как отпускает напряжение. Приятно, когда звонят просто так, по-родственному.
– А Светка моя поступила, представляете? На бюджет! – похвасталась Наташа.
– Молодец какая! Вся в мать.
– Вся в меня, – засмеялась Наташа. – Ой, тёть Люд, чуть не забыла спросить...
Людмила напряглась. Что-то в голосе племянницы изменилось.
– ...вы уже решили с документами? Насчёт квартиры?
Тугой узел завязался где-то под рёбрами. Не может быть.
– С какими документами? – осторожно спросила она.
– Ну, Тамара говорила, что вы хотите на Андрея квартиру оформить. Он так надеется. Вы же понимаете, ему сейчас тяжело с жильём...
Людмила потёрла висок. Перед глазами мелькнула вчерашняя сцена: Тамара, накрывающая её руку своей. «Ты же у нас добрая».
– Нет, Наташа, – её голос стал суше. – Я ничего такого не решала.
– А... – в трубке повисла пауза. – Ну, может, ещё решите. Андрей хороший, вы же знаете.
– Знаю, – эхом отозвалась Людмила.
Когда разговор закончился, она долго сидела, глядя в одну точку. В груди поселилось что-то холодное и тяжёлое. Значит, уже и родне растрезвонили. Уже и надежды разбудили. А она ведь даже не соглашалась.
Предостережение в приёмной
В приёмной нотариуса было прохладно и пахло бумагой. Людмила сидела на краешке кожаного дивана, сжимая в руках потёртую сумочку. Пришла за полчаса до назначенного времени – привычка всей жизни. Напротив устроилась женщина примерно её возраста, в строгом сером костюме и с аккуратно уложенными седыми волосами.
– Первый раз у нотариуса? – неожиданно спросила женщина, заметив, как Людмила нервно теребит ручку сумки.
– Да нет, была когда-то, – Людмила смущённо улыбнулась. – Давно просто.
– А я вот каждый месяц хожу, – женщина вздохнула. – То одна бумажка, то другая. Дети квартиру делят.
– А вы...
– Жива ещё, представьте, – женщина невесело усмехнулась. – Только им не терпится. Сын с дочерью. Вроде взрослые люди, а из-за метров готовы друг другу глотки перегрызть.
Людмила невольно поёжилась. В этих словах было что-то до боли знакомое.
– У меня племянник, – тихо сказала она. – Хочет, чтоб я квартиру ему переписала. Вернее, не он, а его мать хочет. Моя сестра.
– И что надумали?
– Не знаю... – Людмила покачала головой. – Квартира-то моя. Я её всю жизнь собирала, каждую копейку откладывала. Муж рано умер, детей Бог не дал. Всё сама.
– А зачем тогда пришли? – женщина посмотрела на неё с любопытством.
Хороший вопрос. Зачем? Объяснить сестре отказ было страшно, проще узнать, что для дарения нужно. Будто и правда собирается.
– Узнать, как правильно... если вдруг решусь.
Женщина покачала головой:
– Не вздумайте дарить. Завещание – и всё. А то меня вот дочь уговорила половину ей переписать. Теперь меня же попрекает, что в моей половине живу. Свою сдаёт, а я, значит, лишняя.
У Людмилы будто что-то оборвалось внутри. Перед глазами вспыхнула картина: вот она, совсем старая, сидит в уголке собственной кухни, а вокруг чужие люди – жена Андрея, дети...
– Людмила Петровна? – раздался голос секретарши. – Проходите.
Она встала, механически поправила воротник блузки.
– Спасибо вам, – тихо сказала женщине и пошла к двери нотариуса, чувствуя, как внутри растёт тревожная тоска.
Случайно услышанное
Людмила вышла из ванной, вытирая руки полотенцем. Из прихожей доносился приглушённый голос Тамары. Сестра заскочила «на минутку» и уже полчаса разговаривала по телефону, прижавшись к стене у входной двери.
Людмила хотела окликнуть её – чай остывал, – но замерла, уловив собственное имя.
– Да, у Людки, – говорила Тамара. – Нет, пока не подписала, но уже почти согласилась. Добрая же.
Сердце пропустило удар. Людмила застыла в дверном проёме.
– Да какие отношения? – в голосе сестры мелькнули нотки раздражения. – Обычные. Видимся по праздникам... Да нет, не переживай, всё будет нормально. Она одинокая, кому ещё оставлять? Не государству же.
Пауза. Тамара хихикнула:
– А что ей терять? Всё равно на том свете квартира не нужна. Пусть хоть какая-то польза будет...
Во рту пересохло. Людмила попятилась от двери, боясь, что сестра её заметит. Кровь стучала в висках. «Добрая же. Что ей терять?» Эти слова били наотмашь, словно пощёчины.
Она неслышно прошла в спальню и опустилась на край кровати. Смотрела на свои руки – морщинистые, с набухшими венами, но всё ещё крепкие и ловкие. Эти руки, что штопали, стирали, готовили. Эти руки, что обнимали маленького Андрюшку, когда Тамара бегала по свиданиям.
А теперь она что – отработанный материал? «На том свете квартира не нужна». Будто она уже одной ногой в могиле!
Горячая волна поднялась от сердца к горлу. Не обида даже – что-то глубже, острее. Унижение. Предательство.
Хлопнула входная дверь – Тамара, видимо, вышла на лестничную клетку, чтобы закончить разговор. Людмила выпрямила спину. Внутри будто что-то щёлкнуло, перевернулось.
Когда сестра вернулась на кухню, Людмила уже сидела за столом, спокойно размешивая сахар в чашке.
– Ой, а я думала, ты не дождёшься, – щебетала Тамара, присаживаясь напротив. – Там Маринка звонила, не могла не ответить. Представляешь, у неё внук родился!
– Поздравляю, – ровным голосом ответила Людмила.
– А я тебе тут печеньки принесла, – Тамара выложила на стол пакет. – Твои любимые, с корицей.
Людмила смотрела на сестру и не узнавала её. Как будто маска спала, и за привычным лицом проступило что-то чужое, расчётливое.
– Спасибо, – сказала она и отхлебнула остывший чай. Впервые за долгое время она чувствовала странную, холодную ясность в мыслях.
Особый ужин
Кухня наполнилась ароматами. Людмила осторожно вынула из духовки форму с мясом по-французски – любимым блюдом Андрея. С детства племянник уплетал его за обе щеки, урча от удовольствия. Рядом дожидался своего часа салат «Оливье» – ещё одна семейная традиция. «Без майонеза побольше», – улыбнулась про себя Людмила, вспоминая, как маленький Андрей всегда просил добавки.
Звонок в дверь раздался ровно в шесть. Пунктуальность – единственное, что досталось Андрею от отца.
– Тётя Люда! – племянник обнял её, почти приподняв над полом. Высокий, широкоплечий, с открытой улыбкой. – Как я соскучился!
За его спиной маячила Тамара, нагруженная пакетами.
– Вот, тортик принесли, – она поставила коробку на тумбочку и сразу прошла на кухню. – Ого! Да у тебя тут целый пир!
– Проходите, раздевайтесь, – Людмила поправила причёску перед зеркалом. К этому вечеру она готовилась особенно тщательно. Новая блузка, укладка, даже немного помады – бледно-розовой, едва заметной.
– Я помогу накрыть, – засуетилась Тамара, доставая из шкафа праздничные тарелки – те самые, что мать доставала по особым случаям.
– Я сама, – спокойно возразила Людмила. – Андрюша, расскажи, как твои дела? Работа как?
Племянник охотно заговорил о новом проекте, о начальнике-самодуре, о планах на отпуск. Людмила слушала, расставляя приборы. Хороший парень. Не его вина, что мать такая... предприимчивая.
– А девушка у тебя появилась? – спросила она, раскладывая салфетки.
Андрей смутился:
– Да вроде того. Юлей зовут. Познакомились на работе.
– Смотри, женит она тебя, – подмигнула Тамара, выставляя на стол бутылку вина. – А куда ведёшь-то жить? К нам в однушку втроём с отцом?
Людмила уловила намёк. Будто вся эта встреча была срежиссирована для одной цели. Она опустила глаза, чтобы никто не заметил, как изменился её взгляд.
– Садитесь, всё готово.
Они расселись за столом. Тамара была непривычно оживлена – щебетала без умолку, подкладывала всем еду, наполняла бокалы.
– Давайте выпьем за нашу дорогую Людочку, – она подняла бокал. – За самую добрую, самую мудрую!
Андрей искренне улыбнулся:
– За тебя, тётя Люда. Ты для меня всегда была как вторая мама.
Они чокнулись. Людмила сделала глоток, глядя поверх бокала. Внешне она улыбалась и кивала, но внутри была собрана и напряжена, как струна. Это был не просто ужин. Это был момент истины.
– Ешьте, остынет, – сказала она, подвигая Андрею тарелку с его любимым блюдом.
Момент истины
Тамара разрезала торт, напевая что-то себе под нос. Настроение у неё было приподнятое – глаза блестели, щёки разрумянились. Андрей рассказывал анекдот, бурно жестикулируя. Обычный семейный вечер. Почти.
Людмила понимала – момент настал. Она медленно отставила чашку с чаем, промокнула губы салфеткой.
– Я хотела кое-что сказать, – произнесла она негромко.
Тамара мгновенно подобралась, бросив быстрый взгляд на сына.
– Конечно, Людочка, мы слушаем.
– Я была у нотариуса на прошлой неделе, – Людмила смотрела в центр стола, не встречаясь глазами ни с кем. – Решила вопрос с квартирой.
Тамара шумно выдохнула, её лицо расплылось в торжествующей улыбке.
– Вот умница! А я всем говорила – Люда у нас мудрая женщина, всё понимает.
Андрей выглядел смущённым, но тоже слегка улыбался. Тамара протянула руку через стол и сжала ладонь сестры:
– Ты не переживай, документы мы сами оформим. Тебе и ходить никуда не придётся.
Людмила медленно высвободила руку.
– Я уже всё оформила, – она помолчала секунду. – Я решила, что квартиру завещаю фонду помощи пожилым женщинам. Оказывается, есть такой в нашем городе.
Тишина. Такая плотная, что, казалось, её можно было потрогать рукой.
– Что? – Тамара моргнула, словно не расслышала.
– Фонд помогает одиноким пенсионеркам, – спокойно продолжила Людмила. – Я долго думала. Раз уж у меня нет своих детей, пусть хоть кому-то будет польза.
– Ты... ты шутишь, да? – Тамара нервно рассмеялась, оглядываясь на сына.
– Нет. – Людмила подняла глаза и посмотрела сестре прямо в лицо. – Я действительно была доброй. Пока не услышала, как этим пользуются.
Тамара побледнела. В её глазах мелькнуло понимание.
– Что ты имеешь в виду?
– Ты знаешь, – Людмила повернулась к племяннику. – Андрей, это не твоя вина. Я тебя всегда любила и буду любить. Но квартиру я не подарю. Ни тебе, ни кому-то ещё.
– Да ты... да как ты... – Тамара вскочила, опрокинув чашку. Чай растёкся по скатерти. – Это мы к тебе ходили, заботились! А ты...
Людмила молчала. Внутри неё будто что-то отпустило – тугая пружина, что сжималась годами. В груди разливалось странное тепло. Не злорадство, нет. Спокойствие. Уверенность.
– Заботились? – тихо переспросила она. – «Что ей терять? На том свете квартира не нужна». Так, кажется?
Тамара осеклась. Её лицо покрылось пятнами.
– Подслушивала значит? – прошипела она. – Ну и пожалуйста! Сиди одна в своей квартире! Только не жди, что мы будем бегать к тебе, если что!
Тарелка звякнула, задетая её локтем. Андрей сидел, застыв, с вилкой в руке.
Неожиданный союзник
– Мам, перестань, – голос Андрея прозвучал неожиданно твёрдо.
Тамара обернулась к сыну, не веря своим ушам:
– Что?
– Я сказал – перестань, – Андрей аккуратно положил вилку рядом с тарелкой. – Тётя Люда права.
– Ты что несёшь? – Тамара всплеснула руками. – Ты понимаешь, сколько стоит эта квартира? Мы же всё обговорили!
– Мы – это кто? – Андрей встал, возвышаясь над столом. – Ты обговорила. А меня ты спросила, хочу ли я давить на родную тётю? Требовать у неё квартиру просто потому, что она одинокая?
Людмила смотрела на племянника, не веря своим ушам. Всегда тихий, всегда послушный маменькин сынок – и вдруг такой отпор.
– Да какое давление? – Тамара схватилась за сердце. – Я просто помочь хотела! Ей одной тяжело, а тебе жильё нужно...
– Прекрати, – оборвал её Андрей. – Когда ты в последний раз спрашивала тётю Люду, тяжело ей или нет? Когда помогала с чем-то? Ты приезжаешь только когда тебе что-то нужно.
Тамара задохнулась от возмущения:
– Да как ты смеешь с матерью так разговаривать?
– Извини, тётя Люда, – Андрей повернулся к Людмиле, пропустив слова матери мимо ушей. – Я не знал, что мама тебя так... обрабатывает. Мне стыдно.
Людмила растерянно моргнула. Услышать такое от племянника? Никогда бы не подумала.
– Андрей, ты что, с ума сошёл? – Тамара дёрнула сына за рукав. – Пойдём отсюда. Нам тут делать нечего!
– Ты иди, если хочешь, – спокойно ответил Андрей. – А я останусь и помогу тёте Люде убрать со стола.
Людмила прижала руку к губам, скрывая дрожащую улыбку. В глазах защипало.
– Вот значит как? – голос Тамары задрожал. – Предатель!
Она схватила сумку и бросилась в прихожую. Громко хлопнула входная дверь.
Установилась тишина. Андрей опустился на стул и провёл рукой по лицу:
– Тётя Люда, я правда не знал. Она мне сказала, что вы сами предложили. Что хотите помочь.
– Ничего, Андрюша, – Людмила неловко погладила его по руке. – Не переживай.
– Знаете... – он запнулся. – Я бы никогда не взял. Даже если бы вы предложили. Это ваша квартира. Вы всю жизнь работали.
Людмила почувствовала, как что-то тёплое разливается в груди. Облегчение. И ещё что-то... гордость, может быть? За того мальчишку, который вырос на её глазах и оказался настоящим человеком.
– Со мной всё в порядке, – она улыбнулась. – Правда. Просто не люблю, когда меня считают... отработанным материалом.
– Я вас никогда так не считал, – Андрей встал и принялся собирать посуду. – Знаете, я, наверное, к маме завтра загляну. Когда остынет. Но вы не беспокойтесь, ладно? Это наши с ней отношения.
Людмила кивнула. Ей хотелось сказать многое: что не держит зла, что понимает – мать есть мать. Но слова почему-то застревали в горле.
– Спасибо за ужин, – Андрей улыбнулся, снова став похожим на себя прежнего. – Мясо было потрясающим, как в детстве.
– Я знаю твои любимые блюда, – Людмила тоже улыбнулась.
Где-то глубоко внутри она понимала, что этот вечер изменил многое. Но не разрушил. Напротив – расставил всё по своим местам.
Крылья свободы
Весенний воздух пах сиренью и влажной землёй. Людмила шла медленно, без спешки – впервые за долгое время никуда не торопясь. Птицы гомонили в молодой листве, а солнце то выглядывало из-за облаков, то снова пряталось.
В кармане куртки лежал сложенный вчетверо лист бумаги – копия завещания. Не того, о котором она говорила Тамаре. Настоящего. Фонда помощи пожилым женщинам в их городе не было. Людмила придумала его на ходу, увидев, как загорелись глаза сестры. Реальное завещание было оформлено на Детский дом №3, где она когда-то работала воспитателем.
Людмила остановилась у старого книжного магазина. Витрина была украшена яркими детскими изданиями. «Приключения Незнайки», «Малыш и Карлсон», «Денискины рассказы»... На секунду она увидела в отражении витрины не пожилую женщину, а себя – молодую воспитательницу, читающую сказки притихшим малышам. «Мы все родом из детства», – вспомнила она чью-то фразу.
Неожиданно на глаза попалась вывеска рядом с магазином: «Клуб любителей рукоделия. Мастер-классы каждую среду». Людмила замедлила шаг. Она всегда любила вязать. Когда-то даже подрабатывала этим – вязала на заказ шапки, шарфы, свитера. А потом... потом закрутилась, всё времени не хватало.
«А сейчас? Чем я занята сейчас?» – подумала она, глядя на своё отражение. Седые волосы, морщины у глаз. Но глаза... глаза были совсем не старые. Внимательные, живые.
Вчера, после ухода Андрея, она долго не могла уснуть. Не от обиды или гнева – нет. Скорее от странного, непривычного чувства свободы. Будто она сбросила с плеч тяжёлый мешок, который тащила всю жизнь. Мешок чужих ожиданий, условностей, необходимости быть «хорошей» и «доброй» по чужим меркам.
Людмила решительно толкнула дверь клуба. Внутри было светло и уютно. За большим столом сидели несколько женщин разного возраста – кто с вязанием, кто с вышивкой.
– Здравствуйте, – улыбнулась ей полная женщина с яркими бусами. – Вы к нам?
– Да, – Людмила кивнула. – Если можно.
– Конечно можно! У нас всем рады. Меня Валентина зовут, я тут старшая. Чай будете? У нас как раз перерыв...
Людмила сняла куртку и присела к столу. Женщины вокруг переговаривались, смеялись, показывали друг другу работы. Обычные женщины – такие же, как она сама.
Домой Людмила возвращалась, когда уже начинало темнеть. В сумке лежали спицы, моток пряжи и недоделанная салфетка – «для начала», как сказала Валентина. А в голове крутились планы – список дел на завтра, на неделю, на месяц вперёд.
И впервые за долгое время в этих планах не было места для чувства вины или необходимости кому-то угождать. Только её собственные желания, её собственная жизнь. Долгая, полная своих маленьких радостей. Как там говорила Валентина? «Семьдесят – это новые пятьдесят».
Людмила улыбнулась и прибавила шаг.