Представьте: 1960-е. Четыре теневых фигуры в пиджаках от «Кардью» материализуются из тумана мерсисайдских доков, неся в карманах мелодии, которые станут ДНК всей поп-культуры. Их миссия? Запрограммировать реальность так, чтобы каждые три аккорда на гитаре вызывали дежавю из их каталога. «Вчера» — не просто баллада, а вирус, вшитый в подкорку. Вы слышите плач Эда Ширана? Это «Yesterday», пропущенный через автотюн и 12 стаканов латте.
Возьмем «Helter Skelter». Маккартни, якобы сочинивший первый хеви-метал, на деле записал звук детсадовской горки, ускоренный до сверхзвука. Спросите любого рокера — он до сих пор бежит по этой спирали, крича в микрофон, как в «A Day in Life» кричат оркестранты, поднимаясь к звуковому апокалипсису. Даже панк — не бунт, а ремейк «Revolution», где аккорды сыграны грязнее, а прическа — грязнее вдвойне.
А «Tomorrow Never Knows»? Это же бит-дроп до изобретения бита. Леннон, крутящий магнитофонные петли в 1966-м, по сути, запустил первый электронный лайв-сет. Сегодняшний диджей на Ибице — всего лишь шаман, ритуально повторяющий жесты из студии Abbey Road, как кот, тыкающий лапой в iPad.
Но истинный шедевр — «I Want to Hold Your Hand». Трек-матрица, из которой вылупились все поп-хиты. Мелодия? Сахарный сироп. Текст? Шаблон для SMS. Спустя полвека любой тиктокер, мурлыкающий про «love you baby», даже не подозревает, что его креатив — это реплика из сингла, который играли на проигрывателе, еще не изобретенном Адамом и Евой.
Кто они? Пророки? Нет. Инопланетные архитекторы, чьи чертежи превратили музыку в фастфуд. Каждая их песня — как коробка «Макнаггетс»: разбираешь на кусочки, а внутри всё тот же куриный код. Даже хип-хоп, сэмплирующий «Come Together», — это не дань уважения, а каннибализм: потомки пожирают предков, чтобы получить их силу.
И вот парадокс: чем больше мир клонирует Битлз, тем сильнее миф о «гениальности». Но что, если они просто первые, кто продал аудио-плацебо? «All You Need Is Love» — гимн или рекламный слоган? «Let It Be» — медитация или инструкция для покорного потребления? Их истинное наследие — не музыка, а бесконечный римейк самих себя: лента Мёбиуса из каверов, трибьютов и нейросетевых генераций «в стиле…».
Так были ли они богами? Или просто зеркалом, в которое человечество до сих пор тычет пальцем, бормоча: «Я вижу лютню!» — а там лишь отражение пустоты в костюмах от Pierre Cardin. Но не спешите грустить. Ведь, как поет цифровой дух Леннона в метавселенной: «Imagine there’s no royalties… It’s easy if you try».