оглавление канала, часть 1-я
Постаравшись придать своему чумазому лицу обрадованно-удивленное выражение, я кинулась к Аникееву, как к родному.
- Добрый день, Константин! Вы какими судьбами здесь?
Кандидат исторических наук поправил привычным жестом очки на носу и, нерешительно улыбнувшись, сбиваясь на каждом слове, залепетал:
- Так вы же знаете… Я же тут… Исследования и все такое… Нужно было кое-что уточнить…
Видимо, наше появление произвело на него сильное впечатление. Он растерянно моргал, ерошил пятерней свои и так лохматые волосы и как-то жалко улыбался, не понимая, как себя вести в подобной ситуации. Ну да… Согласна… Нас в таком виде ему еще видеть не доводилось, и срочно нужно было как-то разумно объяснить, откуда мы тут взялись, да еще и без машины, и почему так выглядим. Иначе он сейчас сорвется с диким воплем и убежит или вообще возьмет и уедет. Продолжая сиять улыбкой, я покосилась на сестру. Тут надо было, что называется, играть в одну дуду. Сенька прониклась ситуацией моментально и растянула губы в беспечной, почти лихой улыбке. Мол, все в порядке, товарищ. Это просто игра, а мы, на самом деле, в норме, и все те же, кого вы знали, и с головой у нас полный порядок, несмотря на внешний вид. Ободренная поддержкой сестры, я запела:
- А мы вот с Августой Николаевной решили снять, так сказать, стресс, вызванный напряженной работой. Решили вспомнить детство. Сами понимаете, пешие походы, посиделки у ночного костра (нужно же было как-то объяснить чумазость наших рож), печеная картошка и безо всяких телефонов. Единение с природой, так сказать, на берегу реки. И вот, сейчас направляемся домой. Надеюсь, вы не откажетесь нас подвезти, так как пеший поход не предусматривает использование автотранспорта. А мы уже, кажется, напитались этой романтикой по самое горлышко и сейчас хотели бы оказаться побыстрее в родных стенах.
Мое объяснение, конечно, было не совсем обычным, точнее, подобный способ «снятия стресса» был для двух молодых женщин несколько странным, но оно давало нам шанс, что Аникеев не сорвется с места с диким криком «помогите!». Он опять хлопнул ресницами пару раз и немного выдохнул, принимая наше странное поведение, пускай и не похожее на нормальное, но, по крайней мере, близко к этому и по-человечески понятное. Через мгновение он уже радостно зачирикал, почти не заикаясь на каждом слове:
- Конечно, конечно… Разумеется, я вас подвезу…
Он кинулся к сестре, выхватил ее баул и принялся запихивать его в багажник машины, повторяя, как заведенный:
- Да вы садитесь, садитесь… Я сейчас…
А мы с сестрой выдохнули с облегчением, потому что сил на то, чтобы приставать к каждой проезжающей машине, уже не оставалось. Мы загрузились на заднее сидение, и Сенька тихо спросила:
- Ты уверена?
Я только пожала плечами, но ответить не успела, так как хозяин машины уже усаживался на свое положенное место. Я поймала на себе внимательный взгляд Аникеева, смотрящего в зеркальце заднего вида. Тут же растянула губы в улыбке и, как можно незаметнее, ткнула сестрицу локтем в бок. Чтобы наш «кандидат» не занимал свою голову ненужными размышлениями на тему, что же на самом деле происходит, я принялась засыпать его вопросами.
- А скажите, Константин, вы все еще продолжаете изучать найденную в монастыре библиотеку? Нашли что-нибудь интригующее?
Он мельком глянул в зеркало и принялся охотно отвечать, расписывая все свои искания, направленные на обнаружение истины. Тема была несколько философской, а это уже была вотчина сестрицы, если можно так сказать. По крайней мере, ей приходилось часто встречаться с умными людьми, одно время она даже повадилась посещать философский кружок при нашем университете. К тому же, дома у нее была вполне приличная библиотека, сохранившаяся с тех времен, посвященная философским школам разного временного периода, начиная от Милетской школы античной философии и заканчивая Русским космизмом Вернадского. Аникеев вступил в разговор вдохновенно и очень охотно. Чувствовалось, что он истосковался по подобным интеллектуальным беседам. А я подумала, что подозревать этого книжного червя в каких-то скрытых умыслах с моей стороны было полнейшей глупостью. Чтобы развеять остатки подозрительности, все еще копошившиеся где-то в самой глубине моего сознания, хотела было спросить, откуда у него такие дорогие очки. Но вовремя тормознула. На полный анализ услышанного у меня сейчас не было ни сил, ни желания. Да и для того, чтобы задавать подобные вопросы, нужна была несколько иная степень знакомства, до которой мы с Аникеевым еще не дошли и вряд ли вообще когда-нибудь дойдем. От сильной усталости мозги вообще отказывались работать, и я была благодарна сестре за то, что она взяла на себя «развлечение», а, точнее, отвлечение, нашего водителя.
Адрес Сенька дала свой. Какими резонами она руководствовалась, я не знала. Мне уже было все равно. Лишь бы быстрее принять душ и завалиться спать. Во двор заезжать Аникееву она не позволила, на это у нее хватало ума. Потому как, если там засада, то незачем втягивать в это совершенно постороннего (а в его непричастности к нашей истории я была почти уверена) человека. С объяснением причины подобной просьбы мы не озадачивались, фантазии уже не хватало. Аникеев покладисто остановился возле тротуара, помог достать из машины Сенькин баул и, тепло простившись, укатил по своим делам дальше. Перед входом в арку, ведущую во двор Сенькиного дома, мы слегка притормозили. Играть в лазутчиков уже не было никаких сил. Помявшись немного, сестрица буркнула, словно отвечая сама себе на незаданный вопрос:
- Ну и хрен с ними! Если ждут, то им же хуже! – И, закинув сумку на плечо, воинственно выпятив подбородок, решительно шагнула в подворотню. А я подумала, что не завидую тем, кто, возможно, нас там поджидает. Невольно в памяти всплыла ситуация с Власом. С каждым новым эпизодом наших злоключений сестрица мне начинала открываться с той своей стороны, о существовании которой я даже и не подозревала.
Мне ничего другого не оставалось, как последовать за ней. Мы уже почти дошли до самого подъезда, когда я увидела его. Волков, со скучающим видом, сидел на лавочке недалеко от подъезда и, жмурясь, как кот на солнышко, насвистывал себе под нос какой-то мотивчик. Мы замерли как вкопанные, уставившись во все глаза на его небритую физиономию. Я с тоской подумала, что сил играть в догонялки с ребятами Сташевского у нас совершенно нет. Покосилась на Сеньку, пытаясь сообразить, что мне нужно сделать, чтобы они ее не трогали. Ничего толкового и веского, такого, что заставило бы их отстать от сестры, в голову не приходило. И я чуть не разревелась от досады. Как они мне все осточертели со своим Сташевским!
Увидев нас, Михаил встал и сделал шутовской поклон в нашу сторону. А я быстро огляделась, пытаясь обнаружить его «засадный полк». Но никаких ребятишек, вылезающих из ближайших зарослей, к своему облегчению не обнаружила. Если Волков пришел один, может, тогда у нас не все так плохо?
А он, ленивой и какой-то танцующей походкой, засунув руки в карманы джинсов, стал подходить к нам. У меня мелькнула мысль, что он сейчас был похож на хищника, подкрадывающегося к своей добыче. Хорош он был в этот момент необычайно, гаденыш эдакий! Светло-синие джинсы с легкими потертостями на коленях, белоснежная футболка, выгодно обтягивающая все его бицепсы и прочие «цепсы», на ногах легкие мокасины, на лбу дорогущие солнцезащитные очки… В общем, хоть сейчас на обложку какого-нибудь модного журнала. Я сцепила зубы, чтобы в первый же момент не наговорить ему каких-нибудь гадостей, которые так и вертелись у меня на языке. Сдержалась. Да и кричать через весь двор – признак плохого воспитания. А своим воспитанием, несмотря ни на что, я гордилась.
Подойдя чуть ближе, он еще шире улыбнулся, а я, не удержавшись, все же буркнула:
- Сбавь чуток счастья, а то коренные зубы простудишь…
Он, изображая недоумение, приподнял немного одну бровь и сокрушенно проговорил, обращаясь к Сеньке:
- Вот, объясните мне, Августа Николаевна, отчего это ваша сестра меня так невзлюбила? Цепляется по каждому поводу… – Он с притворным сожалением вздохнул, а потом, вдруг подмигнув, заговорщицки спросил: – А может, наоборот, влюбилась, а?
Мне тут же захотелось ему вцепиться в физиономию, что не могло не отразиться на моем лице. Волков в притворном испуге, выставив руки перед собой ладонями к нам, отступил на шаг и поспешно протараторил:
- Я пошутил, пошутил… – Потом окинул нас с легким прищуром с ног до головы и, покачав головой, серьезно спросил: – Поезда под откос пускали?
Нервы у меня были не железные, особенно после всего пережитого, и я, стиснув кулаки, сделала ему шаг навстречу, совершенно не заботясь, что у нас с ним разные весовые категории и что у меня нет ни малейшего шанса на победу. Вовремя остановила меня сестра. Крепко схватив за руку, пытаясь удержать меня на месте, она ледяным тоном светской львицы спросила:
- Если у вас есть, что сказать, говорите. А нет, так мы пойдем…
Мне показалось, или в его глазах действительно мелькнуло некоторое сочувствие. Став сразу серьезным, он проговорил, будто извиняясь:
- Я только хотел вам сообщить, что люди Казимира вас больше не потревожат. Бронислав Сигизмундович пришел в себя и запретил строжайшим образом приближаться к вам на пушечный выстрел.
Нет… Новость, конечно, была расчудесной. Но вот беда… Не верила я в чудеса, особенно если они исходили от такого типа, как Сташевский. Чуть сощурившись, я недоверчиво спросила:
- И с чего вдруг такое счастье? А главное, надолго ли?
Перестав фиглярничать, Волков каким-то уставшим голосом проговорил:
- А вам не все равно, с чего? Главное, вы сейчас можете не опасаться преследования с его стороны. А насчет, надолго ли? Кто знает. Думаю, по крайней мере, до того времени, пока он сам не выйдет из больницы. – И, не дожидаясь от нас каких-либо выражений восторга или недоумения, круто развернулся и пошел по направлению выхода со двора.
Не удержавшись, я все-таки задала ему вслед еще один вопрос:
- А как ты узнал, что мы именно сейчас и именно сюда приедем?
Волков обернулся, посмотрел с усмешкой на меня и ответил, не скрывая язвительности:
- А ты сама догадайся… Говорят, ты же умная… – И быстро зашагал прочь.
Я от злости и досады аж плюнула! Вот же, гад какой!!! Самый настоящий гад и есть!! Вслух я тоже кое-что сказала не очень лицеприятное, но уже тихо, можно сказать, себе под нос. На что сестрица с усмешкой заметила:
- А может, доля правды в его словах есть? И ты влюбилась в него? – Я, с едва сдерживаемой яростью, глянула зверем на нее. Сенька к моим взглядам осталась совершенно равнодушной. – Ты глазами-то на меня не сверкай… Пошутила я. Но тип он, безусловно, не такой простой, каким хочет показаться. А в остальном… Пусть небольшая, но передышка у нас есть. Так что я сейчас не буду думать ни о каких Сташевских, а пойду в душ. А ты можешь остаться здесь и еще немного поплевать Волкову вслед, если для тебя это так важно…
От ее слов я даже как-то растерялась. Они что, сговорились все, что ли, бесить меня?!
