Советский фильм «Первороссияне» (1967), экранизация поэмы Ольги Бергольц, стал жертвой не просто запрета, а целенаправленного уничтожения. Все 32 копии были изъяты из проката и, по всей видимости, физически уничтожены. Мы знаем о фильме сегодня лишь благодаря чудом сохранившимся негативам, восстановленным с огромным трудом несколько десятилетий назад.
Это событие уникально в истории советского кинематографа, поскольку большинство картин, попавших под цензуру в тот период, лишь «ложили на полку», ограничивая прокат, но не уничтожая физически. Что же вызвало такую жестокую реакцию властей?
Контекст создания фильма важен. 1966-1967 годы – это время подготовки к 50-летию Октябрьской революции. Советская власть планировала масштабное празднование, и кинематограф должен был сыграть в этом значительную роль. Создавалось множество лент, призванных прославить революцию. Однако, «оттепель» постепенно сменялась «заморозками», и цензура ужесточалась.
Многие проекты, снимавшиеся в тот период, попали под негласный запрет, но остались физически целы. Среди них – известные фильмы, такие как «Интервенция», «Начало неведомого века», «Комиссар» и другие. Они подверглись цензурному давлению, но не были уничтожены. А вот «Первороссияне» постигла куда более жёсткая судьба.
Режиссёр Евгений Шифферс, адаптируя поэму Бергольц, решился на смелый художественный шаг. Вместо традиционной романтизированной трактовки революции, он представил её в мрачном, мистическом ключе. Он показал не только идеологические аспекты, но и кровавые, жестокие реалии, подчеркнув трагизм и человеческие жертвы. Кинофильм, судя по сохранившимся фрагментам, изображал революцию не как торжественное шествие к светлому будущему, а как сложный, противоречивый процесс, наполненный страданиями и насилием. Эта интерпретация, резко контрастировавшая с официальной идеологией, стала главной причиной гнева властей.
Официальная версия причин запрета, разумеется, отсутствует. Тем не менее, анализируя исторический контекст, можно предположить, что «Первороссияне» были восприняты как подрывной элемент. Их мрачная атмосфера, отсутствие однозначной героизации революции, фокус на трагических моментах, все это противоречило официальной пропаганде, нацеленной на создание торжественного образа Октября. В эпоху зарождающегося застоя, любая попытка взглянуть на революцию с критической точки зрения воспринималась как угроза.
К тому же, следует отметить влияние личностей. Если бы фильм был одобрен влиятельными фигурами в партийных кругах, то судьба его, возможно, была бы иной. Однако, видимо, ключевые лица, принимавшие решения о судьбе киноленты, увидели в ней угрозу своему пониманию истории и идеологии.
Возможна также версия о спонтанном, не контролируемом высшими партийными структурами решении о полном уничтожении лентыв. Это могло быть следствием паники или чрезмерной реакции со стороны отдельных чиновников, которые, не имея возможности убрать фильм «тихо», приняли решение о его полном уничтожении. Иными словами, решение о ликвидации всех копий фильма может быть следствием хаоса и несогласованности действий в рамках советской системы.
Уникальность истории «Первороссияне» заключается не только в масштабах уничтожения, но и в том, что само существование фильма стало известным лишь спустя десятилетия. Это подчеркивает насколько эффективной была система цензуры в СССР, и насколько тщательно она скрывала следы своих действий. История фильма служит напоминанием о том, что даже в эпоху жесткой идеологического контроля имелись персонажи, пытавшие переосмыслить официальную историю, пусть и ценой невероятных последствий.
Исследование судьбы «Первороссиян» – это не только изучение истории одного проекта, но и погружение в сложную атмосферу советской эпохи, где творчество сталкивалось с жесткой реальностью политической системы. Его исчезновение, а затем, благодаря воле случая и упорству киноведов, возвращение на экраны – это иллюстрация борьбы за свободу слова и историческую правду.