Вроде не сезон, но почему-то к этой папке потянулась рука. 1 сентября 1989 года, Новосибирский Академгородок, я иду в первый класс.
Помню, что накануне я очень волновалась. Проснулась вроде бы утром 1 сентября и побежала к родителям на кухню сообщить, что мы опаздываем в школу. Оказалось, ещё вечер 31-го и нужно спать.
На фото исторический момент: первые школьные бантики. У нас была очень консервативная учительница: в 1989–1990 годах мы на классном часе ещё читали стихи о плане ГОЭЛРО, а к внешнему виду предъявлялись строгие требования. Мальчикам полагалась стрижка (немодная), девочкам – косы (никаких хвостиков или, Боже упаси, распущенных волос), белые банты допускались только по праздникам, в будние дни – исключительно чёрные или коричневые. Последний пункт страшно шокировал мою маму, уже закупившую для дитяти ворох разноцветных лент.
Вот я уже готова и таращу глаза.
Форма у меня была самая обыкновенная, коричневая, и два фартука: чёрный и белый. Новому поколению покажется странным, но воротнички и манжеты (мама сшила целый набор очень красивых, кружевных) время от времени нужно было отпарывать, стирать и пришивать снова. Я быстро научилась делать это сама. Во втором классе я обзавелась форменным платьем редкого синего цвета – родители достали где-то, а в мае случилось невероятное: классная руководительница объявила, что по случаю жары можно ходить в школу в обычной одежде, «только не очень яркой». Новость была встречена с ликованием. С девочками в классе мы долго обсуждали, кто в чём придёт, составляли модные, между прочим, аутфиты. Казалось, в сентябре снова придётся влезать в надоевшую форму, но нет. Наступало время лосин и китайских рыночных блузок с золотыми пуговицами.
Букеты учителям я носила с первого класса по одиннадцатый, обычно астры, георгины или гладиолусы. Идея «Лучше сделать один общий подарок/сдать деньги всем классом на благотворительность» появится гораздо позже.
На маме жилет синего цвета, который она связала сама. Скорее всего, по схеме из журнала «Крестьянка»: первый экземпляр заграничной «Бурда Моден» появился у нас позже. В нём, кстати, помимо рецептов и выкроек была статья о том, как своими руками сшить куклу – блондинку в голубом платье или «рыжеволосую Глорию» в клетчатом. Я очень хотела такую Глорию, но мечта оказалась абсолютно несбыточной: журнал предлагал купить куклину голову и все прочие запчасти в магазине, собрать, пришить волосы и раскрасить лицо тонкой кисточкой.
Сфотографировались с мамой – и с папой тоже надо. Слева – моя домашняя парта. Она была очень удобной, с подставкой для книг и карандашей, перекладинка внизу – это счёты, а если перевернуть столешницу, получалась доска, на которой можно писать мелом. Скоро из парты я выросла, и родители купили письменный стол, который провёл со мной все или почти все школьные годы. Первый ящик – для ручек, второй и третий – для тетрадей, в четвёртом лежали альбомы и прочие рисовальные принадлежности. Вот третий ящик однажды натурально лопнул: я так нагрузила его тетрадями, что днище провалилось и восстановлению не подлежало.
Похоже, день был дождливым, поэтому школьную линейку провели в спортзале, а не во дворе. Не очень удачно всё прошло: классы перепутались, детей несколько раз перемещали туда-сюда.
Школьный спортзал, помимо уроков физкультуры, запомнился мне церемонией принятия в октябрята – странной, со смутным чувством необязательности, как последний урок в четверти, когда вроде бы все ещё учатся, но на деле почти нет. Звёздочку надо было принести самим, и мама сбилась с ног, пытаясь найти её в магазинах. В конце концов помог кто-то из друзей. Моя октябрятская звёздочка раньше принадлежала не особенно аккуратному мальчику, и один лучик у неё погнулся под немыслимым углом. Потом всё-таки купили новенькую, пластмассовую, модную звёздочку – и буквально через месяц она вместе с формой, пионерскими галстуками, нарукавниками для уроков труда и коричневыми бантами ушла из повседневности в историю.
Мама куда-то вышла, так что я адресуюсь к отцу, умоляя забрать у меня букет, портфель или мешочек для сменки. Пока толкали речи, стало уж очень тяжело и жарко. Через минуту папа уберёт фотоаппарат и меня разгрузит.
Первый школьный день окончен, мы дома. Рядом со мной на диване – одноклассница и подруга Катя. Мы жили в одном подъезде: она – на третьем этаже, я – на шестом, очень удобно было бегать друг к другу в гости. У Кати, кстати, водились пластинки Modern Talking – это было сокровище.
Красный ранец с зайцем-футболистом в Катиных руках на самом деле мой. Родители купили его в московском «Детском мире», как и пенал, краски, банты, гольфы, тетради, чешки, балетные тапочки и гимнастический купальник. Ассортимент новосибирских магазинов в 1989 году был куда беднее. Через пару лет ранец сменит необъятный рюкзак кислотных цветов, потом – почти взрослая сумка.
Бабушка Лида, я и мама. Чудесное было ощущение – снять школьный панцирь, ещё на день переодеться в летнее, лёгкое, детское.
Очень жаль, что вторая бабушка, Маша, мама отца, ушла в другой мир несколькими месяцами ранее. Проводить меня в школу было её мечтой. Проводила Лида. Тут мне повезло: Лида будет рядом ещё много лет.
Буду рада, если поделитесь воспоминаниями о своём первом школьном дне. А я скоро вернусь с десятой плёнкой. Думаю, мы переместимся в начало 50-х, там тоже интересно. Спасибо за внимание!