— А ты уверена, что на завтрак нужны именно овсяные хлопья на воде? — Маргарита чуть нахмурилась, с сомнением разглядывая тарелку.
— Не просто уверен, я убеждён, — Артём поправил очки и взглянул на неё с видом преподавателя, готового поставить «пятёрку» за дисциплину. — Без сахара, соли и всяких лишних добавок. Организм скажет тебе спасибо, а ум будет ясен.
Он откинулся на спинку кухонного стула: простое деревяшечное сиденье, ничего лишнего, как и всё остальное в его квартире. Маргарита понимала, что это утро — уже не просто их личное время, а своего рода «наглядный урок». И хотя улыбалась из вежливости, она вдруг ощутила укол сомнения. С чего бы? Ведь раньше подобные наставления Артёма её не смущали. Слышалось ли за ними дружелюбие? Или повелительный тон?
— Хорошо, — она сделала вид, что пробует кашу с наслаждением. — Но, может, чуть-чуть… корицы?
— Корица — это уже условности, — снисходительно усмехнулся он. — Нам важны настоящие качества, а не внешняя «приправка».
Маргарита кивнула, стараясь не выдать смешливой улыбки: как же серьёзно он относится даже к каше! В этот момент её телефон завибрировал, высветив маленькую иконку чата с именем «Алиса». Девушка быстро свернула уведомление — пока без чтения.
«Действительно ли я сама хочу есть несолёную овсянку?
Или во мне говорит приученный „голодный стоический“?»
Эта мысль, промелькнув, невольно вызвала у Маргариты внутренний смех. Ведь она писала диссертацию по стоицизму — и как раз изучала, что контроль над желаниями хорош лишь в том случае, когда сохраняется внутренняя свобода.
История Артёма и его «идеалов»
В сорок два года Артём был уже не просто преподавателем, а доцентом философии в одном из престижных столичных университетов. В своей среде он считался человеком эрудированным, даже блестящим в научных спорах. Но за этим уважительным фасадом коллеги часто чувствовали его снобизм и нетерпимость к чужим «слабостям». Студенты наперебой шептались, что он обожает читать нотации про дисциплину и самоконтроль, избегая разговоров о сочувствии и гибкости. Сам Артём гордо утверждал:
«Философия — это школа характера, а не поток эмоций».
Когда-то он состоял в отношениях с Алисой, неординарной девушкой, которая начинала как простая флористка, а позже открыла собственный бутик. Годами он пытался приучить её к своим взглядам — от режима сна и питания до ведения финансов. Но Алиса была подобна весенним цветам, которые трудно загнать в строгую геометрию: она жила эмоционально, порывисто. Артём называл её «хаотичной», она в ответ бросала: «Твой снобизм и холод убивают радость». Конфликты росли, и всё закончилось отрывистым расставанием, после которого Алиса, по слухам, быстро оправилась и даже вышла на новый уровень успеха в бизнесе.
Артём же в одиночестве чувствовал себя неуверенно. Но в университете вскоре появилась Маргарита, аспирантка 24 лет, тихая, серьёзная, писавшая диссертацию по античной философии. Формально его научницей она не была — научным руководителем значился другой профессор, так что прямого конфликта интересов не возникало. Да и запреты на личные отношения с аспирантами в их университете не были прописаны жёстко.
Маргарита с первого же семинара слушала Артёма с широко распахнутыми глазами, конспектировала каждую его реплику. Её восхищение влекло его: наконец-то кто-то, кто не будет возражать, кто оценит его «прекрасные» привычки. Вскоре они сблизились, и он воодушевлённо взялся «делиться опытом»: от правильного питания до советов по гардеробу. И Маргарита, казалось, охотно принимала его стиль жизни.
— Я рада, что рядом со мной человек, который понимает важность философской дисциплины, — повторял он знакомым, когда представлял её как «свою девушку».
Маргарите же он говорил почти шёпотом:
— Главное в стоицизме — умение управлять своими слабостями. Когда я смотрю на тебя, на твою готовность меняться, я вижу, что мы с тобой на одной волне.
Она смущённо улыбалась и кивала: всё это так лестно звучало. Но втайне в её голове бродила другая мысль: «Разве я сама выбираю? Или он решает за меня?».
Первая трещина: день рождения профессора
Через несколько недель после начала их отношений Маргарита и Артём были приглашены на празднование юбилея одного уважаемого профессора из университета. Мероприятие проходило в большом зале, украшенном воздушными шарами и книжными цитатами на стенах. Собралась вся «цветущая» интеллигенция вуза: преподаватели, аспиранты, выпускники разных лет.
Когда они только зашли в зал, вежливо здороваясь с коллегами, Артём был в приподнятом настроении. Но всё мгновенно изменилось, едва он увидел Алису. В одном углу зала она болтала с общей знакомой, обворожительно смеясь. Вместо скромного платья на ней были широкие брюки яркого фиолетового цвета, массивная подвеска с цветочной веточкой и модный короткий жилет. Никакой скованности — и глаза сияют. Окружённые ею собеседники, похоже, тоже были очарованы.
Артём напрягся, заметив, что Маргарита уставилась на эту роскошную картину.
— Да, это моя бывшая, — бросил он негромко. — Не думай, что у неё стоит чему-то учиться. Она очень… хаотична.
— Понятно, — тихо сказала Маргарита, но взгляд её оставался прикованным к девушке, которая воплощала полную противоположность Артёма.
Вечер шёл, гости поздравляли юбиляра, обменивались историями. Алиса то появлялась рядом со сценой, то растворялась в компании старых друзей. Её смех периодически перекрывал общий гул. Артём холодно наблюдал, стараясь не выдать раздражения.
Уже возвращаясь домой, он не выдержал:
— Что-то ты слишком много внимания уделяла Алисе взглядом. Тебя восхищает эта… аляповатость?
— Она такая эмоциональная, свободная, — пробормотала Маргарита. — Может, я тоже хочу попробовать жить чуть более смело?
— Это не смелость, а вульгарность, — отрезал Артём. — Тебе это абсолютно не нужно. Доверься моему опыту.
Маргарита, как обычно, промолчала, и он посчитал, что на том всё уладилось. Но затем начались странности.
«Забастовка» идеальности
Сначала Маргарита несколько раз опоздала на его традиционные утренние «мини-лекции» в восемь утра. Раньше она никогда себе такого не позволяла. Потом вдруг появилась в университете в ярко-синих серьгах. Артём тихо возмутился:
— Ты аспирантка, а не актриса на подмостках. Слишком броско.
— Извини, мне просто захотелось попробовать новый стиль… — смущённо ответила она.
Он снисходительно вздохнул, решив, что это обычный «женский каприз». Но дальше — хуже. Маргарита выложила в соцсети фотографию в купальнике, сделанную в бассейне спортклуба, куда он сам же посоветовал ей ходить «для укрепления духа».
— Ты считаешь, что подобные фото уместны для учёного человека? — кипел он, пытаясь говорить шёпотом в коридоре вуза.
— Мне показалось, что это безобидно… Но если ты считаешь неправильно… я удалю, — сказала она и действительно тут же удалила снимок.
Однако её вежливое согласие не приносило Артёму удовлетворения: в её глазах уже не было прежней покорности. Более того, однажды она без предупреждения пропала на целый день — отключив телефон. Вернулась вечером и только пожала плечами на его упрёки: «Понадобилось съездить в пригород, дела семейные… извините».
Артём чувствовал, как привычный контроль ускользает у него из рук. И в этот же вечер он получил неожиданное приглашение от Алисы: «Приходите с Марго ко мне на ужин. У меня есть идея, которую хочу показать. Будет интересно!» Он терзался сомнениями, но ущемлённая гордость взяла верх. Он решил пойти, чтобы продемонстрировать, что у него всё прекрасно с новой возлюбленной. Вдобавок Маргарита почему-то явно хотела туда пойти.
Вечер у Алисы: разоблачение «эксперимента»
Алиса жила в просторной квартире с высокими потолками, где светлые стены были украшены не банальными постерами, а винтажными ботаническими гравюрами. В стеклянных вазах вдоль подоконника цвели мини-орхидеи нежно-розовых и лиловых оттенков. В воздухе витал сладковатый аромат цветов, смешанный со свежим запахом специй — Алиса любила готовить что-то эдакое. За деревянным столом собрались её друзья и знакомые: кто-то из сотрудников бутика, пара общих знакомых с университетской среды. Все разговаривали легко, то и дело шутили.
Артём и Маргарита устроились рядом. Хозяйка выглядела уверенно, в тёмных джинсах и белой рубашке свободного кроя, а на шее у неё красовался кулон в виде веточки оливы — возможно, привет из флористики или отсыл к Древней Греции, кто знает. Она ухитрялась обслуживать гостей, веселиться и вплетать в разговор рассказы о своих новых начинаниях в бизнесе.
Наконец, когда накрыли на стол, кто-то предложил тост, и все прервали беседы. В тишине Алиса подняла бокал.
— Друзья, выпьем за женщин, которые больше не ведутся на философов с манией воспитания, — заявила она с лёгкой улыбкой и обвела взглядом гостей.
Несколько человек фыркнули от смеха, вероятно, догадываясь о контексте. Артём напрягся, кровь прилила к щекам. Он попытался отвечать в том же шутливом тоне:
— Что за выпады, Алиса? Возможно, стоит избегать столь… прямолинейных фраз?
Но она сделала вид, что не услышала. Вместо этого повернулась к Маргарите:
— Марго, а как ты его выдерживаешь?
Наступила такая тишина, что раздался еле слышный скрип столешницы от чьего-то движения. Маргарита посмотрела на Алису — и вдруг решительно поднялась.
— Честно говоря, я не выдерживаю. — Её голос звучал тихо, но так чётко, что все были вынуждены прислушаться. — Просто я решила поставить эксперимент. Твой совет, Алиса, стал толчком: «Если он хочет идеальную женщину, попробуй стать именно такой и посмотри, как он сам с этим справится».
Она пристально посмотрела на Артёма:
— Я занялась исследованием «абсолютного послушания» ради своей диссертации о природе контроля в отношениях. Хотела выяснить, когда именно контроль перестаёт быть взаимным согласием и превращается в форму подавления. Да, я пошла на этот риск осознанно. Алиса лишь подтолкнула меня к идее, а я… я решилась проверить всё на практике.
Артём почувствовал, что у него внутри всё оборвалось. Он покраснел, глядя на изумлённые лица гостей. Ему стало нестерпимо стыдно и обидно.
— Но… Почему… — начал он, запинаясь, — ты ведь… ты сама…
Маргарита продолжала, в голосе звучала горечь и освобождение одновременно:
— Ты говорил про «умение бережно воспитывать», про «почтение к свободе». Но всё это было лишь стремлением подогнать меня под твой стандарт. Стоики, на которых ты ссылаешься, учили самодисциплине себя, а не стремлению перекраивать других. Ты же возомнил, что имеешь право решать, как я должна жить. Ты даже не спрашивал, чего я хочу. — Она вздохнула, бросив короткий взгляд на Алису. — Спасибо тебе, Артём, за массу живых примеров. Теперь я окончательно уверена, что моя диссертация «Контроль как форма страха в межличностных отношениях» будет иметь хороший практический материал.
Гости переглядывались, кто-то смотрел с любопытством, кто-то — с явным сочувствием к Артёму, но никто не проронил ни слова. Вскоре Маргарита сделала шаг к двери.
— Надеюсь, ты поймёшь, что значит не ограничивать, а разговаривать по-настоящему, — добавила она напоследок и вышла из квартиры.
Алиса отвела взгляд и тихо обратилась к Артёму:
— Прости, если это выглядело жёстко. Но, может, иногда иначе никак.
Она не ждала ответа и пошла проводить Маргариту. А Артём остался стоять, чувствуя, как рушится его привычный мир, в котором он был «учителем жизни». Никто не проронил ни слова: гости поняли, что главная сцена вечера уже сыграна.
Новая лекция и последнее послание
Прошёл месяц. Артём продолжал вести свои курсы по философии в университете, но многие студенты заметили, что в нём пропало привычное самомнение. Он говорил размеренно, почти без саркастических ремарок и афоризмов напоказ.
На доске в аудитории он написал тему грядущей лекции:
«Личностная свобода и ответственность.
Иллюзия контроля в межличностном общении»
Зал медленно заполнялся студентами. Артём рассеянно смотрел в окно, припоминая тот злополучный вечер у Алисы. Ему до сих пор было нестерпимо стыдно от осознания, как он «воспитывал» партнёршу в лице Маргариты. И как легко вся эта конструкция рассыпалась в один миг.
На экране ноутбука ждал незавершённый текст статьи:
«Почему стоицизм без эмпатии превращается в насилие?»
Он начал писать её сразу после того ужина, когда понял, что принцип «рациональная дисциплина» может обернуться подавлением, если не учитывать чувства другого. Мигающий курсор словно уговаривал его продолжить. Но каждый раз, садясь за эту статью, он не мог подобрать слов.
В этот момент телефон Артёма завибрировал от входящего сообщения. Он взглянул на экран и увидел имя «Алиса». В коротком тексте было написано:
«Ты ведь всё уже понял. Теперь отпусти. Живи по-настоящему, а не по чек-листу. Удачи, Артём.»
Он медленно вдохнул, чувствуя странное облегчение от того, что Алиса не держит на него обид и позволяет ему просто… идти дальше.
— Спасибо, — тихо сказал он в пустую аудиторию, будто отвечая ей.
Затем сел за кафедру, открыл всё тот же файл и начал печатать первые строчки нового раздела:
«Контроль над другими — это форма страха и отказа от диалога.
Настоящий же стоицизм не отвергает эмпатию,
а учит смирять только собственные страсти,
оставляя право выбора другим людям…»
По мере написания он замечал, как внутренняя боль сменяется ясностью. Да, его прежний мир рухнул, но, возможно, именно сейчас он делал первые настоящие шаги в сторону философии с человеческим лицом.
Иногда утрата иллюзий открывает дверь к настоящему пониманию
Его собственная цитата, которую он добавил в конец статьи, вдруг перестала звучать пустой фразой.
НАШ ЮМОРИСТИЧЕСКИЙ - ТЕЛЕГРАМ-КАНАЛ.