Телефон Марины вибрировал уже десятый раз за последний час. Сообщения от сестры приходили одно за другим, и последнее из них буквально выбило почву из-под ног: «Или перечисляешь деньги, или можешь забыть о нашей семье навсегда!»
Марина отложила телефон и закрыла глаза. Как странно устроена жизнь. Ещё полгода назад она была уверена, что знает свою семью как облупленную, а сейчас словно смотрела на чужих людей. Одно событие — и все маски слетели, обнажив истинные лица родственников, с которыми прожила всю жизнь.
Раньше они были именно такой семьёй, о которой пишут в журналах: дружной, сплочённой, хранящей традиции. Каждое воскресенье собирались у мамы в её просторной квартире на Комсомольском проспекте. Марина приезжала с детьми — десятилетним Кириллом и четырёхлетней Полиной. Лена, старшая сестра, приходила с мужем Антоном и своей семнадцатилетней дочерью Кристиной, вечно уткнувшейся в смартфон. Младшая сестра Светлана появлялась то с одним, то с другим кавалером — никак не могла найти себе постоянного спутника жизни.
Мама хлопотала у плиты, пекла свои знаменитые пирожки с капустой, расставляла чашки, раскладывала салфетки. Все смеялись, вспоминали детство, говорили о планах. Отец умер три года назад от обширного инсульта — неожиданно для всех. Просто не пришёл к ужину.
Мама пыталась держаться, хотя все замечали, как она иногда смахивает слезу, глядя на пустое кресло в углу гостиной.
А потом случилось это. Январский гололёд, неудачное падение — и мама оказалась в больнице с переломом шейки бедра.
Марина помнила, как металась по больничным коридорам, добиваясь лучших врачей и отдельной палаты. Лена явилась последней — она всегда считала, что мир крутится вокруг неё и её драгоценного времени.
— Всё будет хорошо, мамуля, — щебетала Лена, поправляя подушку под головой матери. — После выписки я заберу тебя к себе. У меня сейчас как раз комната свободна, Кристинка в общежитие переехала, к университету ближе. Буду за тобой ухаживать.
Марина тогда насторожилась. Лена никогда не отличалась особой заботой о родителях. В детстве выпрашивала у мамы то новое платье, то модные туфли. Потом удачно вышла замуж за успешного программиста и жила на широкую ногу, но родителям помогать не торопилась — всё откладывала на новую машину, дорогие украшения, брендовую одежду.
— Марин, тебе же сейчас тяжело будет с мамой, у тебя дети маленькие, — говорила Лена в больничном коридоре. — Может, скинемся на сиделку?
Марина молча достала кошелёк и отдала половину зарплаты. Лена небрежно сунула деньги в свою дизайнерскую сумку.
Первый тревожный сигнал прозвенел через месяц. Мама только начала передвигаться с ходунками, когда Лена затеяла разговор о продаже квартиры.
— Зачем нам пустая квартира? Только деньги на коммуналку тратить, — рассуждала она за семейным обедом. — Продадим, положим на депозит — будет финансовая подстраховка.
Антон, её муж, согласно кивал. Светлана отмалчивалась, уткнувшись в телефон. А Марина не выдержала:
— Какая пустая? Это мамин дом! Там вся наша история, наши корни!
— Ой, началось, — закатила глаза Лена. — Вечно ты со своей сентиментальностью. Надо мыслить рационально.
«Рационально» — её любимое слово, прикрывающее элементарную жадность.
Вскоре появились бумаги на оформление дарственной. Марина узнала случайно — забежала проведать маму днём, пока Лена была на работе. Увидела на столе официальные документы с печатями.
— Мам, что это? — спросила она, чувствуя холодок внутри.
— Леночка так заботится обо мне, я только обуза для неё, хочу хоть чем-то отблагодарить, — вздохнула мать. — Она права, зачем мне квартира? Только хлопоты лишние...
Марина схватила телефон и позвонила сестре. Та ответила не сразу, голос звучал раздражённо:
— Чего тебе? Я на встрече!
— Какая дарственная? Что ты делаешь?
— А, ты об этом, — в голосе сестры появились мёдовые нотки. — Мариш, ну пойми, я за мамой ухаживаю. Стираю, готовлю, лекарства покупаю. А ты что? Забежишь на минутку раз в неделю. И вообще, это наше с мамой дело, не лезь.
Марина опустилась на стул, чувствуя, как немеют пальцы. В голове крутилось: «Как же так? Как она могла?»
Но мама уже подписала бумаги. «В здравом уме и твёрдой памяти» — как потом сказал равнодушный нотариус.
Через месяц Лена продала мамину квартиру. Четыре миллиона — смешные деньги за хорошую «трёшку» в центре. Риелтор, с которым Марина позже консультировалась, сказал, что реальная цена была минимум шесть с половиной.
— Срочная продажа, — пожала плечами сестра. — Маме нужны деньги на лечение.
О каком лечении шла речь, Марина узнала, когда увидела на парковке перед домом Лены новый внедорожник с огромным красным бантом на капоте.
— Ты серьёзно? — только и смогла выдавить Марина.
— Да сколько можно? — взорвалась Лена. — Я с ней вожусь день и ночь, а ты только критикуешь! Хочешь — забирай маму к себе!
А куда забирать? В ипотечную «двушку», где Марина с мужем и двумя детьми едва помещается? Муж Павел работает инженером на заводе, сама Марина — учитель в начальной школе и по вечерам подрабатывает репетитором. Денег вечно не хватает.
Начались регулярные просьбы о помощи. То на специальные уколы, то на массаж, то на особое питание. Марина отдавала последнее, брала кредиты. Павел всё чаще хмурился, просматривая выписки со счёта.
— Марин, это уже слишком, — говорил он по вечерам. — У нас своих забот полно. Кириллу секцию оплачивать, Полине на садик. А ты всё сестре отдаёшь.
— А что делать? — огрызалась Марина. — Это же мама!
Но сомнения уже терзали душу. Однажды днём она заехала проведать маму. Лены не было дома — очередной сеанс маникюра или шопинг. Марина заглянула в аптечку — дешёвые дженерики вместо дорогостоящих препаратов, за которые она отдавала по двадцать тысяч каждый месяц.
А в коридоре стояли коробки с итальянской мебелью. Такую же Марина видела в каталоге, когда выбирала самый бюджетный вариант для детской.
— Ремонт затеяли, — пояснила мать. — Леночка давно хотела обновить гостиную...
Марину затрясло. Она достала телефон и набрала сестру.
— Ты где?
— В спа-салоне, — беззаботно ответила та. — Что-то случилось?
— Случилось? — голос Марины дрожал от возмущения. — Я тебе на мамины лекарства деньги отдаю, а ты тратишь их на свои прихоти?
В трубке повисла тишина. Потом Лена взорвалась:
— Ты что, следишь за мной? По дому шаришься? Какое ты имеешь право? Я тут с мамой живу, я за ней ухаживаю! А ты... ты просто завидуешь! Думаешь, мне легко? Знаешь, сколько я на неё трачу?
К травле подключилась Светлана. Она всегда плыла по течению — туда, где выгоднее. А тут явно пахло деньгами.
— Марина, имей совесть! — причитала она. — Лена из сил выбивается. У неё своя жизнь, карьера, а она маму тянет. А ты жадничаешь!
Марина молчала. Что тут скажешь? Как объяснить, что последние полгода живёт в режиме «оплати квитанции — купи еду — отдай Лене деньги»? Что Кирилл уже два месяца просит новый рюкзак — старый совсем развалился. Что Полина плачет — у всех в садике красивые платья, а у неё старые вещи после двоюродной сестры.
Павел не выдержал первым. Вечером положил перед женой распечатку банковских операций:
— Посмотри, сколько ты отдала сестре за полгода. Это наш годовой бюджет на продукты. Дети на макаронах сидят, пока твоя сестрица по салонам разъезжает.
— Но мама...
— А ты уверена, что эти деньги идут на маму?
Марина в этом уверена не была. Совсем не была. Но признать это означало признать, что родная сестра — обычная мошенница.
Всё решил звонок от маминой соседки, тёти Зины. Она жила этажом ниже в старом доме и часто заходила к ним на чай.
— Мариночка, милая, что у вас происходит? — голос дрожал от волнения. — Твоя мама вчера плакала у меня на кухне. Говорит, Лена грозится отправить её в дом престарелых, если ты денег не дашь. Что за изверги вы такие?
Марина бросила все дела и помчалась к сестре. В прихожей столкнулась с какими-то деловыми людьми в дорогих костюмах.
— А, это риелторы, — небрежно бросила Лена, поправляя укладку. — Хочу квартиру поменять. Эта маловата, да и район уже не тот. Присмотрела вариант в новом жилом комплексе. И маме там комнатка найдётся... если ты перестанешь выделываться.
Марина стояла, разглядывая холёное лицо сестры, её идеальный маникюр, золотые серьги с бриллиантами — подарок мужа на последний юбилей. Вспомнила, как три дня назад занимала у соседки две тысячи до зарплаты — на обувь сыну.
— То есть на новую квартиру деньги есть, а на мамины лекарства нет? — Марина едва узнавала свой голос.
— Не твоё дело! — взвилась сестра. — Я тебе ничего не должна! Или гони деньги, или мы тебя знать не хотим! И маму не увидишь!
Что-то в Марине сломалось. Может, та самая последняя соломинка. Она достала телефон — диктофон записывал весь разговор.
— Что ты делаешь? — Лена побледнела.
— Собираю доказательства. Для прокуратуры. О мошенничестве с квартирой и вымогательстве, — Марина сама удивилась, насколько спокойно звучал её голос. — И заявление о жестоком обращении с пожилым человеком тоже напишу. Знаешь, что за это бывает?
Лена отшатнулась. Её ухоженное лицо пошло красными пятнами.
— Что за бред? Ты не посмеешь! Мы же одна семья!
— Семья? — Марина горько усмехнулась. — Семья так не поступает. А ещё я звонила в банк. Узнала, что маминой пенсией последние полгода распоряжаешься ты. И на что она уходит — тоже выяснила.
Лена рухнула в кресло.
— Марин, ты что? Я же... я всё объясню!
— Объяснишь. Следователю. А пока — где мама?
— В своей комнате, — пискнула сестра. — Марин, давай поговорим...
Но Марина уже шла к маминой двери. Распахнула — и застыла.
Комната была пуста. На кровати лежала записка, написанная дрожащей рукой:
«Простите меня. Я только обуза для всех».
— Где она?! — Марина развернулась к сестре.
— Не знаю! Полчаса назад была здесь! — Лена вскочила. — Может, погулять вышла?
Следующие три часа превратились в настоящий кошмар. Сёстры обзвонили все больницы и знакомых. Марина металась по району, заглядывая в каждый двор. Павел примчался с работы, присоединился к поискам. Даже Светлана приехала — впервые за полгода показала хоть какое-то участие.
Маму нашли в городском парке. Она сидела на дальней скамейке, укутавшись в старый шарф, и кормила голубей хлебными крошками.
Марина бросилась к ней:
— Мамочка! Что же ты делаешь?
— Мариночка, — заплакала мать. — Я так устала. От всего этого. От ваших ссор, от того, что вы из-за меня ругаетесь. Может, правда в дом престарелых? Там хоть покой будет...
— Никаких домов престарелых, мам. Собирай вещи, поедешь ко мне.
— Куда? — вмешалась Лена. — В твою конуру? Там же развернуться негде!
— Зато там не угрожают и не унижают, — Марина обняла маму за плечи. — Пойдём, родная. Как-нибудь разместимся.
Дома Марина освободила для мамы диван в гостиной. В тесноте, да не в обиде.
Лена притихла — видимо, поняла, что сестра не шутила насчёт прокуратуры. А может, совесть проснулась? Вряд ли. Светлана шлёт извинительные сообщения, пытается наладить отношения. Но Марина больше не верит никому.
Мама постепенно оживает. Помогает с детьми, учит Полину печь пироги.
Кирилл с Полиной от бабушки не отходят — наверстывают упущенное за эти месяцы. Павел ворчит для вида, но все знают, что он тайком приносит тёще её любимый зефир в шоколаде.
Телефон снова звонит. Лена. Наверное, опять будет давить на жалость или угрожать. Но теперь Марина точно знает: иногда «нет» — это проявление любви. К себе, к своим детям и даже к тем, кто эту любовь не ценит.
Недавно Кирилл спросил: «Мам, а почему тётя Лена такая жадная?» Марина не смогла сразу ответить сыну. Может, потому что деньги — это просто деньги? А человечность либо есть, либо её нет. И никакими миллионами её не купишь.