Нарастающая угроза: вокоу обращают взоры на Минский Китай
История прибрежных регионов Восточной Азии в XIV-XV веках была неспокойной. Наряду с развитием торговли и культурных обменов, морские просторы стали ареной деятельности так называемых «вокоу» (японских пиратов), чьи дерзкие набеги держали в страхе население Кореи и Китая. Если до 1370-х годов основной целью пиратских атак была территория Корейского полуострова, то начиная с 1372 года, их активность все чаще стала распространяться и на богатое побережье недавно установленной китайской империи Мин. Этот сдвиг в географии пиратских рейдов ознаменовал начало длительной и изнурительной борьбы Минского Китая с морской угрозой, борьбы, которая оказалась сложной и не всегда успешной из-за целого комплекса внешних и внутренних факторов.
Термин «вокоу» (倭寇, букв. «японские разбойники») не должен вводить в заблуждение относительно этнического состава этих пиратских шаек. Хотя значительную, а на раннем этапе, возможно, и основную часть пиратов действительно составляли японцы – ронины (самураи, потерявшие господина), обедневшие рыбаки, предприимчивые торговцы из прибрежных районов Кюсю, Цусимы и других островов – к ним часто присоединялись и китайцы (контрабандисты, беглые крестьяне, бывшие чиновники, недовольные политикой властей), а также корейцы. Это были интернациональные сообщества, объединенные жаждой наживы и действовавшие вне рамок государственных законов. Причины всплеска пиратской активности в этот период коренились во многом в политической нестабильности самой Японии. Завершение периода Камакура, длительные гражданские войны эпохи Северного и Южного Дворов (Нанбоку-тё, 1336–1392) и слабость центральной власти раннего сёгуната Асикага (Муромати) привели к тому, что многие предприимчивые и воинственные элементы оказались не у дел и обратили свои взоры на морской разбой как на способ существования и обогащения.
Набеги вокоу на китайское побережье носили жестокий характер. Пираты на своих быстроходных судах внезапно появлялись у берегов провинций Чжэцзян, Фуцзянь, Гуандун, грабили прибрежные селения и города, убивали или уводили в плен жителей, захватывали торговые суда. Их действия наносили огромный ущерб экономике прибрежных районов, подрывали авторитет властей и создавали атмосферу страха и нестабильности. Борьба с этой «язвой» стала одной из важных задач для основателя династии Мин, императора Хунъу (Чжу Юаньчжана), стремившегося утвердить порядок и безопасность в своей новой империи.
Дипломатия и запреты: ранние меры Мин против пиратства
Перед лицом растущей угрозы со стороны японских пиратов, основатель династии Мин, император Хунъу (правил 1368–1398), первоначально попытался решить проблему дипломатическим путем. Он понимал, что корень проблемы лежит в самой Японии, откуда исходила основная масса пиратов. Поэтому китайское правительство неоднократно направляло посольства к японским властям – как к центральному правительству сёгуната Асикага, так и к могущественным региональным феодалам (даймё), правившим в прибрежных провинциях Кюсю, островов Ики и Цусима, которые служили основными базами для вокоу. В своих посланиях китайский император требовал от японских правителей обуздать своих подданных, прекратить пиратские набеги и наказать виновных. Иногда эти дипломатические усилия приносили временный успех. Некоторые японские даймё, заинтересованные в официальных торговых отношениях с Китаем или опасавшиеся ответных мер со стороны могущественной империи, предпринимали шаги по борьбе с пиратством в своих владениях. Однако общая политическая раздробленность Японии и слабость центральной власти сёгуна не позволяли полностью искоренить пиратство. Многие даймё сами были тайно заинтересованы в доходах от пиратских предприятий или просто не имели достаточно сил и желания для эффективной борьбы с ними.
Понимая ограниченность дипломатических методов, император Хунъу прибег и к другой мере, которая стала краеугольным камнем морской политики Мин на долгие годы – введению политики «хайцзинь» (海禁, «морской запрет»). Начиная с 1371 года и неоднократно подтверждаясь впоследствии, эта политика запрещала частную морскую торговлю и выезд китайских подданных за границу без официального разрешения. Цели этой политики были многогранны: пресечь контакты китайского населения с пиратами и иностранными государствами, предотвратить утечку стратегических товаров (металлов, оружия) и информации, установить полный государственный контроль над внешней торговлей, которая должна была осуществляться исключительно в рамках официальной даннической системы (когда иностранные государства присылали «дань» китайскому императору, а взамен получали щедрые дары и право на ограниченную торговлю).
Правительство полагало, что, перекрыв каналы частной морской торговли, оно лишит пиратов экономической базы и поддержки со стороны китайских контрабандистов. Однако на практике политика «хайцзинь» имела весьма неоднозначные и зачастую контрпродуктивные последствия. Полностью запретить морскую торговлю в огромной прибрежной империи было невозможно. Запрет лишь загнал ее в подполье, стимулируя развитие контрабанды и коррупции. Многие китайские купцы и жители прибрежных провинций, для которых море было основным источником существования, были вынуждены нарушать запреты, вступая в тайные сделки с иностранными торговцами и теми же пиратами. Политика «хайцзинь», вместо того чтобы искоренить пиратство, во многом способствовала его процветанию, создавая обширный черный рынок и питая криминальные сети.
Несмотря на запреты, минское правительство пыталось организовать и активную оборону побережья. Вдоль восточных провинций создавались специальные военно-административные округа, размещались охранные гарнизоны (в рамках системы «вэй-со»), строились укрепления и сигнальные башни, формировались патрульные флотилии, задачей которых было пресечение пиратских рейдов и защита прибрежных вод. Однако эффективность этих мер на раннем этапе была ограниченной.
Отвлеченный дракон: ослабление обороны при Юнлэ
К началу правления императора Юнлэ (Чжу Ди, правил 1402–1424), сына и преемника Хунъу, ситуация с японскими пиратами не улучшилась, а возможно, даже усугубилась. Рычаги дипломатического воздействия на Японию, и без того не слишком эффективные, были в значительной степени потеряны. В самой Японии продолжалась борьба за власть, и сёгунат Асикага не мог или не хотел всерьез заниматься проблемой пиратства.
В то же время само минское правительство при Юнлэ оказалось поглощено другими, гораздо более масштабными и амбициозными проектами, которые отвлекали огромные ресурсы и внимание от проблемы береговой обороны. Приоритетами императора Юнлэ были:
- Война во Вьетнаме (Аннаме): Длительная и кровопролитная кампания по завоеванию и удержанию Вьетнама (1407–1427) требовала постоянной переброски войск и огромных финансовых затрат.
- Походы в Монголию: Император Юнлэ лично возглавил пять крупных военных экспедиций в монгольские степи (между 1410 и 1424 годами), стремясь окончательно сокрушить угрозу со стороны северных кочевников. Эти походы также требовали колоссальных усилий и средств.
- Морские экспедиции Чжэн Хэ: С 1405 по 1433 год (большая часть пришлась на правление Юнлэ) были организованы семь грандиозных морских экспедиций под руководством адмирала-евнуха Чжэн Хэ. Огромные флоты («флоты сокровищ») достигали берегов Юго-Восточной Азии, Индии, Персидского залива и даже Восточной Африки, демонстрируя мощь Минской империи и устанавливая данническо-торговые отношения. Эти экспедиции были чрезвычайно дорогостоящими и требовали мобилизации лучших кораблей и моряков империи.
В условиях, когда основные силы и ресурсы государства были брошены на эти масштабные внешнеполитические и военные предприятия, оборона восточного побережья от пиратов неизбежно отходила на второй план. Правительство не могло или не считало нужным выделять достаточные силы и средства для эффективной борьбы с вокоу.
Ситуацию усугублял и фактор, связанный с экономическими интересами части китайской элиты. Как уже упоминалось, политика «хайцзинь» стимулировала контрабандную торговлю с Японией и другими странами. Эта незаконная торговля приносила огромные прибыли влиятельным чиновникам, купцам и землевладельцам в прибрежных провинциях. Они были заинтересованы в сохранении каналов контрабанды и часто смотрели сквозь пальцы на деятельность пиратов, а иногда и вступали с ними в прямое сотрудничество, предоставляя им информацию, укрытие или сбывая награбленное. Эта коррупция и саботаж со стороны части правящего класса делали любые меры по наведению порядка на побережье малоэффективными. Запреты нарушались, патрульные флотилии действовали вяло, а местные власти часто были не заинтересованы в реальной борьбе с пиратством, которое косвенно обогащало их самих.
Таким образом, в период правления Юнлэ, несмотря на общий расцвет империи и ее внешнеполитическую активность, проблема японских пиратов не только не была решена, но и, возможно, закладывались основы для ее будущего обострения в XVI веке. Отвлечение ресурсов на другие фронты и внутренняя коррупция создавали благоприятные условия для продолжения пиратских набегов на китайское побережье.
Ответный удар: морские сражения и зачистки побережья (1405, 1419 гг.)
Несмотря на общую тенденцию к пренебрежению проблемой пиратства в период правления Юнлэ из-за отвлечения сил на другие направления, минское правительство все же периодически предпринимало и активные действия по борьбе с вокоу. Два эпизода начала XV века заслуживают особого внимания, так как свидетельствуют о сохранении у Минской империи значительного военно-морского потенциала и способности наносить пиратам чувствительные удары.
В 1405 году, в самом начале эпохи великих морских экспедиций Чжэн Хэ, была организована одна из наиболее крупных известных операций китайских сил береговой обороны против пиратов. Руководство этой операцией было возложено на трех военачальников – Ча Биня, Фэн Биня и Цзян Цина. Под их командованием флот прошел вдоль всего восточного побережья Китая, отыскивая и уничтожая пиратские базы и отряды. Детали этой кампании, к сожалению, известны плохо, но сам факт ее проведения говорит о том, что правительство осознавало угрозу и пыталось продемонстрировать свою силу на море. Вероятно, эта операция имела целью не только непосредственное уничтожение пиратов, но и общую зачистку прибрежных вод перед отправкой первой экспедиции Чжэн Хэ, чтобы обеспечить ее безопасность.
Еще более значительным событием стала крупная морская битва, произошедшая в 1419 году у берегов Ляодунского полуострова на северо-востоке Китая. Китайские войска береговой обороны, вероятно, получив сведения о приближении крупного пиратского флота, сумели перехватить его и навязать решающее сражение. Битва была ожесточенной, но завершилась полной победой китайских сил. Источники сообщают о тяжелых потерях, понесенных пиратами: китайцы захватили 857 пленных, а также представили начальству 742 головы, отрубленные у убитых врагов. Такой высокий урон свидетельствует о масштабе сражения и эффективности действий минского флота. Эта победа наглядно продемонстрировала, что при наличии политической воли и достаточных сил минские войска были способны успешно бороться с пиратской угрозой на море.
Примечательно, что разгром пиратов у берегов Ляодуна произошел в том же 1419 году, когда соседнее Корейское государство (династия Чосон) предприняло собственную масштабную карательную экспедицию против японских пиратов. Корейский флот и армия под командованием генерала Ли Чон Му (Yi Jong-mu) совершили успешный поход против главной пиратской базы, расположенной на острове Цусима, лежащем в Корейском проливе между Кореей и Японией. Корейцы нанесли пиратам серьезный урон, разрушили их поселения и захватили пленных.
Синхронность этих двух крупных антипиратских операций – китайской у Ляодуна и корейской на Цусиме – вызывает вопрос об их возможной координации. Действовали ли корейские и китайские военные по заранее согласованному плану, нанося одновременный удар по пиратам с двух сторон? Или же это было простое совпадение? Существует и другая версия: возможно, японские пираты, столкнувшись с активным и мощным противодействием корейцев на Цусиме, были вынуждены изменить свои планы и маршруты. Не имея возможности безопасно действовать в корейских водах, они решили перенести свою активность на китайское побережье, где и были встречены и разгромлены минскими силами береговой обороны, возможно, уже приведенными в повышенную готовность из-за событий в Корее.
Независимо от того, была ли координация между Китаем и Кореей, события 1419 года показали, что решительные действия против пиратских баз и флотилий могли приносить успех. Однако эти успехи оказались временными. Ни Китай, ни Корея не смогли полностью искоренить пиратство, которое продолжало оставаться серьезной проблемой для региона на протяжении последующих десятилетий и даже столетий. Тем не менее, победа у Ляодуна и рейд 1405 года свидетельствуют о том, что Минская империя обладала необходимыми ресурсами и военным потенциалом для борьбы с морской угрозой, даже если не всегда использовала их в полной мере.