Это продолжение истории, начало которой можно прочитать в рассказе "Тепло взаймы":
Рассказ | Тепло взаймы: Возвращение | Часть 1 |
Бросила |
Каждый день рождения сына, которого она никогда не видела, Виктория Морель была близка с мужем особенно яростно, почти жестоко, до боли. Только она могла заглушить ту, другую, что просыпалась внутри с календарной точностью, как проклятый будильник, который невозможно выключить. Пятнадцать лет – пятнадцать таких дней.
– Ты сегодня какая-то... дикая, – Марк улыбнулся. – Что на тебя нашло?
Вика отвернулась к окну, за которым парижский вечер разворачивался в своей неспешной элегантности. Закатный свет, просачиваясь через тонкие шторы, позолотил рыжеватые пряди в её темных волосах.
– Просто настроение, – она пожала плечами, проводя пальцами по его густой шевелюре с проседью на висках. Годы добавили Марку шарма, словно выдержанному вину – глубины. В свои сорок семь он оставался привлекательным мужчиной, на которого всё ещё оборачивались женщины.
За окном воздух баловал ароматом цветущих каштанов. Окна их квартиры в седьмом округе выходили на тихую улочку, по которой редко проезжали машины. Марк называл это место "наш маленький рай вдали от ада туристов".
Она отучила себя считать дни до дня рождения первенца, но каждый год в преддверии что-то внутри сжималось и замирало, будто ожидая удара. Пятнадцать лет. Сейчас Тимофей лишь на несколько лет младше неё, когда она отправилась работать официанткой в Сочи и встретила там Алексея, его отца
Тихий стук в дверь заставил их обоих вздрогнуть.
– Маман? – детский голосок, ещё не сломавшийся, с едва заметным вопросительным оттенком.
– Минутку, милый! – Вика натянула шёлковый халат и кивнула Марку, который уже успел одеться. – Да, Люк, входи.
Дверь приоткрылась, и в проём просунулась взъерошенная голова их младшего сына. Семилетний Люк был сонным, с отпечатком подушки на щеке, в пижаме с космическими кораблями.
– Мне приснился плохой сон, – пробормотал он, теребя в руках потрёпанного плюшевого медведя.
– Иди сюда, малыш, – Вика раскрыла объятия, и Люк тут же прошмыгнул к ней в постель, прижимаясь к тёплому боку матери.
– Опять пришельцы? – с улыбкой спросил Марк, поглаживая сына по голове.
– Нет, – Люк покачал головой. – Я потерялся. В большом лесу. И не мог найти вас с мамой. И Люси тоже не было.
Вика почувствовала, как внутри что-то сжалось. Дети часто видят сны о потере родителей – говорят, это нормальный страх. Но для неё это звучало как эхо собственного поступка.
– Мы всегда будем рядом, – прошептала она, целуя сына в макушку и чувствуя запах детских волосиков, напоминающий тот, что она ощутила, держа на руках Тимофея в первый и последний раз.
– Люк, спи у нас сегодня, – предложил Марк, и мальчик просиял, моментально устраиваясь между родителями. Его тёплое тельце быстро расслабилось, дыхание стало ровным.
– Он так похож на тебя, – прошептал Марк, когда Люк уже задремал.
Вика промолчала. Люк был её точной копией – те же рыжеватые волосы, зелёные глаза, россыпь веснушек и вздёрнутый нос. Люси, их двенадцатилетняя дочь, напротив, пошла в отца – тёмные волосы, оливковая кожа, карие глаза-пули и мечтательная улыбка.
Когда Марк тоже уснул, Вика осторожно выскользнула из постели. Бесшумно прошла по коридору в свой кабинет – небольшую комнату, заставленную книжными полками. Здесь же стоял антикварный письменный стол с компьютером и несколькими ящиками.
Нижний ящик стола всегда оставался запертым. Она достала ключ из тайника за фоторамкой и открыла ящик. Внутри лежала потрёпанная коробка из-под конфет, перевязанная простой бечёвкой.
Коробка была полна открыток с видами Парижа – пятнадцать открыток, по одной на каждый год. Она покупала их в одном и том же магазинчике на Монмартре каждый февраль, писала короткие послания и отправляла на московский адрес. Одну оставляла себе, одну отправляла. Никогда не указывала обратного адреса. Никогда не просила ничего в ответ.
Под стопкой открыток лежала единственная фотография – снимок новорожденного Тимофея, сделанный в роддоме. Вика осторожно взяла его, как будто это было нечто безмерно хрупкое. Крошечное личико в больничных пелёнках. Её сын.
Нет, поправила она себя, не её. Сын Алексея и Ирины. Она сама отказалась от всех прав.
Вика вернула фотографию на место и закрыла коробку. Всё, ради чего она пожертвовала многим, случилось: карьера фоторепортёра, публикации в престижных изданиях, обожающий муж, двое чудесных детей.
Почему же ей до сих пор казалось, что она эту жизнь украла?
***
– Маман! Люси взяла мой шампунь! – возмущённый вопль Люка разорвал утреннюю идиллию кухни, где Вика готовила блины, а Марк просматривал свою электронную почту, попивая кофе.
– Зачем мне твой дурацкий шампунь с запахом жвачки! – донёсся из ванной ответный крик старшей дочери. – Мы на тренировку опоздаем из-за тебя, мелкий!
Вика и Марк обменялись понимающими взглядами.
– Твоя очередь, – хмыкнула Вика, переворачивая блин.
– Какая честь, – Марк закатил глаза, но поднялся и направился к ванной комнате разнимать детей.
Семейные завтраки по выходным были их традицией. Люси, спортивная и подтянутая для своих двенадцати, уплетала блины с джемом, рассказывая о предстоящих соревнованиях по плаванию. Люк, сосредоточенно намазывая шоколадную пасту толстым слоем, вставлял комментарии о том, как он будет болеть за сестру. Марк шутил, что Люк больше интересуется буфетом в бассейне, чем самими соревнованиями.
– Кстати, – Марк отпил кофе, – мне пришло интересное предложение.
Вика подняла бровь. Её муж был известным фотографом-портретистом, его работы выставлялись в галереях по всему миру. Предложения поступали регулярно.
– La Fondation Louis Vuitton предлагает годовой контракт, – продолжил он. – Серия портретов современных российских деятелей искусства. – Он сделал паузу, наблюдая за реакцией жены. – В Москве.
Вика замерла с чашкой в руке. Кофе обжёг язык, но она едва заметила боль.
– Москва? – переспросила она ошеломленно
– Да, – кивнул Марк. – Престижный проект. С возможностью издать альбом. Они предлагают оплатить жильё, школу для детей, всё включено.
– Круто! – воскликнул Люк. – А в России есть снег?
– В Москве не только есть снег, там его завались, – фыркнула Люси. – А еще там холодно и скучно.
– Откуда ты знаешь? – возмутился Люк. – Ты никогда там не была!
– А мама была, – Люси посмотрела на Вику. – Правда, мам? Ты ведь там родилась?
Вика кивнула, чувствуя, как во рту пересыхает.
– Родилась и выросла, – подтвердила она. – В Санкт-Петербурге. Но училась в Москве. Давно это было.
Она ни разу не возвращалась в Россию с тех пор. После истории с Тимофеем перевелась в европейский университет по обмену, потом встретила Марка на выставке в Берлине, и её жизнь полностью изменилась. Она, конечно, звонила матери, которая так и жила в маленькой квартире на окраине Петербурга, но редко -- у той появился муж и новый ребёнок.
– Как бы хотелось увидеть снег, – мечтательно сказал Люк.
– В Альпах он тоже есть, – напомнила Вика. – Можем поехать в Швейцарию на рождественские каникулы.
Марк внимательно посмотрел на жену.
– Ты не хочешь в Москву? – напрямую спросил он.
Вика заставила себя улыбнуться.
– Просто неожиданно, – она пожала плечами. – Когда нужно дать ответ?
– Неделя на размышления, – сказал Марк, не сводя с неё взгляда. Он слишком хорошо знал свою жену, чтобы не заметить её напряжение.
– Тогда давай обсудим позже, – Вика поднялась, начиная убирать посуду. – Люси, тебе пора на тренировку. Люк, ты обещал прибраться в своей комнате.
Дети, недовольно ворча, разошлись. Марк подошёл к Вике сзади, обнимая её за талию и прижимаясь губами к шее.
– Что тебя беспокоит? – тихо спросил он. – Это отличная возможность для меня. И для тебя тоже – в России у тебя столько контактов для репортажей.
Вика обернулась в его объятиях, глядя в глаза.
– Я знаю, – сказала она. – Просто... столько воспоминаний.
Это была лишь часть правды. Воспоминания действительно были, но не о студенческих годах, а о тех нескольких днях в Сочи. О шторме и кафе, Алексее, роддоме и крошечном свёртке с её сыном, который она отдала другой женщине.
– Подумаем об этом, – Марк поцеловал её в кончик носа. – Без спешки.
Когда он ушёл в студию, Вика взяла телефон и машинально открыла известную соцсеть. У неё был закрытый аккаунт для семьи и друзей, где она выкладывала личные фото, и публичный – для профессиональных работ. Но был и третий, о котором не знал никто.
В этом аккаунте она ничего не публиковала и никого не комментировала. Она просто тихо следила за несколькими профилями. Три раза в год она заходила туда: в день рождения Тимофея, в сентябре, когда начиналась школа, и в декабре, перед Новым годом.
Сын Алексея не вёл активную жизнь в социальных сетях, у него даже не было открытого профиля. Но его друзья и одноклассники иногда отмечали его на групповых фото. Вика собирала эти крупицы информации, как скупец – золотые монеты.
Она пролистала ленту и увидела новую фотографию. Группа подростков на каком-то фестивале. И среди них – высокий парень с тёмными волосами, едва заметно отливающими рыжиной, с прямым носом и слегка прищуренными глазами. Он стоял вполоборота, смеясь над чьей-то шуткой.
В носу защипало. Мальчик – нет, уже почти мужчина – был так похож на Люка, что это почти пугало. Те же черты лица, тот же разворот плеч, даже улыбка с лёгкой асимметрией. Как две капли воды. Братья, не знающие о существовании друг друга.
Вика закрыла приложение, чувствуя, как сердце колотится где-то в горле. Вся её тщательно выстроенная жизнь вдруг показалась карточным домиком. Один неверный вдох – и всё рассыплется.
Москва. После пятнадцати лет судьба предлагала ей вернуться туда, откуда она сбежала. Случайность или знак?
Из комнаты Люси доносились звуки фортепиано – дочь делала упражнения перед уроком музыки. Люк что-то увлечённо собирал из Лего, бормоча себе под нос истории про космических рейнджеров. Марк, вероятно, уже погрузился в работу в своей студии, забыв обо всём на свете.
Её семья – её жизнь, выстроенная на руинах другой, отвергнутой.
Смогла бы она остаться в стороне, зная, что совсем рядом ходит её сын? Тимофей, который не знал, что женщина, родившая его пятнадцать лет назад, теперь фотографирует войны и катастрофы, пытаясь заполнить пустоту, которую оставила его крошечная фигурка, исчезающая из её жизни.
Предательство тогда – или предательство сейчас? Что было бы хуже: остаться в стороне или ворваться в спокойную, уютную, устроенную жизнь мальчика?
Выбора, который ей предстояло сделать, не было в списке выборов, к которым она подготовила себя мысленно.
Предложение
– Я предлагаю тебе шанс стать частью современной истории искусства, а ты говоришь мне про климат и политику, – Марк раздраженно взмахнул руками, расплескивая вино. Бордовые капли расползлись неровными пятнами по столу. Почему-то этот контраст – кровавое на чистом – заворожил Вику сильнее, чем доводы мужа.
Прошло три дня с момента предложения о переезде, и чем ближе был срок принятия решения, тем острее становились их разговоры. Ужин без детей, которых отправили ночевать к друзьям, превратился в поле битвы.
– Три миллиона евро за годовой контракт, Вика! – продолжал Марк. – Плюс рекламные контракты. Плюс именная выставка. Плюс альбом. Мы сможем купить тот дом в Провансе.
– Я не спорю с тем, что предложение великолепное, – осторожно произнесла Вика, вытирая пятна от вина салфеткой. – Но подумай о детях. Школа, язык, культурный шок...
– Дети адаптируются быстрее взрослых, – перебил её Марк. – Люси уже заинтересовалась русской музыкальной школой, а Люк в восторге от идеи жить там, где есть настоящая зима со снежками и катками.
Вика вздрогнула. Люк. Каждая мысль о младшем сыне теперь вызывала у неё панику – как она сможет смотреть на него в Москве, не думая постоянно о его старшем брате, которого он так напоминал?
– Марк, – она набрала воздуха в грудь, – у меня были... сложные отношения с Россией. С моим прошлым там.
– Каким прошлым? – Марк нахмурился. – Ты никогда особо не рассказывала о жизни до нашей встречи. Я знаю только, что ты училась в Москве, потом перевелась в Европу. Что там могло быть такого ужасного?
Вика опустила глаза. Пятнадцать лет брака, а её муж не знал самое главное о ней. Разве это не форма предательства?
– Просто... воспоминания, – уклончиво ответила она. – Не слишком счастливые.
– Воспоминания о чём, чёрт возьми? – Марк с силой поставил бокал на стол. – О родителях? Каком-то парне? Что-то криминальное? Я никогда не давил на тебя, но иногда мне кажется, что я живу с чёртовой загадкой, а не с женщиной.
Его слова ударили больнее, чем она ожидала. Вика встала из-за стола, подошла к окну. Тонкий полумесяц висел над крышами Парижа.
– Был кое-кто, – наконец произнесла она так тихо, что Марк подался вперёд, пытаясь расслышать. – Я была молода, глупа. Это не имеет значения сейчас.
– Если это не имеет значения, почему мы не можем поехать в Москву? – в голосе Марка звучали одновременно раздражение и боль. – Это было пятнадцать лет назад, Вика. Вряд ли твой бывший караулит тебя за каждым углом.
Вика горько усмехнулась. Если бы всё было так просто! Если бы это был просто несчастливый роман, болезненное расставание. Но как объяснить, что в Москве живёт её первенец, который никогда не узнал её и вырос с другой матерью? Как сказать, что она боится не встречи с призраками прошлого, а того, что может наделать, если окажется в одном городе с Тимофеем?
– Я подумаю, – сдалась она. – Обещаю. До конца недели я дам тебе ответ.
Марк подошёл к ней сзади, обнял, уткнулся лицом в волосы.
– Не буду заставлять тебя, – мягче сказал он. – Но я хочу понять.
– Знаю, – она развернулась в его объятиях. – Знаю.
Вика сидела на постели в спальне, перебирая фотографии Тимофея, которые успела сохранить на телефон. Их было немного – едва ли десяток случайных кадров с друзьями, с каких-то школьных мероприятий. Лицо, которое она знала наизусть, но никому не смела показать.
Дверь в спальню распахнулась без стука. Люси влетела, размахивая нотами.
– Мама, ты не видела мой... – она замерла на полуслове, заметив выражение лица матери и экран телефона, который Вика не успела выключить. – Кто это?
Вика похолодела. Как долго она смотрела на эти фотографии? Час? Она потеряла счёт времени и забыла запереть дверь.
– Никто, – Вика инстинктивно заблокировала телефон. – Просто... исследую для будущего проекта.
Люси из тех детей, которые точно знают, что родители врут. Слишком умна и наблюдательна для своих лет.
– Папа сказал, что вы обсуждаете переезд в Москву, – резко сменила тему девочка. – И что ты не хочешь.
– Это сложно, Люси, – вздохнула Вика.
– Потому что ты жила там раньше? – Люси приблизилась, села рядом с матерью. – Ты никогда не рассказываешь о России. Почему? Там что-то случилось?
Вика с любовью посмотрела на свою дочь и легонько ущипнула за упрямый подбородок.
– Есть у тебя что-то, о чём ты жалеешь? – спросила Вика.
– Конечно, – пожала плечами Люси. – В прошлом году я назвала Элизу коровой перед всем классом. До сих пор стыдно.
Вика грустно улыбнулась.
– Представь, что ты сделала что-то намного хуже. Что-то, что изменило жизнь не только твою, но и других людей.
Люси нахмурилась, пытаясь понять.
– Убийство? – спросила она с детской прямотой.
– Нет, не настолько страшно, – усмехнувшись, покачала головой Вика. – Просто... представь, что приняла решение, которое казалось правильным тогда, но потом всю жизнь думала – а вдруг ошиблась?
Люси задумалась.
– Ты поэтому не хочешь ехать в Москву?
Иногда Вика забывала, что в двенадцать лет можно понимать куда больше, чем кажется взрослым.
– Отчасти, – уклончиво ответила она.
– А кто тот мальчик на фотографии? – внезапно спросила Люси. – Он похож на Люка.
Сердце Вики замерло. Как? Как Люси могла заметить это за те пару секунд, что видела экран?
– Просто... сын знакомых, – выдавила Вика, чувствуя себя последней дрянью – врала собственной дочери, глядя ей прямо в глаза.
Люси явно не поверила, но не стала давить.
– Если мы поедем в Москву, – медленно сказала она, вставая с кровати, – ты расскажешь мне правду?
Вика не нашлась, что ответить. А Люси, не дожидаясь, выскользнула из комнаты.
Дождь барабанил по окнам, когда Вика наконец решилась открыть ноутбук. Пока Марк был занят с детьми, помогая им с домашним заданием, у неё было немного времени для себя.
Она ввела в поисковик имя, которое не произносила вслух уже много лет: «Алексей Колесников Москва».
Поисковик выдал несколько страниц результатов. Она прокрутила их, чувствуя, как сердце колотится где-то в горле. И почти сразу нашла его – статья в архитектурном журнале, опубликованная год назад. «Алексей Колесников: человек, меняющий облик Москвы».
На фотографии был мужчина средних лет, с проседью в тёмных волосах, но всё с тем же прямым взглядом, который она помнила. Рядом с ним стояли женщина – Ирина, которая, казалось, совсем не изменилась – и двое подростков: мальчик и девочка.
Вика увеличила изображение, всматриваясь в лицо Тимофея. Ему должно было быть четырнадцать, когда сделана эта фотография. Кого он больше напоминал – её или Алексея? Она искала собственные черты в его лице, но видела только Люка. Это было почти жутко – словно её младший сын был отражением старшего через время и пространство.
Она перешла на страницу Алексея: Он очень преуспел – собственное бюро. Адрес офиса недалеко от Патриарших прудов. Она запомнила эту деталь, сама не зная, зачем.
Ирина тоже нашлась в сети – профессор консерватории, руководитель детского хора. Вика смотрела на её фотографии с музыкальных конкурсов, с учениками, на семейные кадры, которые иногда попадали в репортажи.
Наконец, она переключилась на Тимофея. У мальчика по-прежнему не было собственных страниц в социальных сетях, но друзья продолжали отмечать его. Новое фото, сделанное всего неделю назад – музыкальный фестиваль в Коломенском. Тимофей с гитарой, смеётся, запрокинув голову. Вокруг друзья, девушки. Он был красив той мужской красотой, которая только начинает проявляться в юношеском возрасте.
«Тимоха рвёт на фестивале!» – гласила подпись под фото. Вика почувствовала странную боль от этого уменьшительного имени. Тимоха. Не мамин Тимоша, не её сын – чужой парень, с чужой жизнью, чужими друзьями, чужими привычками.
Она закрыла ноутбук, чувствуя, как по щекам текут слёзы. Пятнадцать лет прошло, а раны всё ещё кровоточили, стоило лишь коснуться их.
Телефон завибрировал – сообщение от Марка: «Спускайся ужинать, дети голодные как волки».
Вика вытерла слёзы, встала, глубоко вдохнула. Она не могла позволить семье увидеть её в таком состоянии, не имела права втягивать их в свою старую драму.
Но когда она спускалась по лестнице, понимая, что больше не могла убегать от своего прошлого. Возможно, ей нужно было увидеть Тимофея – хотя бы издалека, хотя бы раз – чтобы наконец отпустить его по-настоящему.
Или чтобы найти в себе смелость сделать то, на что не решилась пятнадцать лет назад – стать частью его жизни.
Интересно читать? Сообщите об этом лайком и интересного станет больше! Подпишитесь и скиньте ссылку близким - вместе читать ещё интереснее!