— Ты опять шутишь, мама? — Зоя замерла на полпути между гостиной и кухней, придерживая на груди свежевыстиранное полотенце.
— А вот и не шучу! — Лидия Павловна отодвинула от себя чашку с чаем так резво, что та чуть не перевернулась. — Я родила тебя, кормила, одевала и по больницам таскала. Пора долг вернуть, дорогуша!
Зоя опустилась на стул рядом, хмурясь и прикусывая губу. Она всегда считала, что мама любит выдавать странные идеи, но это было что-то новое даже для такой активной фантазии.
— Как… какой долг? — осторожно переспросила она, будто в первый раз слышала это словосочетание.
— Самый настоящий, — голос Лидии Павловны звучал внушительно, словно она читала лекцию в университете. — Я тебя родила — и теперь требую плату.
Зоя была единственной дочерью Лидии Павловны. Ей исполнилось сорок, и жизнь давно наладилась: работа в рекламном агентстве, небольшая, но уютная двушка в старом районе, лишённом суеты новых микрорайонов. Мама Зои жила неподалёку, в соседнем доме, и довольно часто приходила в гости — то просто чай попить, то помочь днём убрать квартиру, если Зоя работала допоздна.
Лидия Павловна в свои шестьдесят три выглядела моложе: никогда не позволяла себе хилых тренировочных штанов и растянутых футболок, предпочитала вязаные кардиганы, аккуратную укладку и розовую помаду. Ходила она бодро, на здоровье не жаловалась, а вот характер имела довольно своеобразный: когда-то Зоя считала это «прямолинейностью», но с годами поняла, что мама просто обожает драматизировать любой жизненный эпизод и слегка злоупотребляет чувством вины собеседника. Зоя смутно догадывалась, что в глубине души Лидия Павловна просто боится остаться невостребованной и одинокой, но сама мать, конечно, никогда бы этого не признала.
Лидия Павловна, впрочем, не была токсичной злобной тётушкой. Она любила дочь всем сердцем, упрямо опекала её и гордилась каждым новым проектом Зои на работе. Но иногда у мамы случались настоящие «приступы» — она вдруг впадала в настроение «я тут самая несчастная», напоминала, сколько всего сделала и продолжает делать ради дочери, и требовала, пусть и в завуалированной форме, некоего «компенсационного внимания». На такие периоды Зоя научилась реагировать с пониманием и терпением, без лишних споров.
Однако сегодняшнее заявление о том, что ей «пора платить», выглядело серьёзнее обычных «приступов». В маминых глазах был настоящий огонёк, словно она составила целый план. Обычно Лидия Павловна для виду попричитала — и успокаивалась, а тут Зоя как будто чувствовала: что-то всерьёз беспокоит мать.
— Послушай, мама, — Зоя аккуратно положила полотенце на край дивана, — давай начнём с самого начала. Какой такой долг?
— Как какой? — Лидия Павловна поджала губы. — Неужели непонятно? Я всю жизнь вкладывала в тебя время, силы, деньги! А теперь, когда у тебя всё хорошо и ты можешь себе позволить жить в шоколаде… — Она вздохнула и сделала паузу, бросив красноречивый взгляд на интерьер.
Слово «шоколад» применительно к небольшой скромной квартире Зои звучало иронично. В комнате стоял бюджетный диван, стол был куплен по акции, а под окном пестрели горшки с фикусами и хлорофитумами. Но мама умела приукрашивать действительность — в любую сторону.
— Мам, ну ведь ты тоже получаешь пенсию, — попыталась спокойно продолжить Зоя. — И сейчас ты выглядишь совершенно не бедствующей. У тебя всё…
— Да что пенсия! — отмахнулась Лидия Павловна, решительно сжав губы. — Это копейки. Смешно даже! А я столько лет трудилась на благо семьи. Скажи, это разве справедливо?
Зоя внутренне вздохнула. Она прекрасно понимала, что пенсия у матери небольшая. Однако Лидия Павловна всегда находила способы подрабатывать: то внукам соседей уроки по математике давала, то вязала варежки на продажу. И если верить её словам, она особо не жаловалась на нехватку средств.
— Давай мы сейчас как-то это всё обсудим мирно, без наездов, — предложила Зоя. — Ты ведь не всерьёз хочешь, чтобы я тебе деньги перечисляла за факт своего существования?
Мама покачала головой, пригубила свой почти остывший чай и спокойно произнесла:
— А я считаю, что это вполне нормально. Пришло время возвратить долги.
Следующие несколько дней Зоя жила в состоянии постоянного внутреннего напряжения. Лидия Павловна перестала «просто заглядывать» на чай, зато писала дочери длинные сообщения: напоминала, что она до сих пор помогала поливать цветы, ходила на рынок за фруктами «со скидкой» и приносила домашние заготовки. «Это всё — моя помощь!» — подчёркивалось не меньше десяти раз в каждом сообщении.
Зою такие выпады изводили. Она и рада была помочь маме финансово, если бы видела у той реальную нужду. Но Лидия Павловна всегда держала в шкафу хороший запас продуктов, не экономила на лекарствах и к косметологу даже умудрялась ходить раз в полгода. Дочь не могла понять, что случилось и почему именно сейчас в маме вдруг «включилась жажда возмещения».
На работе у Зои шёл важный проект, требовавший много сил и энергии, поэтому она не успевала как следует разобраться в ситуации. Но день за днём натянутость отношений с мамой нарастала. Когда звонил телефон, и на экране высвечивалось «Мама», внутри Зои всё сжималось: «Опять начнёт этот разговор!»
В итоге в пятницу днём, закончив все дела, Зоя решила зайти к маме сама, без предупреждения, чтобы поговорить по-человечески, без бумажек и без переписок в мессенджере. Она купила большой кулёк маминых любимых эклеров и отправилась к соседнему дому.
Лидия Павловна отворила дверь недовольным взглядом, но тут же смягчилась, увидев сладости. Тем не менее, улыбаться не спешила. Зоя понимала, что мама выстраивает оборону. Или атаку — тут уж как посмотреть.
— Я тебя не ждала, — сварливо сказала Лидия Павловна. — Но раз пришла, раздевайся.
Зоя сняла ботинки и прошла в гостиную. По пути она отметила, что в квартире чисто и уютно, пахнет ванилью и апельсинами — видимо, мама пекла что-то. На журнальном столике стояла тарелка с пирожками.
— Мама, — начала Зоя спокойно, — я пришла поговорить. Давай сядем нормально за стол.
Они переместились на кухню, где Зоя разложила эклеры на блюдо. Лидия Павловна молча налила чай, потом опустилась на стул. Лицо у неё было недовольное, но, как всегда, ухоженное: аккуратный пучок на затылке, серьги с мелкими жемчужинками, любимый вязаный жилет лилового цвета.
— Слушаю, — отчеканила мать, делая вид, будто жутко занята.
Зоя сглотнула комок в горле, но твёрдо продолжила:
— Я хочу понять твою мотивацию. Ты всегда говорила, что главная радость матери — это видеть, как её ребёнок живёт счастливой и самостоятельной жизнью. Но сейчас… ты требуешь «плату» за своё материнство. Почему именно сейчас?
Лидия Павловна поставила чашку на блюдце.
— Я не требую, — тихо сказала она. — Я… просто напоминаю, что в отношениях родителя и ребёнка должна быть справедливость.
Зоя чуть не поперхнулась.
— Какая справедливость? Это же не деловые отношения, мама! Родитель не даёт ребёнку жизнь под проценты и не выписывает квитанции за услуги.
— Ну вот, — Лидия Павловна пожала плечами, — именно поэтому мне стало некомфортно. Я всю жизнь была отдающей стороной. Я так и не почувствовала, что от тебя есть отдача.
На глазах у Зои выступили слёзы. Она едва не выбежала из кухни от возмущения и боли, но взяла себя в руки.
— Мам, ты разве не получала от меня помощь? Я всегда стараюсь поддержать тебя деньгами, когда вижу, что…
— О, да, — перебила Лидия Павловна, — ты пару раз платила за моё посещение санатория. Но всё это — как бы в нагрузку, без души. Да и последние года два ты будто отдалилась. Мне одиноко, — призналась она наконец, и в её голосе зазвучала истинная обида. — Я ведь прошу не денег, а участия.
Зоя молча отодвинула блюдце, поднялась и обняла маму за плечи. Мать замерла, и Зоя почувствовала, как дрожат её руки.
— Мама, прости, — сказала Зоя тихо. — Я действительно последнее время загружена. Проекты, командировки… Я не замечала, насколько тебе может быть одиноко. Ты просто могла сказать об этом прямо, а не… «Я тебя родила — верни долг». Это звучит слишком жёстко.
Нарастание конфликта и неожиданные подробности
Казалось бы, дальше разговор должен был пойти по мирному руслу: Зоя уже чувствовала искреннюю вину, а Лидия Павловна — облегчение от того, что выразила свои чувства. Но вдруг мама словно вздохнула глубже, словно копила ещё один аргумент.
— Я и хотела сказать, что мне одиноко. Но ты постоянно занята. Я уже не знала, как достучаться… — Она поправила прядку волос. — Но есть ещё кое-что.
Зоя нахмурилась.
— Что такое? — спросила она, остро почувствовав некий комок в груди.
Лидия Павловна сделала вид, будто разглядывает узор на своей чашке.
— Видишь ли, ты единственная моя дочь, и я понимаю, что мне когда-нибудь уже пора… может, и не прямо сейчас, но всё же… подумать о завещании. И вот я хочу, чтобы прежде чем я перепишу всё имущество на тебя, ты показала, что способна заботиться обо мне сейчас, а не только после…
— Мама! — перебила Зоя, опешив. — О чём ты говоришь? Какое завещание? Ты что, собралась умирать?
— Нет-нет, — махнула рукой Лидия Павловна, — упаси Господи. Но я слушаю разговоры приятельниц: одна с дочкой не общается, а та уже ждёт, когда её квартира достанется. У другой — сына жена настроила против матери, и он даже не звонит, зато напоминает, чтобы всё «завещала правильно». Меня это пугает. Я не хочу оказаться в ситуации, когда меня вспомнят только ради наследства.
Зоя закрыла лицо руками и устало выдохнула. Теперь хотя бы всё начало проясняться. Выходит, мама испытывала страх, что дочь может её оставить, уехать или забыть — как случилось с некоторыми знакомыми? Лидия Павловна решила упреждающе «застолбить» себе внимание, пусть и способом, который саму Зою шокировал.
— Мама, давай проясним, — наконец заговорила Зоя, опуская руки. — Я не намерена забирать у тебя ни квартиру, ни твои деньги. Мне это не нужно — у меня есть своя квартира, и мне она нравится. И да, я занята, но я никогда не оставлю тебя одну, если тебе понадобится реальная помощь.
Лидия Павловна сжала её руку и улыбнулась виновато.
— Я знаю. Но видишь, боюсь я, что вдруг что-то изменится. Это старческий страх, наверное. Ты прости меня, дурака старого.
Они пообнимались, выпили вместе чаю с эклерами, и вроде бы потеплело на душе у обеих. Но всё же между ними зависла какая-то тень: Лидия Павловна всё ещё не до конца отпускала свою идею «платы». Возможно, она чувствовала, что одной только дочерней любви ей мало — нужно, чтобы Зоя буквально доказывала привязанность каждый день.
К вечеру Зоя ушла домой, уставшая, но довольная: по крайней мере, они поговорили.
Продолжение конфликта
Однако на следующий день Лидия Павловна разбудила Зою звонком в девять утра.
— Дочка, ты обещала мне помогать, — сказала она вполне бодро. — Я тут решила, что раз уж мы говорим о «плате», давай подумаем, как ты можешь мне компенсировать внимание.
Зоя чувствовала, что ещё не проснулась, и хотела потянуться к кофеварке, но слова мамы прозвучали так, что кофе мог и обидеться: «Компенсировать внимание»?! Да как это вообще возможно?
— Мама, я же сказала, что если тебе нужна реальная помощь — я приеду.
— Прекрасно. Мне нужна реальная помощь: я собралась на дачу на пару дней, и хотела бы, чтобы ты меня отвезла и помогла там навести порядок. Ты же в субботу не работаешь.
Зоя отложила телефон в сторону, успокаивая эмоции. Да, в субботу она действительно не работала, но планировала сходить с подругами в кино и прошвырнуться по магазинам. Целую неделю Зоя трудилась, как ломовая лошадь, и давно мечтала о маленьком отдыхе. Но мать сейчас напрямую просила поддержки. Отказывать было неловко, ведь они только что помирились.
— Хорошо, — тихо согласилась Зоя, взглянув на часы. — Во сколько выезжаем?
— Через час, — бодро скомандовала Лидия Павловна, — там увидим, чем ты мне «поможешь».
По дороге на дачу мама не переставала комментировать всё вокруг. Сначала она ругала таксистов и цены на бензин (словно Зоя в этом была виновата), потом рассказывала о сорняках на грядках и грозилась, что придётся «пахать, как в колхозе». Зоя за рулём слушала и думала о том, что таким способом «вернуть долг» явно не представляла. Ей хотелось выйти из машины, хлопнуть дверью и убежать куда-нибудь в парк, где люди спокойно гуляют и смеются. Но она понимала, что поступать так сейчас — всё равно что снова ранить маму.
На даче всё оказалось не так уж плохо: им удалось вместе разобрать старый сарай, выбросить сломанный инвентарь и навести порядок в саду. Лидия Павловна, хоть и ворчала, что «спина не та», на деле кидалась в работу с энтузиазмом. Под конец они вместе пили чай с лимоном на террасе, и Лидия Павловна оттаяла, даже улыбнулась:
«Вот оно, хорошее совместное время, когда ощущаешь себя нужной и любимой».
Эти слова будто прошли сквозь сердце Зои. Она поняла, что в маминой душе — громадная дыра от страха остаться без общения и поддержки. «Плата» за рождение оказалась всего лишь метафорой, прикрывающей простое желание: чтобы дочь не забывала о ней.
Но всё равно говорить об этом так прямо и жёстко — «Я тебя родила — и теперь требую плату» — Зое казалось неправильным.
Вернувшись в город к вечеру воскресенья, Зоя обессиленно опустилась на свой диван и задумалась: «Что же мне делать? Я ведь действительно люблю маму, ценю её. Но почему наше общение не может быть проще? Почему ей всегда мало, а я ощущаю себя загнанной в угол?»
Подумав, она решила предпринять конкретные действия. Не откладывая, Зоя набрала номер знакомого психолога, который вёл групповые занятия по семейным вопросам. Когда-то она ходила туда после развода, чтобы разобраться с обидами на бывшего мужа. Теперь решила, что нужно посоветоваться с профессионалом о том, как выстраивать общение с матерью.
После долгого разговора с психологом Зоя обрела удивительную ясность: мама проецирует на неё много страхов, пытается удержать дочь рядом, используя понятный ей «рычаг» — чувство вины и долг. Но чтобы отношения стали здоровыми, Зое нужно научиться устанавливать границы: помогать матери, но не жертвовать собой постоянно; уделять внимание, но не чувствовать себя обязанной.
Вся следующая неделя прошла у Зои в активном поиске баланса. Каждый вечер она звонила маме не потому, что «надо», а чтобы спросить о делах. Но при этом твёрдо заявляла, когда была занята на работе или действительно нуждалась в отдыхе. Лидия Павловна в ответ то сердилась, что дочь «не может прямо сейчас помочь пересадить цветы», то радовалась, что звонки стали регулярными.
Постепенно к выходным накал уменьшился. В субботу Зоя уже сама предложила маме встретиться, погулять в парке и устроить себе «девичий день». Лидия Павловна вроде бы хотела продолжать свою жёсткую линию «верни долг», но Зоя обняла её и сказала:
— Мама, это и есть мой долг: быть рядом, когда могу, и дарить тебе радость. Но только без шантажа, а по любви, хорошо?
Лидия Павловна промолчала, но улыбнулась и сжала руку дочери. Они пошли по парку, смеялись над тем, как Лидия Павловна когда-то учила Зою кататься на велосипеде, а сама упала в кусты роз. По пути зашли в небольшое кафе, где Лидия Павловна заказала себе вишнёвый штрудель, а Зоя — порцию тирамису.
Кульминацией их дня стал момент, когда Лидия Павловна призналась:
— Знаешь, я иногда говорю всякие глупости, потому что самой страшно. Смотришь: то у одной подруги дети не приезжают, то у другой зять всё забрал… Вот и думаю, а вдруг и Зоя меня со временем бросит.
— Никогда, — тихо сказала Зоя, всматриваясь в мамины глаза, слегка припухшие от слёз. — Я рядом, и я всегда буду.
За месяц их отношения вошли в новую колею. Лидия Павловна больше не произносила пугающую фразу про плату за рождение. Они с Зоей договорились: раз в неделю устраивать совместное занятие — прогулку, поход в кафе или визит на ту же дачу, если будет сезонная необходимость. В остальные дни Зоя жила своей жизнью, а мама — своей, не пытаясь искусственно вызвать у дочери чувство вины.
Поначалу Лидии Павловне было непривычно: она искренне не понимала, как не требовать постоянного внимания, если внутри накопилось столько страха и обиды. Но в моменты, когда становилось тревожно, она пыталась занять себя чем-то приятным: читала книги, вязала, встречалась с соседками. Постепенно она стала ощущать себя спокойнее, не такой брошенной и беспомощной.
Зоя, со своей стороны, чувствовала, как уходит постоянное напряжение. Оказалось, что и работа стала идти веселее, ведь она уже не тратила кучу сил на переживания и самоедство. Она планировала выходные, учитывала в них встречи с мамой, но оставляла время и для себя.
Прошло несколько недель, и вот они снова сидели в маминой кухне, пили чай с любимыми эклерами. Лидия Павловна держала в руках старый альбом с фотографиями: вот Зоя совсем крошка, в смешном чепчике; вот она уже постарше, бежит с мамой по пляжу; а вот и выпускной в школе.
— Мама, смотри, какие у тебя были модные голубые тени, — смеясь, сказала Зоя, указывая на фотографию.
— Ох, это я после командировки из Ленинграда привезла, тогда ж дефицит был, — вздохнула Лидия Павловна с улыбкой. — Но красота страшной силы…
Они обе засмеялись, перелистывая снимки, и в этот миг Зоя вдруг подумала: «Я готова для тебя на многое, мама. Но не потому, что должна. А потому что люблю».
За окном светило осеннее солнце, по подоконнику стучали ветки сирени — какой-то небольшой куст вымахал выше второго этажа, но мама не спешила его обрезать, веря, что весной он будет особенно пышным. Зоя посмотрела на Лидию Павловну, которая копалась в коробке с пуговицами и лентами, и ощутила тёплое, до слёз приятное чувство: это и есть их новая близость, построенная не на угрызениях совести, а на взаимопонимании.
Лидия Павловна тихо откашлялась и произнесла:
— Зойка, а я ведь так рада, что у нас всё наладилось. Пожалуй, никакая плата не заменит того, что мы теперь чаще и искреннее говорим друг с другом.
— Да, мама, — кивнула Зоя и взглянула на старую скатерть, расшитую цветочными мотивами: это была материнская рукодельная работа. — Я тоже рада. Думаю, нам обеим стало спокойнее.
И действительно, в воздухе витало спокойное умиротворение. Конфликт завершился, уступив место тому, что в любой семье гораздо важнее любых денег и счетов за «роды»: простому человеческому теплу.
«Любить близких — это не платёж по кредиту, а радость и взаимная поддержка».
НАШ ЮМОРИСТИЧЕСКИЙ - ТЕЛЕГРАМ-КАНАЛ.