— Игорь! Я же просила купить хлеб! — с порога окликнула Ольга, услышав, как муж зашёл в квартиру.
— У меня в голове работа, а не твои булки, — проворчал он, бросая ключи на тумбочку в прихожей.
Ключи звякнули о деревянную поверхность. Ольга чуть сжала губы. Снова пропущенная просьба, снова усталый, раздражённый тон. Будто весь мир посерел от таких мелочей.
— Ты хоть раз помнишь, что я прошу? — её голос прозвучал тихо, с горькой ноткой.
— Ну, извини, забыл… — отозвался Игорь, стаскивая ботинки. — Навалилась куча дел, реально из головы вылетело.
Он говорил без агрессии, скорее устало, даже виновато. Но Ольга уже ощущала, как внутри поднимается привычная волна обиды. Каждый раз всё одинаково: она напоминала, а он отмахивался. И хлеб был лишь поводом к старому спору.
— Устал… — эхом повторила она, проходя на кухню. — А я, значит, не устала?
Она поставила на стол пакет с йогуртом, бананами, замороженными пельменями — тем самым набором, что ей самой кое-как удалось купить после работы. Разворачивая пакет, подумала: «Сколько раз я уже повторяла, что это важно? А он будто не слышит.»
Игорь появился в дверях, постоял, переступая с ноги на ногу. Кажется, хотел сказать что-то примирительное, но так и не решился. И вместо этого бросил:
— Может, прямо сейчас сбегать? Если тебе так принципиально…
— Знаешь, не надо, — отмахнулась Ольга. — Поздно уже.
В душе, впрочем, у неё бурлила горечь: весь вечер безнадёжно испорчен.
В этот момент в дверях кухни показалась девятилетняя Маша — дочь, тиха́я, тоненькая девочка. Она вопросительно глядела на родителей, как будто не была уверена, можно ли сейчас войти.
— Маш, не стой тут, — резко сказала Ольга. — Иди в комнату.
— Я просто… — начала было девочка, но мама жёстко прервала:
— Тут взрослые разговаривают. Иди, пожалуйста.
Ольга почти не смотрела на дочь, но её голос прозвучал резко. Девочка, видно, хотела сказать что-то ещё, однако, наткнувшись на мамин колючий взгляд, опустила голову и ушла.
Только когда Маша скрылась за дверью, Ольга почувствовала знакомое чувство вины: она слышала те же самые слова в детстве от своей матери — «не мешай, иди отсюда». И тогда ей самой было больно и обидно.
«А ведь я повторяю то же самое, — пронеслось в голове. — Та же обида, только теперь на месте мамы я…»
Игорь слегка пожал плечами, направился в гостиную молча. Ольга осталась на кухне одна, с пакетом недоразобранных продуктов и чувством, что всё пошло не так.
Ночью Ольга долго не могла уснуть. Слышала через приоткрытую дверь, как Игорь переворачивается на диване — судя по всему, он предпочёл не возвращаться в их общую спальню. Давно уже стало привычкой, что при крупных ссорах они «расползаются» кто куда.
Сидя на краю кровати, она вспоминала собственное детство: её родители ссорились нередко, и чаще всего девочку отсылали подальше «не лезть в разговоры взрослых». Воспоминание пробудило щемящее чувство — будто что-то повторяется, как старая пластинка.
Ольга вышла на кухню, не зажигая верхнего света. Включила маленький настенный светильник. На столе лежал старый семейный альбом, случайно вынутый на днях. Она села, перелистывая страницы: тут — она маленькая с тортом на день рождения, там — снимок, где папа, улыбаясь, держит её на плечах… Но вот последующие фотографии начинали отражать реальность: хмурые лица, уставшие глаза у мамы. А на одном фото маленькая Оля закрывает уши, будто не желая слышать очередную ругань.
— Господи… — сорвалось у неё вполголоса. — И я то же самое делаю со своей дочерью.
Она чувствовала, что дальше так жить нельзя, что именно Маша страдает от этих нескончаемых недопониманий. Но что делать, Ольга не понимала: Игорь не пьёт, не бьёт, вроде не злой человек — просто как будто они не слышат друг друга.
Сзади послышались тихие шаги. В проёме кухни появилась Маша, в пижамной футболке, босиком.
— Мам, ты не спишь? — спросила девочка, подойдя поближе.
— Не сплю, — Ольга почти физически ощутила укол совести. — А ты чего встала?
— Просто услышала, что ты ходишь. Хотела посмотреть, всё ли в порядке...
Девчонка говорила слишком серьёзно для своих девяти лет. В её взгляде читалось гораздо больше заботы, чем часто видишь даже у взрослых. Ольга почувствовала ком в горле.
— Прости, что накричала, — тихо сказала она, коснувшись руки дочери. — Я устала, папа устал…
— Знаю, — Маша кивнула и чуть улыбнулась. — Вы всегда так. Я думала, может, помочь чем...
Ольга осторожно притянула девочку к себе и сжала в объятиях. Несколько секунд они молчали, и в этом молчании было больше, чем во многих разговорах.
— Иди поспишь, зайка, — наконец прошептала Ольга. — Завтра в школу.
— Хорошо… — Маша с нежностью взглянула на маму. — Ты сама тоже ложись. А то совсем замучаешься.
Когда девочка ушла, Ольга ещё минут пятнадцать сидела за столом, обхватив себя руками. Мысли и воспоминания роились, не давая покоя, и тени прошлого накладывались на нынешнюю реальность: она, как в зеркале, видит себя ребёнком, слышит мамины крики. И всё это перекликается с Машиной застенчивой улыбкой и тем, как она просит «Можно я побуду рядом?».
Так и не выпив остывший чай, Ольга отправилась в спальню.
Следующее утро началось почти как обычно. Игорь вышел из гостиной хмурый, но попытался поприветствовать Ольгу:
— Доброе утро. Извини за вчера...
— Угу, — коротко отозвалась она, ставя чайник на газ. — Наверное, я тоже была резка.
Они старались не углубляться в разговор, чтобы не спровоцировать новый виток скандала. Молчаливо завтракали. Игорь уходил на работу чуть раньше. Но едва он надел куртку, как в кухню вошла Маша — уже одетая к школе, но с напряжённым лицом.
— Я не пойду сегодня, — заявила она.
Ольга оторопела:
— Ты заболела?
— Нет. Просто не хочу возвращаться домой после уроков. Тут плохо, — Маша произнесла слова негромко, но так, словно ставила диагноз.
Игорь застыл на полпути к двери, в руке держал телефон. Ольга почувствовала, как внутри сжимается пружина.
— Маш… — она с трудом нашла голос. — Ты что имеешь в виду?
— Вы всегда ругаетесь. Крики. Разговоры шёпотом. Я не хочу это слушать. Ни с папой, ни с тобой.
Девочка говорила серьёзно, по-взрослому, и, чем дольше она произносила эти фразы, тем больше Ольга видела в ней себя самой девятилетней давности — ту, что тоже пряталась от родительских скандалов.
— Но ведь... вы не всегда кричите, — вдруг вставил Игорь, обращаясь к дочери. — Мы можем нормально общаться, правда. Может, я заберу тебя из школы, и пойдём гулять?
— Не знаю, — Маша пожала плечами. — Всё время вроде бы „нормально“, а потом — раз, и что-то вспыхнуло.
Её слова звучали так, будто она давно это выстрадала. Ольга понимала: ситуация стала критической, раз дочь решила не возвращаться домой.
— Ладно, — сказала она, стараясь говорить ровно. — Мы сделаем всё, чтобы не ругаться. Дай нам шанс, доченька. Сходи на уроки, а потом позвонишь мне или папе, где тебя забрать. Я обещаю, сегодня вечером мы поговорим спокойно.
Маша помялась, но всё же кивнула, неохотно соглашаясь.
— Хорошо… Но если будет опять то же самое, я поеду к бабушке, ладно?
Ольга сглотнула. Бабушка — это её собственная мать, с которой отношения прохладные, но девочке там было бы спокойнее, чем в доме вечных ссор.
Игорь, наконец решившись, надел обувь и, попрощавшись, ушёл. Ольга посмотрела на Машу и тихо обняла её за плечи:
— Прости, что мы делаем тебе больно... Постараемся справиться.
Маша кивнула, смотрела серьёзно, слишком серьёзно для своего возраста.
День прошёл в нервном напряжении. На работе Ольга не могла сосредоточиться на документах, всё время думала, как же объяснить мужу, что они теряют доверие дочери. Игорь позвонил ближе к вечеру, сказал, что задерживается, но «обязательно успеет купить тот злосчастный хлеб». Она пробормотала «Ладно» и отключилась.
После рабочего дня Ольга зашла в магазин, сама взяла булку хлеба, молоко — и почувствовала горькую иронию: «Только ли в хлебе дело?»
Позвонила Маше:
— Где ты сейчас?
— В библиотеке, у нас там кружок продлёнки был. Меня попросили подождать, пока не придёшь.
— Поняла, еду к тебе.
Всё-таки девочка не просто «убежала», а осталась там после уроков — логичное объяснение, учитывая, что Маша часто брала книги и занималась в читальном зале. Ольга забрала дочь, и они отправились домой. По дороге почти не говорили.
Игорь появился чуть позже. С порога приподнял пакет:
— Смори, не забыл хлеб, — произнёс он, пытаясь улыбнуться.
— У меня уже есть, — Ольга аккуратно поставила свой пакет на кухонный стол.
Маша смотрела на них обоих, казалось, оценивая, начнётся ли новое противостояние. Но Ольга мысленно решила: «Нет. Хватит.»
Суп, который Ольга сварила накануне, разогрелся за несколько минут. Семья села за стол. Несколько минут ели почти молча — лишь пара фраз о том, как прошёл день. В душе у Ольги всё дрожало: нужно было сказать что-то важное, что-то, что перевернёт ситуацию.
Она глянула на Машу: девочка старалась вести себя тихо, не привлекать к себе внимания. «Как я когда-то», — подумала Ольга.
— Машенька, — мягко окликнула она дочь и посмотрела в глаза. — Я хотела тебе сказать… Ты не лишняя. Никогда. И не должна прятаться или уходить.
Девочка вздрогнула, будто не ожидала таких слов.
— Но я не хочу мешать, — прошептала она. — Вы ведь всё время… друг на друга ругаетесь.
— Никто не мешает, кроме нас самих, — Ольга покачала головой, чувствуя, как к горлу подкатывает знакомый ком. — Прости, что вовлекли тебя в это.
Маша посмотрела на отца. Тот медлил, видимо, пытался подобрать слова. В конце концов он сглотнул, на мгновение отвёл взгляд в сторону окна, затем тихо сказал:
— Я… не понимал, как тебе страшно. Просто приходил уставший, замолкал, и так из дня в день. Надо было раньше разобраться...
Дочь медленно кивнула. Тишина оказалась насыщенной смыслом, без обычных обид. Наконец Ольга встала из-за стола, обошла его и аккуратно обняла Машу за плечи. Девочка чуть повернулась и прижалась к маме, закусив губу, чтобы не расплакаться.
В этот миг Ольга ощутила, как важны эти объятия и для неё самой: она словно обнимала ту маленькую Олю из прошлого, которую тоже всегда отсылали подальше «не мешать» и которая когда-то так нуждалась в простых словах «Ты нам нужна».
Игорь пододвинул стул поближе, коснулся рукой спины дочери. Помедлив, сказал:
— Давайте мы попробуем начать всё сначала. Без обещаний, что не поссоримся вовсе, но... мы будем стараться… говорить друг с другом, а не кричать.
Маша приподняла голову, посмотрела то на маму, то на папу. В её взгляде отразилась тихая надежда.
Вечер прошёл в неожиданном спокойствии. Вместо вечных споров они стали обсуждать, кто что ел на обед и какие мультики Маша смотрела у бабушки. Игорь даже посмеялся над собой, сказав, что теперь всегда будет записывать список покупок в телефон.
Когда время подошло к сну, Маша уже выглядела более уверенной и спокойной. Ольга проводила её в комнату, укрыла одеялом и поцеловала в лоб:
— Спи, доченька. Завтра вместе погуляем, обещаю.
— Спасибо, мам, — шёпотом ответила Маша. — Только правда не ругайтесь, хорошо?
Ольга сжала её руку:
— Будем стараться, — повторила она слова Игоря.
Закрыв дверь в детскую, Ольга вышла в коридор, увидела мужа, который стоял возле выключателя и выглядел растерянным. Он тихо спросил:
— Ну что, мы справимся?
— У нас нет другого выхода, — немного печально улыбнулась она. — Ради неё. Да и ради нас тоже.
Они оба ощутили, что этот разговор — начало чего-то нового: ещё не решено всё, но сделан первый шаг к пониманию друг друга.
«Они стояли рядом, чувствуя, что дом задышал иначе — и для дочери, и для них самих.»
НАШ ЮМОРИСТИЧЕСКИЙ - ТЕЛЕГРАМ-КАНАЛ.