52,2 тыс подписчиков

Пейзажная живопись — возможна ли сегодня?

9 апреля9 апр

351

5 мин

В наши дни слово «пейзаж» вышло за рамки описания природы и распространилось на искусственные объекты, при этом такие термины, как «городской ландшафт», используются уместно. Мы также говорим о воображаемых и виртуальных ландшафтах, и все менее метафорично используются такие термины, как «научный ландшафт» или «лингвистический ландшафт», ссылаясь на набор факторов, которые определяют научную или лингвистическую область. Пейзаж по-настоящему существует только тогда, когда есть созерцание, желание узнавать посредством визуального наслаждения и видеть то, что представлено перед нами в открытом пространстве, как эстетический объект. Человек до эпохи Возрождения не имел представления о ландшафте и пейзаже в том виде, в каком мы его понимаем сегодня; этих слов даже не существовало в его словаре. Природа являлась средневековым людям большей частью своим «бездушным ликом» и таила множество угроз. Для эстетического созерцания окружающей территории потребовались глубокие культурные и экономическ

Пейзаж по-настоящему существует только тогда, когда есть созерцание, желание узнавать посредством визуального наслаждения и видеть то, что представлено перед нами в открытом пространстве, как эстетический объект.

Человек до эпохи Возрождения не имел представления о ландшафте и пейзаже в том виде, в каком мы его понимаем сегодня; этих слов даже не существовало в его словаре. Природа являлась средневековым людям большей частью своим «бездушным ликом» и таила множество угроз. Для эстетического созерцания окружающей территории потребовались глубокие культурные и экономические изменения. Кальво Серраллер отводит основополагающую роль в этом изменении фигуре торговца, человека, на которого не влияют ни непогода, ни сезонные изменения; его жизнь не зависит от непредсказуемого поведения Природы. Напротив, его торговля может выиграть в периоды дефицита, если он спекулирует определенными продуктами. Более того, торговец путешествует, покидает свою родину, знакомится с другими местами, сравнивает различные географические регионы и таким образом развивает осознание своей собственной идентичности. Именно тогда появляется слово «страна», обозначающее физические, антропологические и политические характеристики, позволяющие нам идентифицировать территорию.

К замечанию Серраллера стоит добавить, что торговец также является буржуа, поскольку проживает в городе, поэтому его взгляд на сельскую или деревенскую среду будет окрашен некоторой ностальгией.

Можно задаться вопросом, как это возможно, что до эпохи Возрождения не существовало понимания ландшафта, если в классической античности были поэты (Вергилий, Гораций, Овидий, Плиний... и многие другие), которые были чувствительны к красоте сельской местности. Санчес де Муньяин говорит нам, что ключ кроется в разнице между чувством природы и ее эстетическим видением. Чувство, о котором говорит Санчес де Муньяин, не имеет ничего общего с пейзажем, который для него является понятием, связанным с практикой живописи.

Большинство историков ландшафта считают послание Петрарки августинцу Дионосию из Борго, датированное 1336 годом, одним из первых письменных источников, в котором ландшафт рассматривается по-другому. В нем он рассказывает о восхождении на гору Ванту близ Авиньона. Петрарка поднялся на эту гору исключительно ради удовольствия. Для его современников это было необычное и абсурдное усилие, поскольку оно было бесполезным. Поэт заворожён открывшейся перед его глазами панорамой и испытывает огромное волнение. В оправдание своего бессмысленного поступка Петрарка, разумеется, ссылается на античных классиков: он вспоминает пример Филиппа Македонского, у которого, по словам Тита Ливия и других историков, когда-то была похожая прихоть. Писатель, который, созерцая окружающую его природу, извлекает из нее эстетическую, а не только утилитарную пользу, являет себя истинным преемником классицизма, для которого изучение природы было главным средством познания действительности. Именно это придает опыту Петрарки поистине символическую ценность.

Но хотя этот перспективный метод западной мысли должен сосуществовать с очень сильной христианской традицией. Недостаточно видеть то, что видно, необходимо также обратиться внутрь себя, чтобы осветить это духовным переживанием. Именно это и делает Петрарка: он приходит в восторг от перспективы, которую открывает гора Ванту, не забывая при этом о своей погруженности в себя, о своих поисках внутреннего света. И если бы мы хотели найти два ключа, которые объясняют историю пейзажа как жанра живописи и восприятие природы на Западе в Новое и Новейшее время, то достаточно сложить элементы, которые выделил Петрарка: пейзаж — это природа плюс внутренний свет. Такова природа ландшафта.

Таким образом, можно сказать, что пейзаж не существовал до тех пор, пока художник или поэт не перенес его в живопись или литературу.

В таком виде пейзажная живопись просуществовала до победы индустриальной эпохи. Правда, место внутреннего света всё чаще занимал романтизм, поэтическое переживание от созерцания ландшафта.

Теперь перейдём сразу к проблемам современного пейзажа.

Ещё в первые десятилетия ХХ века художники могли без особого труда находить романтический, эстетический, поэтический пейзажный объект как в сельской местности, так в городе. Природа ещё не испытала опустошительного вторжения техники и цивилизации, а пухнувшие от притока населения города всё ещё сохраняли архитектурную целостность с исторической застройкой. Причем пейзажные полотна воспринимались как реалистические, типичные изображения окружающего ландшафта.

Пейзажная живопись дольше всего и с успехом сопротивлялась абстракционизму. Но к 1970-м гг. её настиг другой кризис. Особенно это касается нашей страны. Советская власть загадила русские города хрущобами, панельными коробками и посносила историческую застройку. Деревня была просто убита, русский ландшафт обезображен.

Что было делать пейзажным художникам?

Они, конечно, пытались отыскать поэзию и в советском ландшафте. Современные выставки полны тысячами однообразных картин, изображающих деревенский уголок на фоне сохранившейся церквушки или церквушки на фоне покосившейся деревни... Однако эти картины больше нельзя назвать адекватным отображением русского ландшафта. Это какая-то ностальгия по ушедшему пейзажу, не более...

Точно так же художники, которые пишут городской пейзаж, чаще всего выбирают моделью сохранившиеся части дореволюционной застройки — глаз ими любуется. Опять ностальгия, а не современная пейзажная живопись...

Есть, конечно, и удачный опыт живописного созерцания современного городского ландшафта как пейзажа. Это смелая живопись. Не каждому дано увидеть поэзию в районе хрущёвок и промышленных районов.

Вот, навскидку два примера.

Перекопский Иван Борисович (1936—2006). «Городская окраина» 1981