Разговор на кухне, или Как одна прописка может разрушить всё
Кухня в квартире Алены Дмитриевны. Вечер. На плите дымится кастрюля с борщом, запах лука и лаврового листа пропитывает воздух. Матвей сидит за столом, нервно постукивает пальцами по столешнице. Яна стоит у окна, скрестив руки на груди. Алена Дмитриевна мешает борщ, не глядя на них.
— Мама, ну давай уже обсудим это как взрослые люди, — с трудом выдохнул Матвей, отодвигая тарелку с борщом, который, похоже, так и не собирался попасть в его желудок.
— Обсуждать нечего, — *Алена Дмитриевна резко положила ложку на стол, заставив её громко звякнуть. — Квартира моя, и я решаю, кто тут прописан.
— Но это же твоя внучка! — Яна рванула к матери, не сдержав волну эмоций. Голос её дрожал от сдержанной ярости. — Не чужая, а твоя кровь!
— Ага, кровь, — Алена Дмитриевна фыркнула, наливая себе чай с таким видом, как будто обсуждала погоду, а не судьбу своей собственной дочери и внучки. — До тех пор, пока не придет время делить метры. Тогда все сразу вспомнят, кто кому и кем приходится.
— Ты серьёзно думаешь, что мы хотим отобрать у тебя квартиру?! — Матвей вскочил, стул с грохотом упал на пол. Он был на грани.
— А почему нет? — Алена Дмитриевна даже не моргнула, продолжив спокойно пить чай. — В наше время родственники — первые враги. Особенно когда речь идет о жилплощади.
— Боже, — Яна закрыла лицо руками, как будто пытаясь унять бесконечную боль, что затопила её внутри. — Мы просто хотим, чтобы Лиза пошла в нормальную школу!
— И что, без моей прописки она сразу в дворники пойдет? — Свекровь язвительно усмехнулась, не понимая, что её слова, как нож, вонзаются прямо в сердце. — Или вы уже решили, что я скоро ноги протяну, и место освободится?
Матвей резко схватил мать за руку, его пальцы впились в кожу, как стальные клещи.
— Хватит! — Его голос хрипел от ярости, и он, казалось, готов был разрушить все, что стояло между ними. — Ты сейчас перешла все границы.
Алена Дмитриевна вырвалась, глаза её горели холодным, зловещим огнем.
— А ты — мой сын. И должен был быть на моей стороне.
Тишина.
Яна медленно подошла к двери, её шаги звучали, как стук молота по бетону.
— Знаешь что? Забудь. Мы найдем другой способ.
Дверь с глухим звуком захлопнулась, и в квартире повисла тягостная тишина.
Визит тёти Полины, или Кто подливает масло в огонь
Через два дня. Яна и Матвей сидят у себя дома. Бумаги, списки школ, распечатки законов валяются повсюду. Дверь звонит.
— Кто это ещё?! — Матвей ворчит, поднимаясь с места. Звонок был, как набат — кто-то сейчас опять собирается вылить им ведро ледяной воды на головы.
На пороге — Полина Максимовна, тетка с вечной ухмылкой и сумкой, полной сплетен.
— Ну что, семейка, ссоритесь? — Тётка заходит без приглашения, осматривает комнату, как если бы приехала на экскурсию в музей. — О, вижу, готовитесь к войне.
— Полина, не надо, — Яна, усталая, опускается на диван, как будто вес её мира невыносимо тяготил её плечи. — Нам и без тебя тяжело.
— А мне-то что? — Тётка смеётся, доставая из сумки бутылку коньяка, как будто принесла мир, а не очередной источник раздора. — Я вот пришла мирить. Или нет. Зависит от того, чья сторона выгоднее.
Матвей хватает бутылку и ставит её на стол, как на военный трофей.
— Ты уже наговорила маме, что мы хотим её квартиру?
— Ой, а разве нет? — Полина притворно удивляется, наклоняясь к бутылке, словно у неё другой жизни нет. — Ну, знаешь, в наше время…
— Всё, хватит! — Яна резко встала, готовая вцепиться в эту тётку как тигрица. — Ты либо помогаешь, либо уходи.
— Ладно, ладно, — Тётка поднимает руки в защитном жесте. — Но знайте: Алена Дмитриевна уже проконсультировалась с юристом. Готовит документы, чтобы вас официально предупредить — никаких прописок.
Матвей побледнел, как фантом, которого схватило электрическое напряжение.
— Она что, серьёзно?
— Ага. И знаешь, кто ей это посоветовал? — Полина улыбается, поднимая брови, как будто это её личная победа. — Я.
Яна хватает её за рукав, не в силах сдержать раздражение.
— Зачем?!
— Потому что это весело! — Тётка вырывается, как кошка из рук ребёнка, и направляется к двери. — Ну что, кто теперь враг семьи номер один?
Дверь с грохотом захлопнулась, и вся их жизнь как будто замерла в ожидании новых ударов.
Скандал в коридоре, или Когда слова уже не работают
Квартира Алены Дмитриевны. Матвей пришел один. Разговор переходит в крик.
— Ты доверяешь Полине больше, чем мне?! — Он бьет кулаком по стене, и от удара кажется, что комната дрогнула.
— Она хотя бы не пытается меня обмануть! — Мать кричит в ответ, не скрывая своей горечи.
— Какой обман?! Это же Лиза! Твоя внучка!
— А вдруг вы разведётесь? А вдруг Яна захочет отсудить долю?!
— Ты слышишь себя?! — Матвей хватает её за плечи, его пальцы сжимаются так сильно, что кажется, он готов вот-вот её встряхнуть. — Мы семья!
Алена Дмитриевна резко освобождается, словно его руки стали для неё чем-то чуждым.
— Семья? Тогда почему ты всегда на её стороне?
Молчание.
— Потому что она не превращает жизнь в ад, — шепчет Матвей, и в его голосе звучит такая боль, что Алена Дмитриевна на мгновение теряет свой взгляд.
Неожиданный звонок, или Как судьба смеётся последней
Телефонный звонок среди ночи. Яна поднимает трубку.
— Алло?
— Это школа №14. У нас освободилось место для вашей дочери.
Яна замирает. В её груди пустота.
— …Что?
— Вам ещё актуально?
Она медленно опускается на кровать, её мысли застыли в одном единственном вопросе. Неужели всё это напрасно?
— Да. Да, конечно.
Матвей просыпается, видит её лицо, и на мгновение понимает: это не просто новости. Это конец. Или начало чего-то нового.
— Что случилось?
— Нам больше не нужна прописка.
Они молча смотрят друг на друга. Смех? Или слёзы?
Внезапное завещание, или Ключи от чужого рая
Воскресное утро. На кухне тихо, только запах кофе и свежих булочек. Яна наливает себе чашку, когда в дверь вдруг раздается резкий стук. Матвей, не успев оторваться от утреннего кофе, встает и открывает. На пороге стоит Алена Дмитриевна в строгом костюме, с папкой в руках. За ней юрист — маленький, но с очками, как у какого-то безумного учёного-хомяка.
— Мама? Что случилось? — Матвей моргает, пропуская их внутрь.
— Садитесь, — Алена Дмитриевна даже не взглянув на невестку, командует. Из её глаз не исчезает холод, словно ей кто-то в душе плеснул лёд. — У меня есть решение.
Яна опускается на стул, как-то неестественно, пальцы сжимаются вокруг кружки, глаза насторожены.
— Какое ещё решение? — Яна хмурится, оборачиваясь к Матвею. — Школа уже есть, прописка не нужна.
— Вот именно, — Алена Дмитриевна бросает взгляд на Яну, будто та не стоит здесь и не слышит. Кладет папку на стол. — Я переписала квартиру на Лизу.
Тишина. Такая гробовая тишина, что кажется, вот-вот все взорвется.
— …Что? — Матвей роняет ложку. Его лицо выражает полное недоумение.
Юрист кашляет, словно выждав момент, чтобы насладиться реакцией:
— Дарственная оформлена. Квартира перейдет в собственность вашей дочери после совершеннолетия. До тех пор вы можете там жить, но не продать.
Яна резко вскакивает, словно её током ударило.
— Это шутка? Ты месяц назад была готова нас в суд тащить, а теперь — вот так?! — Яна бросает взгляд на свекровь, как на врага, не скрывая ярости.
Алена Дмитриевна, не меняя выражения лица, поворачивает голову к окну. Ее лицо каменное, как скала.
— Я подумала. Лиза ни в чем не виновата.
— Ой, да ладно! — Яна нервно смеется, но в смехе звучит сарказм. — Ты решила стать доброй бабушкой или новый способ нас контролировать нашла?
— Яна! — Матвей хватает её за руку, но та вырывается.
— Нет, ты посмотри на неё! — Яна тычет пальцем в свекровь, весь её жест говорит, что она не видит никакой искренности в действиях Алены Дмитриевны. — Весь этот спектакль! Ты просто боишься, что мы перестанем с тобой общаться, вот и подкинула "подарок"! Чтобы мы вечно были у тебя в долгу!
Алена Дмитриевна вдруг бледнеет. Это изменение в её лице выглядит так, будто она не ожидала такого поворота.
— Всё. Я ухожу.
— Мама, подожди! — Матвей бросается за ней, но дверь уже с грохотом захлопывается. Юрист неловко двигается за ней, спотыкаясь и роняя визитки.
Яна тяжело дышит. Она нервно открывает папку, будто надеясь найти какой-то подвох.
— Чёрт… Всё официально. Никаких подвохов.
Матвей садится, его руки проходят по лицу, он будто пытается осознать случившееся.
— Значит, она… передумала? По-настоящему?
— Или это твоя тётя Полина ей мозги промыла, — Яна хмурится, прищурив глаза. Она начинает сомневаться в искренности того, что произошло. — Может, это ловушка? Вдруг она передумает и попытается оспорить?
— Она не такая, — Матвей качает головой, но сомнение в его голосе выдает его.
***
...Вечером раздается звонок от Полины. Голос на другой стороне трубки сладок, как сироп.
— Ну что, сюрпризик получили? — Полина явно наслаждается каждым словом.
— Это ты её уговорила? — Яна шипит, не скрывая злости.
— Ой, нет, дорогая. Это она сама. После вашего последнего разговора… — Полина делает театральную паузу, потом с усмешкой продолжает: — видимо, осознала, что умирать в одиночестве — не так уж приятно.
Яна замирает. Сердце пропускает один удар.
— Она что, больна?
— А ты что, не заметила, как она похудела? — Полина смеётся в ответ, но в её голосе нет искренности, только зловещая нотка. — Ладно, мне пора. Кстати… поздравляю с новой квартирой. Точнее, Лизкиной.
Трубка гаснет, и Яна медленно опускает телефон.
— Матвей…
Он поднимает голову, видит её слёзы.
— Мы же вели себя как последние сволочи…
Он молча встает, подходит к ней и обнимает, чувствуя её дрожь. За окном начинают зажигаться фонари, но в их свете ничего не становится легче.
P.S. На следующее утро они едут к Алене Дмитриевне. Дверь открывает бледная, но всё такая же гордая женщина. На столе — та самая солонка. Целая. Яна вдруг берёт её и ставит на середину стола — ровно между собой и свекровью. "Чтобы соль не просыпать", — говорит она, без лишних слов. Алена Дмитриевна впервые за год улыбается.
Финал.