Будь я королевой Вселенной (ну давайте чисто теоретически, окей? Чем бы дитя не тешилось), первым бы делом приказала уничтожить маркетинг как явление целиком и полностью. Опустим даже очевидный факт того, что единственная задача маркетинга состоит в впаривании людям вещей, которые им не нужны за деньги, которых у них нет. Но формирование культурного контекста?..
Когда мне было 9 лет, я не знала, что «Преступление и наказание» написано для взрослых дядь и теть, которые анализируют с умным видом каждый чих Раскольникова. Просто дома на полке стояла такая книжка, а я очень любила читать все, что под руку попадется.
Когда я училась в 5 классе и мне было сколько-то там лет, я не знала, что «Божественная комедия» требует специальных знаний, базы и всякого такого. Что пятиклашкам подобные книги читать ни к чему. Просто услышала, что есть интересная, старая и толстая книга, а у преподавательницы истории как раз был экземпляр, которым она согласилась на время поделиться*.
*Не будем особенно уточнять, что я почти ничего не поняла. Зато не так давно в фильме Ларса фон Триера «Дом, который построил Джек» сразу узнала Вёрджа, который Вергилий. Не густо, признаю.
Но сейчас все иначе. Сейчас меня отовсюду бомбардируют высшие смыслы, скрытые замыслы, подтексты, инструкции по чтению, советы, лайфхаки и, конечно, бессмысленные и беспощадные маркетинговые уловки.
Про «Бесконечную шутку» до начала чтения я знала очень много всего.
Что в русском издании 1100+ стр. собственно романа и еще 200+ стр. сносок при том, что 500+ стр. из первоначального варианта автор все-таки выкинул.
Что книга эта очень важная, очень нужная, запремиаленная по самое небалуйся, суперобсуждаемая и далее по списку.
Что она очень толстая и тяжелая. Ломает людям хребты, носы и кисти рук.
Что она очень сложная, совершенно не для средних умов и вообще – билет на тусовку самых-крутых-ботаников-планеты.
Что она местами очень скучная и многословная, но самые-крутые-ботаники-планеты не сдаются.
Что у текста очень много сносок, а у некоторых сносок есть свои сноски, и это такой секретный ход настоящего гения от мира литературы.
Что люди пихают в нее сотни разноцветных закладок, фотографируют и выкладывают в Нельзяграм.
Что как обычную книгу ее читать не комильфо, а надо растягивать на несколько месяцев или даже лет. В идеале – не с первого раза. Лучше с третьего. Ладно, со второго тоже можно.
Но никто не сказал мне, что…
Никто не сказал, что это – в первую, последнюю и вообще главную очередь – просто книга. Ты просто берешь ее и просто читаешь страницу за страницей. Сюрприз, этот способ чтения все еще работает.
Никто не сказал, что текст с первого же абзаца обрушивается на тебя невероятным эффектом присутствия и вовлеченности, когда ты вместе с Хэлом Инканденца ощущаешь лицом пол мужского туалета в теннисной академии или меряешь шагами комнату вместе Эрдеди в ожидании женщины, которая обещала прийти.
Никто не сказал, что 12-страничная сноска с фильмографией одного из персонажей по степени увлекательности ничуть не уступает фантастическому рассказу той же длины.
Никто не сказал, что любовь Уоллеса к деталям – это не литье воды на страницу, а бегущая строка прямиком из его пытливого ума, который вместил в себя сразу несколько микрокосмов, наполненных болью и красотой, страхом и надеждой, кошмарными снами и ноябрьским пеклом года «Радости».
И будь я все-таки королевой Вселенной, сожгла бы к кузькиной матери все эти дурацкие «8 способов прочитать «Бесконечную шутку» и «5 причин осилить уоллесовский кирпич».
And but so, это же просто книга. Замечательная толстая книга, которая до меня наконец-то добралась (шутка ли, я почти два месяца стояла в библиотеке в очереди на прочтение, сомневаясь в покупке личного тома!).
О чем вообще речь
Добравшись до 600+ стр. я наконец-то в полной мере ощутила моральное право сказать немного о сюжете романа.
Во-первых, он не линейный. Тебя мотает из года в год, которые носят название рекламируемых продуктов (вроде «Год Впитывающего Белья для Взрослых «Депенд»») и ровным счетом ничего о хронологии не говорят.
Во-вторых, он намеренно обрывочный. Буквально состоит из разрозненных эпизодов о разных персонажах в разные моменты времени, часто без какой-либо подводки, а просто с места в карьер.
В-третьих, он сознательно усложнен отступлениями, подробными описаниями, теоретическим материалом, юлоподобным кручением на месте (почему-то так и просится сказать: чтобы сразу отсеять не своих читателей, которые искали «бестселлер» в худшем смысле этого слова).
Во Вселенной БШ есть две условных планеты: Энфилдская теннисная академия и реабилитационная клиника Эннет-Хаус. Все персонажи так или иначе являются спутниками, причудливо плавающими то по одной, то по другой орбите. Собственно, в этих же местах происходит львиная доля событий, если не считать обособленной сюжетной линии беседы квебекского сепаратиста-колясочника Реми Марата и поддельной американовой (да, я не опечаталась) журналистки Елены Стипли, которая растянута на весь толстенный роман по чуть-чуть за один подход.
События БШ происходят в некоем типа будущем, где токсичные отходы разрушают здоровье канадских граждан, США, Канада и Мексика объединились в ОНАН, а правит всем этим безобразием президент с крайней степенью ипохондрии и обсессивно-компульсивного расстройства.
Очень много персонажей, очень много событий, очень много намеков и загадок, которые поначалу кажутся совершенно друг с другом не связанными, но по ходу дела складываются в общую картинку, переплетенную так туго и красиво, что захватывает дух.
Кстати, связующий элемент истории настолько изящен, что наверняка останется в веках как лучший литературный макгаффин ever: периодически в повествовании всплывает фильм, грозно называемый просто Развлечением, просмотр которого вычищает человеческие мозги лучше хлорки, а при длительном просмотре на бесконечном повторе и вовсе убивает нестерпимым, нечеловеческим блаженством. Все герои так или иначе с Развлечением связаны – используют его в своих интересах, ищут, мечтают посмотреть, смотрят, снимаются в нем, снимают его, изучают и т.д.
Среди героев ярче всех сияют:
Хэл Инканденца, многообещающий теннисист-подросток с нарастающей зависимостью от марихуаны.
Его братья – инвалид и «тихий гений» Марио и футболист Орин.
Его родители – эксцентричная парочка, половинка которой окончила свои дни запредельно эксцентричным способом после успешной карьеры руководителя Энфилдской академии и арт-хаусного режиссера.
Пол Гейтли – бывший вор, мошенник и оральный наркоман, который живет в Эннет-Хаусе и отчаянно борется с зависимостью.
Елена Стипли – американовая типа журналистка под прикрытием.
Реми Марат – квебекский сепаратист-колясочник, предположительно двойной, тройной или даже четверной агент.
Мадам Психоз – радиоведущая с наркотической зависимостью, носящая на постоянку вуаль и меланхолию.
Бедный Тони – наркоман с жесточайшей Отменой.
Кейт Гомперт – девушка с клинической депрессией и многократными суицидальными попытками.
И… овер сколько много кто еще.
Как с этим жить теперь?
Прочитав в общей сложности около 2000 книг за сознательную, но пока не очень длинную жизнь, я заметила, что многие романы – сколько бы героев в своем активе не имели – как будто одноголосны. И голос этот неизменно – авторский. Автор говорит за себя, как рассказчик. За несчастную сиротку, но тоже от себя. За джентльмена из высшего общества, но тоже от себя. За расхлябанного дворового пацана, но… сюрприз! тоже от себя.
И тут ДФУ. Обрушивает на тебя многоголосие, исчисляющееся десятками персонажей. Многоголосие не сюжетное, а вполне реальное. Поэтому мерить его категориями «хорошо/плохо» физически невозможно.
Я никогда не читала ничего подобного. Наверняка тут кто-нибудь мог бы сказать: «Кококо, читай классику, и все будет», но читала я в свое время все, что только возможно, включая вовсе даже не софт-версии античных трагедий, от которых мозги натурально из ушей лезли под давлением усиленной умственной работы.
Читать же ДФУ – это все равно, что одномоментно, будучи совершенно неподготовленным, покинуть Землю и очутиться в Космосе. Там не стоит вопрос сравнения того, чего нет или того, что есть. Это просто Другое. Полярно другое мироощущение.
Необязательный, но занятный пример
Возьмем, например, одного из парней, что живет в Эннет-Хаусе, реабилитационном центре для алкоголиков и наркоманов. Он не то, чтобы настроен лечиться, но по некоторым личным причинам вынужден ныкаться по любым доступным углам, так что типа притон для зависимых от Веществ тут подходит идеально. В общем. В период послабления зависимости от Вещества этот парень находит себе новую зависимость, успешно перебивающую ломку по старой – он мучает животных во время долгих пеших прогулок от обязательных ежедневных собраний АА и АН до клиники. Начинает с крыс, переходит к кошкам и собакам, становится все изощрённее, формирует работающие алгоритмы привлечения жертв, совершенствует технику, обзаводится добротным инвентарем и все в таком духе.
Читая эпизод о его ночных гулянках, натыкаешься на гигантский когнитивный диссонанс, который еще и неоном кричащих расцветок подсвечен для пущего эффекта: ты понимаешь, что так нельзя и понимаешь, что автор не говорит тебе ни в каком месте, что так нельзя. Кто читал классиков и ранних модернистов (sic!) в неприличном количестве – наверняка меня поймет. С детских лет ты вроде как привыкаешь к тому, что литература суть доброе-светлое-вечное, и даже увлечение контркультурой не отбивает этот шаблон напрочь. Ты подсознательно ждешь, что автор даст персонажу ата-та по попке, погрозит пальчиком или хотя бы намекнет на гнилую дыру в сердце отвратительного во всех отношениях человека. Но этого не происходит. Автора не слышно вообще. И тут становится дико неуютно.
Становится страшно, и вовсе не из-за происходящего (хотя и происходящее в бытовом контексте жуть как страшно – взять хотя бы пылающую кошку, в предсмертной агонии и с дикими воплями несущуюся за своим поджигателем). Страшно от того, что ДФУ гениальным образом ни на секунду не отбирает у персонажа рупор, и тот просто идет себе в Эннет-Хаус и закидывается заныканной на всякий пожарный дозой Вещества, но вовсе не из чувства вины, а потому, что не получил должного удовлетворения, и вообще ситуация вышла дурацкая и неуклюжая, хотя раньше проколов было по минимуму. Фишка в том, что и смакования насилия нет от слова совсем. Ведь с точки зрения героя он не совершает никакого насилия, а наоборот – борется с Пауком Зависимости. Ну, типа, как умеет. Выдержать подобный баланс, влезть в чужую шкуру – дорогого стоит. Не скатываться в морализаторство, не слюнявить подробности – вообще высший пилотаж. Настолько за гранью привычной литературы, что реально очень, очень страшно.
Сопричастность уровня Бог
Болезненная эмпатия ДФУ всю дорогу пробуждала мою собственную замаринованную бог знает где эмпатию и заставляла думать: как этот человек вообще умудрился прожить 46 лет, не стерев себе карту памяти уже лет в 20?
К ДФУ ладно бы только на кривой козе не подъехать… Он вообще вне рамок обычного анализа. Да и художественное ли это произведение? Оно пугающе, кошмарно, невыразимо и необъяснимо личное вопреки всему, что я писала выше.
Рассказать о себе через художественную книгу – привычная, едва ли не клишированная писательская тема, но. Даже в этом аспекте ДФУ умудряется стать белой вороной – он не просто берет личный опыт и перерабатывает его в контексте романа. Он натурально делает себе трепанацию черепа безо всякой анестезии, достает из вскрытой головы каждую раскаленную добела эмоцию и разгоняет ее до скорости, во много раз превышающей скорость света. И двигаются эмоции по итогу так быстро, что, кажется, просто зависают неподвижно во времени и пространстве.
Бестселлер как насмешка
Как писал один из переводчиков книги Алексей Поляринов:
Давайте сразу уясним – эта книга не собирается вас развлекать. Она создана не для того, чтобы убить время, отвлечься, заполнить паузу в очереди или общественном транспорте, увлечься интригующим сюжетом и так далее.
В одном из интервью ДФУ сказал:
В своем писательском классе меня, как правило, называют среди наиболее легко пишущих авторов, однако сам этот класс не считается очень уж доступным, и мне кажется, произведения этого класса читают те, кто имеет достаточное образование или природную любовь к книгам и для кого чтение является серьезным занятием, а не просто чем-то, что делают, чтобы убить время и развлечься.
Это могло бы прозвучать претенциозно, не будь автор тем, кем он, собственно, был: высоко одаренный интеллектуально человек, который написал блестящую работу по модальной логике и защитил три диплома, два из которых получили наивысшую академическую оценку отличия. Так, просто к слову. Главное же – он умудрился взять и без напряга слить в унитаз все мыслимые и немыслимые правила для тех, кто написал бестселлер.
Бестселлер в его случае – это вообще какой-то парадокс, грозящий однажды разорвать в лохмотья пространственно-временной континуум и поставить всю Вселенную в режим «Error 404».
И это лишь малая часть того, что можно и нестерпимо хочется сказать о «Шутке».
Я стояла в областной библиотеке в очереди больше двух месяцев, чтобы прочитать эту книгу. Конечно, книжного дефицита давно нет, но покупать за 1,5 тыс. руб. кота в мешке тоже как-то не очень, а в электронке такую книгу из-за постоянных сносок не почитаешь с комфортом.
Помню, прихожу за долгожданным томищем, беру его в руки и руки эти благоговейно трясутся. Получила! Мое! На полтора месяца! Разговорились с девушкой-практиканткой на абонементе:
- Был в очереди один профессор местного университета. Взял, а потом вернул через три дня со словами «Эта книга только для спортсменов и наркоманов!».
Я посмеялась и отметила про себя что-то вроде «Обмельчали нынче профессора». Однако же, перевернув последнюю страницу, наконец-то поняла, что это вовсе даже не оскорбление. Пусть и утрированная, но правда.
Она действительно для наркоманов, но – в широком смысле слова.
Действительно для спортсменов, но – не буквально.
Для всех, кто зависим или был таким. От кофе, алкоголя, сигарет, запрещенных веществ, отношений, секса, поп-культуры, учебы, работы, общения, одиночества, компульсий, радиопередач, телевизионных шоу, учений, религии, убеждений, клише, родителей, детей, воспоминаний, прошлого, настоящего и будущего.
Для всех, что одержим или был таковым. Идеями, желаниями, планами, амбициями, профессиональными плато, счетом в банке, новомодной техникой, культом красоты, культом уродства, влечением к смерти, самодостаточностью, саморазвитием, саморазрушением, попытками выбраться со дна и попытками закопаться ниже уровня дна.
Идеальный вариант книги «обо всем», где автор без преувеличения во всем разбирается.
И как же в нем много всего!
Кручу-верчу, запутать хочу
Я так и не поняла, что ДФУ хотел сказать гиперинтеллектуальностью детишек в Энфилде (чтобы вы понимали масштаб катастрофы: им 10-18 лет), но печенками чую, что это не просто так.
Вы когда-нибудь видели мальчика лет 12, который совершенно серьезно дарит другому мальчику лет 12 постироничный плакат с надписью: «Я паранойю, но достаточно ли я паранойю?»? И оба мальчика отлично эту постиронию понимают. Как и все остальные мальчики вокруг. Я уж молчу про преподаваемые в академии дисциплины, которые ДФУ выдумывал, очевидно, с особенно нежной любовью – они получились мозговыносящие, совершенно непонятные и вряд ли поддающиеся выучиванию для всех, чей IQ ниже 170.
Детишки ведут беседы уровня философских лекций в Гарварде, выделывают невероятные финты на корте и ведут активную – пусть и скрытую от глаз простых смертных – социальную жизнь и внутри, и вне академии.
Но иногда, читая описание какого-нибудь теннисного поединка или распорядка дня или уроков или показательных лекций ректоров, вдруг понимаешь, насколько все нереально. В 9 часов вечера у них уроки, а в 4 утра первые и лучшие уже потеют на тренировке. На корт выходит слепой паренек и уделывает противника. Девочки-сиамские-близнецы играют против пары девочек из другой теннисной академии. Сюрреализм в чистом виде. Но выписанный таким тоном, будто ничего более обыденного и быть не может в природе.
Это странно и неуместно, но оттого так цепляет внимание. Как если бы в комнате сидели два человека и читали газеты, стараясь слишком не пялиться на корову в балетной пачке, которая разгадывает кроссворд, развалившись на диване.
Теннис и немножко нервно
Самая часто встречающаяся претензия к роману – переизбыток тенниса и скрупулезное описание всего, что имеет к теннису отношение. Часто видела отзывы а-ля «Пробегала глазами эпизоды с теннисом, как мы в школе «Войну и мир» в самых скучных главах пролистывали».
Отмечу, что я сама от тенниса бесконечно далека и знаю лишь, что на кортах принято громко кричать, девушки бегают в коротеньких юбочках, а для игры нужны ракетки. В общем, на роль эксперта не претендую.
Но. Главы о теннисе – это кладезь, настоящий рог изобилия характеров! Они там вовсе не для того, чтобы усыплять заскучавших читателей. Если абстрагироваться от собственно тенниса, то что выходит на первый план?
Одержимые спортивной карьерой дети, на которых делают ставки и родители, и педагоги. Не будешь внимателен к каждой мелочи – не попадешь в Шоу – станешь никем – зарастешь мхом перед телепьютером с банкой пива в руках. Эти дети всегда на гране нервного срыва, как бы им не хотелось вести беззаботную подростковую жизнь. И вот это маниакальное перечисление экипировки, технических моментов и стратегий игр – это метафора попыток детишек справиться с непосильной ношей, переключая внимание на то, что они в состоянии контролировать.
И это сильно!
Я уж молчу о длинном, но невероятно увлекательном описании партии Эсхатона – выдуманной Уоллесом игры, которая представляет собой нечто среднее между ролевой игрой и шахматами при участии ЭВМ и теории о средних значениях. Симуляция глобальной термоядерной войны, которая заканчивается обычной детской потасовкой, потому что даже гениальные энфилдские детишки в первую очередь – просто дети.
Черная дыра клинической депрессии
Тема депрессии тянется через весь роман как вскрытая пачка антидепрессантов. Ты можешь ее старательно игнорировать, но придет время – и придется выпить очередную таблетку.
Пишет ДФУ на тему депрессии кошмарно, но не в стилистическом плане, а с точки зрения сопричастности – если ты хотя бы раз пережил лично депрессию или даже субдепрессию, тебя будет кошмарить от его текста по полной программе. Описывал ли он свою собственную депрессию (суицидальная попытка в анамнезе, и добровольная госпитализация для предотвращения второй как бы намекают…) или же вывалил на бумагу собирательный коллективный опыт всех известных ему людей в депрессии, он в любом случае пугающе точен и честен.
Лично мне больше хотелось пролистать именно эти страницы, потому что не проникнуться, кажется, совершенно невозможно.
Тесный мирок матерых маргиналов
Тварь я дрожащая или право имею присутствовать в литературном произведении? Как бы думает представитель маргиналов, которым по умолчанию отказано быть не_осуждаемыми персонажами в «серьезной литературе». Причем, отказ этот, видимо, идет исключительно от определенной читательской прослойки, которой вынь да положь вот прямо здесь и сейчас доброе-светлое-вечное-высокоморальное.
Принципиальное игнорирование не_хороших персон напоминает мне принципиальное же отрицание ВИЧ или глобального потепления, мол, это все выдумки журналистов и британских ученых исключительно с целью дезинформировать, смутить и запугать добропорядочных граждан.
Но жизнь гораздо шире ограниченной отдельными группами людей морали. Она богаче, чем мы готовы признать. И богатство ее вовсе не обязательно должно быть со знаком плюс. Не говоря уж о том, что плюс и минус – это не более чем софистика.
ДФУ это отлично понимал. И показывал живых людей – со всеми их достоинствами, недостатками и даже порой кошмарными «особенностями». Поэтому здесь есть наркоманы как исправляющиеся, так и убежденные в своем праве продолжать. Преступники как совестливые, так и бессовестные от слова «совсем».
Например, есть Дон Гейтли – человек, который поспособствовал смерти другого человека, и воровал, и обманывал, и творил кучу всего еще, но по мере развития сюжета ДФУ показывал также его укрепляющуюся силу воли, и умение быть по-настоящему благодарным, и желание успеть сделать как можно больше хорошего, и терпение, и смирение, и бог знает, что еще.
А есть Бедный Тони, который мыслит в противоположном направлении, который уверен, что мир должен крутиться вокруг него, и только по какой-то чудовищно несправедливой неудаче этого не происходит, а это значит, что нужно самому брать желаемое без оглядки на других, не таких важных, людей. Конечно, с этической точки зрения поведение Тони вызывает бурю негативных эмоций, но он все равно был и остается частью человеческого многообразия.
ДФУ описывает мир маргиналов и людей, его населяющих, с огромным интересом, но без совершенно неуместного морализаторства. Как к кому относиться – вопрос восприятия каждого отдельного читателя.
Паук Зависимости от Веществ
После публикации романа все, кому не лень, начали забрасывать Уоллеса вопросами про наркотическую зависимость. Что вы принимали? На чем вы сидели? От чего вы лечились? Ответ «Не ваше собачье дело!» традиционно в расчет не принимался.
Я на роль биографа не претендую, но, если верить беседам журналиста Дэвида Липски с ДФУ (по ним еще потом был снят отличный фильм «Конец тура», который у меня теперь в числе самых любимых ever), то совсем уж ядреные запрещенные вещества – это несколько мимо Уоллеса. В отличие от телевизора, что показательно.
Комбинация «талант + умение влезать в чужую шкуру + личный опыт зависимости» работает на манер танка – проезжает по тебе, превращая в смятое и размазанное по какой-нибудь поверхности нечто, мычащее о том, как жутко было бы быть любым из зависимых персонажей «Бесконечной шутки». Потому что – да, очень жутко. Он не стесняется ярких метафор, тошнотворных подробностей, мельчайших колких деталей, от которых начинает неплохо так потряхивать внутри, вызывая тошноту в каждом задействованном в чтении нейроне.
И, что немаловажно, показывает: не наркотой единой. Серьезно. При желании, зависимости можно получить от чего угодно.
Бесконечный макгаффин*
И тема зависимости от чего угодно плавно переносит читателя в сквозную тему, сочный и румяный макгаффин – картридж с Развлечением, от которого физически и ментально невозможно оторваться даже при всем желании (хотя желания такого нет ни у одного посмотревшего).
Впервые Развлечение появляется в доме атташе-мусульманина, отвечающего за узкоспециализированные гигиенические и медицинские процедуры на высокопоставленном лице арабского принца. Случайная находка картриджа приводит к жалкому падению имиджа – некогда сноб и эстет вдруг оказывается в обмоченном и обгаделанном кресле, истекая слюнями и глядя неотрывно на Развлечение, которое медленно, но верно его убивает.
Развлечение появляется то тут, то там. Вот сепаратист-колясочник утверждает, что канадские террористы вовсе даже не ищут его ради победы над американовыми врагами. Вот Мадам Психоз вспоминает, как доктор Инканденца начал задействовать ее в съемках своих странных фильмов, среди которых один был странным ну просто запредельно. Вот сыновья доктора Инканденцы отмахиваются от слухов, уверенные, что это все не более чем сгущение туч над обычным киноэкспериментом. Вот визгливая и напуганная дама на допросе у тайных агентов утверждает, что абсолютно точно знает сюжет Развлечения, и повествует он о Смерти, которая на самом деле мать и женщина, убившая тебя в прошлой жизни.
В конечном итоге, и правда начинает нестерпимо хотеться это самое Развлечение посмотреть. Даже после тонких, толстых и в лоб намеков на то, что современные цивилизованные общества страдают больше всего от скуки, которую пытаются забить каким угодно образом, несмотря на последствия, вопреки здравому смыслу – так страшно жить обычную человеческую жизнь, которая не искрит каждую секунду взрывными эмоциями. Поэтому приходится жить такую искрящую жизнь вместе с персонажами фильмов, сериалов, тв-шоу, лишь бы не вспоминать лишний раз о собственной банальной реальности.
*Макгаффин – одна из самых интересных культурных штук, активно введенная в обиход небезызвестным Альфредом Хичкоком, хотя придумана была английским сценаристом Ангусом Макфайлом. Предположительно.
Макгаффин – это то, что хотят все. И хотят так, что сюжет буквально намертво к этой штуке прикрепляется. При том, что нередко реальная ценность макгаффина стремится к нулю и не особо персонажам по факту нужна. Но им всегда необходимо хотеть что-то, к чему-то стремиться и на поиски чего-то отправляться.
Например: ковер из «Большого Лебовски», стулья из «Двенадцати стульев», чемодан из «Криминального чтива».
Я прочла роман за месяц + несколько дней, не растягивая его по чуть-чуть на бесконечные марафоны бесконечного чтения, как советует каждая первая методичка по чтению «Бесконечной шутки». И нисколько об этом не жалею. Да, расстаться с романом пришлось куда раньше, чем хотелось бы, но, кажется, мне удалось поймать и впитать неповторимую атмосферу книги так полно, как это только возможно.
ДФУ прекрасен! В процессе чтения я постоянно искала дополнительные материалы о нем самом и несколько раз пересмотрела фильм «Конец тура», экранизацию книги бывшего автора Rolling Stone, написанную на основе нескольких дней тесного общения с Уоллесом. Повторюсь: ДФУ прекрасен!
Не верится даже, что его нет уже 16 лет как. Боюсь даже фантазировать о том, как много неповторимой крутоты он мог бы за эти годы написать…
Надеюсь, что там, куда он хотел попасть, уходя из жизни на своих условиях, ему лучше, чем было здесь.
А я скажу еще немного об отдельных штуках из романа и закончу на этом свою многочастную рецензию.
Семейная жизнь как оксюморон
Уоллес, по сути, пишет об очень простых, привычных, повседневных вещах. За фасадом политики, географических перестановок и прочих странных штук – дружба, любовь, семья. Семья ли? Более странной семьи, чем у одного из главных героев – Хэла – мне никогда не приходилось видеть. Даже на фоне безумных инопланетных союзов. Даже в сравнении с дисфункциональными семьями из самых чернушных контркультурных романов.
Когда читаешь о семье, созданной Уоллесом, не покидает чувство, что тебя жестко нагибают, если вы понимаете, о чем я. Очень-очень жестко.
На первом уровне восприятия семья Хэла кажется едва ли не идеальной (разве что подверженной безжалостному року, вечно препятствующему их общему счастью). Отец – талантливый и увлеченный человек, который совершенно не боится сильных женщин и готов поддерживать любые начинания сыновей. Он старается быть ответственным взрослым, он заботлив и внимателен. Но что-то с ним, кажется, не то. Мать – современная женщина, которая отлично совмещает карьеру и материнство, уделяя время и внимание каждому из трех сыновей тогда, когда они в этом нуждаются. Она уверена, что теплые здоровые отношения возможны только на доверии, поэтому не грузит детей запретами и морализаторством. И не квохчет над сыном-инвалидом, уважая его желание быть максимально самостоятельным в тех условиях, что есть. Но что-то с ней явно не так.
Как и со всеми остальными семьями, мелькающими в романе. Просто часть из них явно стукнутая на всю голову, а часть умело притворяется, выгуливая на публике ослепительные улыбки из рекламы сухих завтраков.
И это тревожное, противное ощущение искусственности так плотно набито между строк, что чтение местами напоминает сеанс семейной терапии, где буквально за каждым словом прячется по сто подтекстов.
Некоторые семьи, впрочем, и без подтекстов очень страшные.
Где мать-наркоманка прямо во время родов принимает свою жутковатую дурманящую «конфетку», а потом кается и таскает повсюду трупик младенца.
Где отец семейства использует пребывающую в овощном состоянии дочь для удовлетворения некоторых своих физических потребностей, прекрасно зная, что все это видит и слышит на соседней кровати приемная дочка.
Где канадский сепаратист-колясочник женится на женщине с мягким черепом, разжиженным мозгом и текущими из всех отверстий тела жидкостями, потому что… Нет, на самом деле, смысл этого поступка лично мне так и не понятен.
В общем, с какой стороны не посмотри, у писателя на все 1300+ стр. не получится наскрести и одной относительно (условно?) нормальной семьи. Даже с лупой. Даже под микроскопом.
Говорит ли Уоллес завуалированно о своем взгляде на семейные отношения или личном опыте? Наверняка из него бессознательно и вылезло что-то на эту тему, но… Думаю, он также хотел показать, что семья – это феномен, тесно связанный с контекстом времени. В таком мире, в таких условиях нормального даже на пол грамма быть не может – вот, мол, смотрите, к чему приведет начатый в реальности курс по вылепливанию нового мира. Естественно, совершенно не факт, что он был прав.
Отрекламируем этот мир по полной
Вы пробовали посчитать количество рекламы, зафиксированной вашим мозгом в рамках одного дня? Я как-то попыталась. И сдулась после пятого десятка, хотя на дворе был еще даже не вечер. При этом я не смотрю телевизор, не читаю газет и журналов, а также по умолчанию использую Adblock в браузере. Тем не менее… А теперь представьте мир, где спрятаться от рекламы физически невозможно. Примерно как в серии «Fifteen Million Merits» из «Черного зеркала».
Тебя, конечно, формально никто не заставляет – тебе просто не оставляют выбора. А куда деваться, если спонсоры выкупают года и называют их именами рекламируемых продуктов? И небрежно прилетает в каждом втором разговоре: «Это было, кажется, в год лечебных салфеток от геморроя», «Мой сын родился в год курочки Пердю», «Я покатился на дно в год простого в установке обновления для осмотра картриджа материнской платы с миметическим разрешением 2007 года для систем TP Infernatron/InterLace для дома, офиса и мобильных устройств от компании “Yushityu”».
Это гениальная находка Уоллеса – довести идею маркетинга до абсурда. И сделать так, чтобы героев не удивлял и не смущал вид статуи Свободы с памперсами для взрослых в руке (каждый спонсор хочет видеть свой товар в наилучшей презентации!).
И дело тут не только в оригинальности текста – мир рекламы задает героям все тот же вездесущий контекст. Ставит их в определенные условия, где губительно быть просто среднестатистическим человеком, но важно быть настолько ярким, чтобы затмевать свет вездесущей рекламы впариваемой маркетологами жизни. Нужно иметь впечатляющую твердость характера, чтобы тебя под этим прессом не размазало в лепешку!
Может быть, поэтому каждый первый персонаж – это параноик или невротик или наркоман или алкоголик или развлечениеголик или человек в клинической депрессии?..
Хрупкие социальные связи
Мир, конечно, получился в романе кошмарный, это факт. Но лично меня больше всего задела социальная разобщенность – такое ощущение, будто каждый персонаж сидит в клетке из ударопрочного стекла, откуда невозможно докричаться до других.
Люди в этой бесконечной истории то и дело пытаются найти общий язык, наладить взаимодействие, и это у них почти получается… Пока в очередной раз все не разваливается на части.
Если верить воспоминаниям журналиста Дэвида Липски, Уоллес очень хорошо прочувствовал подобное на собственной шкуре. ДФУ говорил в интервью о том, что стабильная жизнь верхушки среднего класса не является гарантом развитого эмоционального интеллекта. Они не голодали (в смысле, Уоллес и ему подобные), не нуждались в подачках, комфортно жили и получали великолепное образование, но многие в 20+ лет только и делали, что скакали из одного экзистенциального кризиса в другой, хватаясь за хрупкие социальные связи, оказываясь вновь и вновь с ощущением мучительного одиночества.
Его герои – такие же. Даже если не имеют никакого отношения к верхушке среднего класса и среднему классу вообще. Они все как будто говорят на разных языках и никак не могут понять друг друга без Гугла, но его под рукой никогда нет. Они как кусочки паззлов из сотни с лишним картин – физически не могут друг с другом состыковаться, как не пытаются.
Парадокс Взаимозависимости
Говорят, хорошие писатели невольно предсказывают будущее. Широта их мысли вылезает за границы настоящего времени и цепляет куски будущего. Раньше я бы подобные рассуждения назвала голой софистикой, но сейчас даже как-то призадумалась…
Итак, в романе кроме обычных (и необычных тоже) людей есть три очень важных персонажа: США, Канада и Мексика. Эта троица здорово проседает на мировой арене из-за финансовых косяков, отмирающей экономики, загнивающей окружающей среды и далее по списку. Самое интересное, что граждане троицы не то, чтобы сильно переживали – не было ни масштабных протестов, ни революций, ни бунтов. Лично мне они напоминают современных россиян, которые чуть-чуть повозмущаются у себя дома, а потом все равно подстроятся под любую дичь, которую на них повесят.
В общем. Проблемы куда больше беспокоят глав государств, каждый из которых в тайне очень боится, что сосед первым додумается сыграть на его слабостях и захватить власть в свои жадные потные ручонки. А учитывая, что президент США фантастический ипохондрик, образ потных рук – сродни развернувшейся во всей красе бездне ада.
Как поставить друг друга в положение, исключающее удар исподтишка? Взаимозависимость! Причем, настолько сложная ее форма, что рядовому читателю без ста грамм наверняка не разобраться.
Канада превращается в свалку токсичных отходов, например. Потому ли, что девать мусор просто некуда? Нет! Потому что это инструмент контроля США над Канадой, скрытый инструмент контроля Канады над Квебеком, а также инструмент устрашения США и Канады для Мексики.
Пытаться разобраться во всех этих политических хитросплетениях – особое удовольствие. И сбываются они с пугающей точностью. Разве в мире сейчас не правит балом подобный парадокс Взаимозависимости?..
Лучше уничтожим тонны ресурсов, чем отменим санкции.
Будем дружить с этими против вон тех, чтобы третьи не смогли поддерживать четвертых.
Примем решение, выгодное для имиджа страны, а не людей, которые в ней живут.
И так далее.
Очень мощная идея!
Бесконечный trigger warning
Несмотря на все новаторство Уоллеса, несмотря на уникальный язык, несмотря на невероятную глубину и образность его описаний, несмотря на калейдоскоп интереснейших героев, несмотря на… В общем, несмотря на огромное количество плюсов, рекомендовать эту книгу кому-нибудь очень тяжело – она полна триггерных тем, способных не просто задеть за живое, но и вынести в то «удивительное» место, где всплывают разом все старые травмы и все больные места. Насилие над детьми, насилие над взрослыми, клиническая депрессия, хроническая зависимость от алкоголя/наркотиков/нужное подчеркнуть, лечение в психиатрической больнице, клиника реабилитации, инвалидность, потеря близких… Тут, кажется, собраны вообще все мыслимые и немыслимые «болячки» человечества.
Но, как и в жизни, в литературе не может быть только одна – светлая – сторона. Поэтому, кстати, «Бесконечная шутка» так близка читателям и 90-х, и 00-х, и 10-х годов – декорации меняются, а суть остается.
Нарушая правила
Уоллес тренировал американских детишек по части писательского мастерства, но сам всегда писал, как бог на душу положит, игнорируя базовые правила.
Первое: увлечь читателя началом книги.
Ха! Первые 250 стр. – это мешанина образов, в которой очень трудно разобраться. Нарезка случайных сцен из жизни самых разных людей, половина из которых потом мелькнет по тексту от силы пару раз.
Второе: не рвать сюжет на части каждые несколько страниц.
Два ха! Уоллес только этим и занимается.
Третье: уважать право читателя на здоровые руки и глаза.
Три ха! Ну, вы поняли. Этой махиной только от бандитов отбиваться – сотрясение обеспечено.
ДФУ сознательно нарушил правила и… выиграл. Вопреки всему написал такую книгу, которую будут обсуждать и спустя сто лет, я в этом абсолютно уверена. «Бесконечную шутку» и читать можно бесконечно – каждый раз открывается что-то новое.
Как жаль, что мой первый раз закончился. ДФУ, встретимся снова через каждые пару лет!