Но легенда — это одно, а открытая манипуляция смертью — совсем другое. Слухи и пересуды о гибели Ольги Нестерцовой дошли до Петербурга в самом неприглядном свете. Кому-то было очень нужно опорочить ссыльного декабриста. А ему необходимо просто было проявить всё своё мужество, чтобы пережить такое с достоинством.
Вот несколько версий случившейся трагедии дошедших до нашего времени.
Свидетельство историка
Историк Кавказской войны Василий Александрович Потто писал по этому поводу:
Назначено было следствие…
Следователь спрашивал Бестужева: «Зачем вы имели пистолет при себе заряженным?». «Я всегда держу пистолет заряженным, - отвечал Бестужев, - предосторожность, мне кажется, не лишняя, особенно в Дербенте, где разбойничают не только Татары-Шииты, но и немирные горцы…
Умирающую также допрашивали; она… до последнего вздоха утверждала, что причиною несчастья была она одна…
Бестужеву грозило предание суду со всеми его тяжкими последствиями; но его спасителем является старый священник, напутствовавший умирающую…
И (следователь) нашёл, что преднамеренного убийства - да и вообще убийства - не было….
Дело окончилось ничем.
Версия гибели Ольги Нестерцовой от Дюма отца
В 1858 году в Дербенте побывал французский романист Александр Дюма (старший). Потрясенный трагической историей, он посетил могилу Ольги и посвятил ей строки, на французском языке. В дословном переводе на русский язык они звучали так:
Она достигала двадцати лет – она любила – была прекрасна. // Однажды вечером упала роза, надломленная ветром,– // О! земля смерти, не тяготей над нею, // Она так мало тяготела над землею живых».
Сопровождавших его он просил выбить эти слова как эпитафию на камне и поместить его рядом с надгробием, установленным Александром Бестужевым.
Была ли тогда исполнена просьба Дюма, узнать не удалось. Сейчас камень с могилы Ольги Нестерцовой находится в экспозиции музея "Дом А.А. Бестужева-Марлинского" в Дербенте.
В книге «Кавказ» Александр Дюма посвятил этой истории отдельную главу книги, которая так и называется: «Ольга Нестерцова». Не знаю, насколько можно доверять знаменитому романисту, но симпатий к разжалованному рядовому Бестужеву он явно не испытывает:
Я знал Бестужева-Марлинского как декабриста, изгнанника, как золотых и серебряных дел мастера, как поэта и романиста. Но – повторяю – никогда не слышал об Ольге Нестерцовой, могила которой всего лишь в пятистах шагах от крепости. Я попросил рассказать ее историю
А дальше он излагал ту версию, которую он услышал от своих "экскурсоводов". Она весьма отличалась от той, которой придерживался сам Бестужев-Марлинский и Василий Александрович Потто.
Вот история бедной девушки, или, по крайней мере, вот что рассказывают. Она была возлюбленной Бестужева. Около года они жили счастливо, и ничто не нарушало их союза. Но однажды на пирушке, продлившейся за полночь, на которой веселились Бестужев и трое его друзей, речь зашла о бедной Ольге Нестерцовой. Уверенный в ней Бестужев восхвалял донельзя ее верность. Один из собутыльников предложил пари – он-де соблазнит юную девушку, которую так боготворит Бестужев.
Бестужев принял пари. Ольга, как говорят, была покорена; Бестужеву представили доказательства. На следующий день Ольга вошла в комнату поэта; что там произошло – не знает никто. Вдруг раздался выстрел, потом крик, наконец увидели Бестужева выбежавшим из комнаты, бледного и расстроенного.
Ольга лежала на полу, вся в крови и при последнем издыхании – пуля пронзила грудь насквозь. Рядом валялся разряженный пистолет. Умирающая могла еще говорить; послали за священником. Через два часа она умерла.
У меня, читающей эти строки, в памяти так и встаёт "развесистая клюква", под которой сиживал великий романист 😊 Очень много расхождений.
Во-первых, фраза у Дюма - "трое его друзей веселились" настораживает. По свидетельству ссыльного Костенецкого, проживавшего недалеко от Дербента, и посещавшего иногда Бестужева, у того в батальоне не было таких друзей, с кем хотелось бы устраивать дружеские попойки :
…офицеры батальона, большая часть которых была также вроде Васильева, и с которыми поэтому Бестужев не мог сблизиться, тоже не были расположены к нему, а с некоторыми, из-за женщин, он был просто во враждебных отношениях
Те же, с кем Бестужев был близок, никогда не позволили бы себе подставить разжалованного рядового под гауптвахту. Они как и Бестужев, умели дружить.
Во-вторых, обращает внимание расхождения во времени: два часа прожила Ольга у Дюма и 50 часов мучений она пережила согласно письму Бестужева.
Есть и другие расхождения: у Дюма Ольга лежала на полу - у Бестужева лишилась чувств тут же на кровати.
У Дюма Бестужев «выбежал расстроенный» … По свидетельству очевидцев Бестужев был в отчаянии : то порывался сам бежать за лекарем, то бросался к потерявшей сознание Ольге.
У Дюма Бестужев показан лишённым чести, заключившим пари на любимую. А по свидетельству присутствующих, в том числе и матери девушки Бестужев всячески оберегал честь девушки и даже перед кончиной Ольги назвал её своей невестой, дабы злые языки не тревожили память о ней.
Мне горько за Бестужева, человека долга и чести.
Версия нашего современника Л.И. Раковского.
Леонтий Иосифович Раковский (1895/1896 — 1979) — русский советский писатель, автор исторических романов и повестей в книге «Жизнь наперекор» предлагает свою версию :
… со смехом бросилась на кровать.
— Ай, да что тут у вас, Александр Александрович? Что такое тут лежит? —удивленно говорила она, шаря в изголовье. И вынула из-под подушки пистолет.
Бестужев всегда держал пистолет под сенником, а сегодня поутру, перестилая постель, сунул пистолет под подушку.
Оля встала с кровати и, продолжая тот же шутливый разговор, вспомнила цыганский куплет, который как-то читал ей Александр Александрович:
Вот, мучитель непреклонный,
Я держу перед собой
Пистолет мой заряженный,
Миг — и стану неживой!
И она приставила дуло пистолета к своей груди.
— Оля! Он заряжен! Оленька, отдай! — крикнул Бестужев, делая шаг к ней.
Но Оля быстро спрятала руки за спину, как делают дети, когда не хотят отдавать игрушку, и отступила к кровати.
И тут раздался выстрел.
— Ох, спасите! — крикнула Оля, падая на кровать. Дымящийся пистолет грохнулся на пол. Ошеломленный Бестужев кинулся к кровати. Он зацепился за столик, свеча упала и погасла.
Обезумевший Бестужев схватил Олю, хотел приподнять, посадить девушку, но она как-то обмякла и падала на пол. Тогда он опустил девушку на постель и бросился из комнаты. В два прыжка взбежал по лестнице на второй этаж, распахнул дверь и с искаженным от ужаса лицом крикнул:
— Огня! Спасите! Оля ранила себя! Огня!
Он схватил со стола свечу, и все скатились вниз, в первый этаж. У раскрытой двери уже стоял встревоженный денщик Платон Сысоев. Он держал зажженную свечу, но не решался входить в комнату Бестужева.
Оля Нестерцова лежала неподвижно. Она была в обмороке. Ее осторожно приподняли. На правом плече сквозь кофточку проступала кровь. Сняли кофточку. Бестужев трясущимися руками достал из чемодана чистую простыню, штаб-лекарь Рождественский разорвал ее и сделал перевязку.
Бледная Оля пришла в себя. Из ее глаз катились слезы. Она виновато смотрела на вконец удрученного, потерянного Бестужева и только твердила:
— Я сама! Я виновата сама... Это от моей резвости... От моей глупости! Александр Александрович тут ни при чем!
И снова потеряла сознание.
По сути, ведь прямых свидетелей не было. Трудно понять отчего именно так, как рассказывал в письме Бестужев, могла резвиться Ольга…
Но Леонтий Иосифович честно предупредил в эпиграфе к книге:
«Если я в чём и виноват, то лишь в отступлениях» (Байрон эпиграф из поэмы Байрона «Дон Жуан»).
Да, версий много. Но в одном сходятся их авторы : произошедшее есть величайшая трагедия.
"Дербент для меня передняя ада", - так напишет Бестужев в письме литературному критику Ксенофонту Алексеевичу Полевому 16 марта 1833 года, как бы предугадывая эти события.
Как бы то ни было, но дальнейшая жизнь Бестужева была окончательно разрушена. Жизнь в Дербенте стала для него невыносимой.