Пакеты с продуктами оттягивали руки, и Олег неловко переступил с ноги на ногу, ожидая зелёного сигнала светофора.
На противоположной стороне улицы, у входа в переход метро, он заметил сгорбленную фигуру. Мужик в потёртой камуфляжной куртке сидел на перевёрнутом ящике, а рядом с ним на мокром асфальте лежала собака.
Большая, когда-то, наверное, красивая — с густой, теперь свалявшейся шерстью. Перед ними — потрёпанный картонный плакат: «Помогите на корм собаке. Спасибо».
Олег отвёл взгляд. Ещё одна история для разжалобления прохожих. Ничего нового.
Светофор наконец переключился, и поток людей потянулся через дорогу. Олег шагнул вперёд, но что-то заставило его обернуться. Собачьи глаза. Они смотрели прямо на него — тусклые, без проблеска надежды или любопытства. Как у человека, который давно перестал ждать перемен.
Олег резко остановился, вызвав недовольное бормотание идущей позади женщины.
— Извините, — буркнул он, отходя в сторону.
Подойдя ближе к просящим, Олег поставил пакеты и присел на корточки перед собакой.
— Можно её погладить?
Мужик дёрнул поводок, натянувшийся между ним и собакой.
— Ну, погладь, если охота, — неохотно ответил он, вперемешку с сигаретным кашлем. — Только быстро. Тут не зоопарк.
Олег протянул руку и осторожно коснулся собачьей головы. Животное не отреагировало. Совсем. Ни шевеления, ни попытки понюхать его руку. Только медленное, затруднённое дыхание.
Чуть сдвинув шерсть на шее, Олег замер от шока. Ошейник, толстый кожаный, явно надетый на щенка и не менявшийся годами, буквально врос в тело. Вокруг него — красное воспалённое мясо, сочащееся сукровицей.
— Что с ней? Она же, — Олег не успел закончить фразу.
— Не трогай! — мужик вдруг вскочил, зло блеснув глазами. — Это моя собака. Сам разберусь.
Олег выпрямился, растерянно оглядываясь по сторонам. Никто из проходящих мимо даже не замедлил шаг. Всем было всё равно.
— Ей нужна помощь, — твёрдо сказал он. — Этот ошейник, он её убивает.
— Слышь, добренький, — мужик подался вперёд, обдав Олега перегаром. — Своими делами займись, а? Это моя собака. Я её кормлю. Я о ней забочусь!
Олег почувствовал, как внутри поднимается волна гнева. Но что он мог сделать? Забрать чужую собаку? Вызвать полицию, которая скорее всего просто отмахнётся?
— Я вернусь, — только и сказал он, подбирая свои пакеты.
Уходя, он снова встретился взглядом с собакой.
Весь вечер Олег не мог выбросить из головы глаза той собаки. Они преследовали его повсюду — в зеркале ванной, в отражении на экране телевизора, даже в чашке остывшего чая. Потухшие. Смирившиеся.
Когда-то давно, еще до той аварии, что разделила его жизнь на "до" и "после", у него была собака. Шарик — глупое, простецкое имя, но так назвала его Маша, когда они только начали жить вместе. Смешной пушистый комок, выросший в преданного друга. Четыре года счастья, оборвавшиеся в одночасье вместе со всем остальным.
— Да брось ты, — буркнул он сам себе, открывая холодильник. — Городские попрошайки давно уже используют животных как способ давить на жалость. Наверняка тому мужику на выпивку не хватает.
Но внутренний голос — тот самый, что разбудил его совесть у светофора — не унимался.
Утром Олег проснулся с решением. Он набрал номер, который не использовал почти два года.
— Алло?
— Татьяна? Это Олег. Олег Верещагин.
— Олег! — в голосе искреннее удивление. — Сколько лет. Что-то случилось?
— Можешь встретиться сегодня? Мне нужен совет. По твоей части.
Час спустя они сидели в маленькой кофейне недалеко от метро.
— Два года, Олег, не видела тебя, — она покачала головой. — После похорон Маши ты просто исчез. Не отвечал на звонки. Не приходил на встречи.
— Я не мог, — он отвел взгляд. — Ты же понимаешь.
Она понимала. Лучше всех понимала. Лучшая подруга Маши, свидетельница на их свадьбе.
— Что случилось сейчас? — Татьяна мягко коснулась его руки. — Ты выглядишь встревоженным.
Олег рассказал о вчерашней встрече, о собаке с вросшим ошейником, о странном чувстве, не дававшем ему покоя всю ночь.
— И я не знаю, что делать, — закончил он. — Ты ведь работаешь с животными. Может, посоветуешь что-то?
— Работала, — поправила Татьяна. — Теперь я фельдшер на скорой. Но, — она решительно отставила чашку, — я знаю, что нужно делать. Поехали.
Полчаса спустя они были на том же месте. Всё тот же мужик на ящике, всё та же собака на тротуаре. Только плакат стал ярче — видимо, недавно обновили надпись маркером: "На лечение собаки. Ей очень плохо".
— Хорошо разыгрываешь, — процедила Татьяна, решительно направляясь к ним. Олег едва поспевал за ней.
— Здравствуйте, — официальным тоном начала она. — Я ветеринарный фельдшер. Могу осмотреть вашу собаку?
Мужик — сегодня уже заметно подшофе — окинул её мутным взглядом.
— А чё её смотреть? Болеет она. На лекарства собираем.
— Если она болеет, я могу определить, чем именно, — Татьяна уже опустилась на колени рядом с собакой, осторожно касаясь её морды.
Олег заметил, как вздрогнул хозяин собаки, но не успел среагировать.
— Эй! Куда руки тянешь? — мужик дёрнул поводок. — Деньги кидай и иди, коли помочь хочешь!
Собака слабо заскулила — первый звук, который Олег услышал от неё.
— Вы не понимаете, — Татьяна подняла взгляд, и Олег вздрогнул. Таким её взглядом можно было прожигать металл. — Эта собака умирает. У неё сепсис. Воспаление от вросшего ошейника, истощение, обезвоживание. Ей нужна немедленная помощь.
— Сама ты, это, сепсис, — огрызнулся мужик, явно не понимая значения слова. — Нормально всё с ней. Просто грустит она.
— От чего же? — Олег не выдержал. — От такой прекрасной жизни на мокром тротуаре?
— Слышь, умник, — мужик поднялся, нетвёрдо покачиваясь. — Это моя собака. Хочу — кормлю, хочу — не кормлю. Моя собственность!
— Животное — не вещь, — Татьяна достала телефон. — Я сейчас вызываю полицию и зоозащиту. Это явное нарушение закона о жестоком обращении с животными.
Мужик внезапно сменил тон, заискивающе улыбаясь:
— Да ладно вам. Жалко вам что ли? Мне же на что-то жить надо. Вон, люди видят — собака болеет, жалеют, денежку кидают. Всем хорошо.
— Ты на её страданиях наживаешься? — Олег почувствовал, как руки сами собой сжимаются в кулаки.
— Ну, я же кормлю её! — возмутился мужик. — Вон, Маруська, скажи им!
Он снова дёрнул поводок. Собака даже не подняла голову, только слабо дернула ухом.
Олег не помнил, как оказался рядом с мужиком, схватив его за грудки.
— Эй, эй, спокойно! — между ними вклинилась Татьяна. — Насилие ничего не решит.
Полицейские приехали удивительно быстро. Два сонных сержанта без всякого энтузиазма выслушали стороны конфликта.
— Так, документы на собаку есть? — спросил старший у мужика.
— Какие ещё документы? — тот искренне удивился. — Нашел её на свалке. Выходил, можно сказать, спас.
— А доказательства жестокого обращения? — полицейский повернулся к Татьяне.
— Вы что, не видите? — Татьяна осторожно приподняла шерсть на шее собаки. — Вот, этот ошейник врос в кожу. У неё явные признаки истощения. Она не может встать.
Полицейские переглянулись.
— Госпожа, мы не ветеринары, — вздохнул младший. — Тут заявление нужно, экспертиза. Протокол.
— К тому времени она умрёт! — Татьяна была на грани слёз.
— По закону эта собака — его собственность, — развел руками старший. — Без доказательств жестокого обращения мы не можем изъять животное.
Мужик ухмыльнулся, поправляя кепку:
— Видите? Всё законно. Маруська мой. Я его хозяин.
Что-то треснуло внутри Олега.
— Сколько? — спросил он, доставая кошелёк.
— Что? — опешил мужик.
— Сколько ты хочешь за собаку? Я покупаю её у тебя. Прямо сейчас.
Глаза мужика жадно блеснули:
— Пятнадцать тысяч.
— Олег, нет! — Татьяна схватила его за руку. — Ты не должен платить этому...
— Десять, — перебил Олег. — И расписка, что ты добровольно передаёшь собаку мне.
— Двенадцать, — мужик почувствовал себя на торгах.
— Одиннадцать. И ни рублём больше, — отрезал Олег. — Решай сейчас, или мы уходим со всеми этими полицейскими и заявлениями.
Мужик сплюнул на асфальт, но протянул руку:
— Давай бабки. И собака твоя. Разоришься ещё на врачей.
Ещё десять минут ушло на оформление расписки. Наконец, Олег осторожно отстегнул поводок от ошейника — снять его было невозможно, не причинив собаке страшной боли.
— Как теперь её вести? — растерянно спросил он Татьяну.
— Никак, — твёрдо ответила она. — Сейчас вызову такси, и поедем в круглосуточную ветклинику. И молись, Олег, чтобы мы успели.
Двери ветеринарной клиники разъехались с тихим шорохом. Олег нёс собаку на руках, стараясь не задеть воспалённую шею. Животное весило удивительно мало для своих размеров — словно под густой, хоть и грязной шерстью, скрывался только скелет, обтянутый кожей.
— Нам нужна срочная помощь! — Татьяна решительно направилась к стойке регистрации.
Молодая девушка в голубом халате оторвалась от компьютера и ахнула, увидев состояние собаки:
— Сейчас позову дежурного врача. Заполните пока эту форму.
Ветеринар появился почти мгновенно.
— Так, что у нас тут. О боже, — он осторожно коснулся ошейника. — Сколько времени она в таком состоянии?
— Не знаем, — Татьяна говорила быстро, по-деловому. — Мы только что забрали её у какого-то попрошайки. Он использовал её для сбора денег.
Ветеринар поджал губы:
— Понятно. Несите её в смотровую. Сейчас всё посмотрим.
Собаку положили на металлический стол. Она даже не пыталась встать — только медленно моргала, следя глазами за движениями людей.
— Так, для начала поставим капельницу, — врач ловко нашёл вену. — И обезболивающее. Сейчас мы сделаем первые анализы, а потом решим, что делать с ошейником.
Пока медсестра готовила капельницу, ветеринар быстро осмотрел собаку — ощупал живот, проверил слизистые, измерил температуру.
— Состояние критическое, — он повернулся к Олегу и Татьяне. — Крайнее истощение, обезвоживание, вероятно внутренние инфекции. Ошейник врос в кожу так глубоко, что придётся удалять его хирургическим путём. И я не уверен...
Он не договорил, но Олег понял: шансы невелики.
— Делайте всё, что нужно, — твёрдо сказал он. — Деньги не проблема.
Ветеринар кивнул:
— Хорошо. Но вам придётся подождать в приёмной. Анализы, рентген, возможно, операция — это займёт время.
Олег последний раз взглянул на собаку. Ему показалось, или в её глазах мелькнула благодарность?
В приёмной было пусто и тихо. Только часы на стене размеренно отсчитывали минуты, растянувшиеся в вечность. Олег безучастно листал старый журнал, не вчитываясь в слова. Татьяна сидела рядом, нервно постукивая пальцами по подлокотнику.
— Спасибо тебе, — вдруг сказала она.
— За что? — он поднял глаза.
— За то, что позвонил. За то, что не прошёл мимо. За то, что нашёл в себе силы помочь.
Олег пожал плечами:
— Я не мог иначе. Эти глаза. Они напомнили мне...
Слова застряли в горле.
— Шарика? — тихо закончила за него Татьяна.
— И не только, — он втянул воздух. — Себя. После аварии. Когда я лежал в больнице и просто перестал ждать чего-то хорошего.
Татьяна осторожно взяла его за руку:
— Ты ведь так и не позволил никому помочь тебе тогда.
— Да, — он горько усмехнулся. — Проще было просто существовать.
— А сегодня ты открыл эту дверь, — она улыбнулась. — Хотя бы на щёлочку.
Олег хотел возразить, но в этот момент в приёмную вошёл ветеринар. Его лицо было серьёзным, но не мрачным.
— Новости есть, и они неоднозначные, — он сел напротив них. — Состояние критическое, но стабильное. Мы поставили капельницу, сделали необходимые уколы. Ошейник удалили — рана глубокая, потребуется длительное лечение. Также у неё сильное истощение, анемия, признаки почечной недостаточности. Но она боец. Такие часто справляются вопреки всем прогнозам.
— Можно её увидеть? — спросил Олег.
— Недолго.
В кабинете было тепло и тихо. Собака лежала на мягкой подстилке, опутанная трубками капельниц. На шее — чистая повязка, прикрывающая рану. Увидев Олега, она слабо повела хвостом.
— Смотри-ка, — улыбнулся ветеринар. — Узнала.
Олег опустился на колени рядом с лежанкой. Осторожно, едва касаясь, провёл рукой по лбу собаки. Она прикрыла глаза, словно в знак доверия, а потом положила морду ему на колени.
Этот простой жест — как будто прорвало плотину. Слёзы — непрошенные, нежданные — защипали глаза.
— Ещё не всё потеряно, да? — прошептал он, не обращаясь ни к кому конкретно.
Татьяна стояла в дверях, наблюдая эту сцену. Её глаза тоже подозрительно блестели.
Спустя месяц Олег сидел на веранде своего дома, потягивая кофе из большой кружки. Месяц пролетел незаметно — насыщенный событиями, тревогами и маленькими победами.
Во дворе, под раскидистой яблоней, стояла просторная будка с аккуратным навесом — творение его собственных рук. Впрочем, её обитательница редко там бывала. Чаще она лежала прямо здесь, на веранде, на мягком лежаке, специально купленном в зоомагазине.
— Лайма! — позвал Олег, и собака тут же подняла голову, радостно виляя хвостом.
Имя придумала Татьяна. "Лайма — значит счастливая", — объяснила она. И кажется, не ошиблась.
За этот месяц произошло чудесное преображение. Шерсть, вычесанная, вымытая специальным шампунем, снова заблестела. Рана на шее затянулась, оставив лишь розовый рубец, который со временем скроется под отросшей шерстью. Ребра все ещё проступали под кожей, но уже не так отчётливо — регулярное питание делало своё дело.
Но главное — глаза. Теперь они сияли жизнью, любопытством, доверием. Лайма смотрела на мир так, словно заново его открывала.
Скрипнула калитка — Олег даже не повернулся, зная, кто это. Лайма вскочила первой, бросившись навстречу гостье с радостным лаем.
— И тебе доброе утро, красавица! — рассмеялась Татьяна, почёсывая собаку за ушами. — Как мы сегодня?
— Лучше всех, — ответил Олег, поднимаясь ей навстречу. — Ветеринар говорит, что анализы почти в норме. Ещё месяц специальной диеты, и будет как новенькая.
Татьяна улыбнулась, присаживаясь рядом:
— А знаешь, что сегодня за день?
— Хм, дай подумать, — Олег сделал вид, что напряжённо размышляет. — Суббота?
— Ровно месяц с того дня, — она легонько толкнула его в плечо. — И у меня для вас обоих подарок.
Из сумки появилась небольшая коробочка. Внутри — новый ошейник. Мягкий, из натуральной кожи, с блестящей металлической пластинкой.
— Примерим? — Татьяна протянула ошейник Олегу.
Он осторожно подозвал Лайму. При виде ошейника собака вздрогнула и попятилась, в глазах мелькнул страх.
— Всё хорошо, девочка, — ласково сказал Олег, показывая ей вещицу. — Это не больно. Это красиво.
Он позволил собаке обнюхать ошейник, привыкнуть к нему. Только потом, очень бережно, застегнул его на шее Лаймы, оставив два пальца свободного пространства.
— Смотри, — Татьяна указала на металлическую пластинку. — Здесь её имя и твой телефон. А на обратной стороне...
Олег перевернул жетон. Там было выгравировано: "Лайма Верещагина. Любимая и любящая".
— Теперь всё официально, — Татьяна встретилась с ним взглядом. — Она твоя. Навсегда.
Лайма, словно поняв важность момента, подошла и положила морду ему на колени. Её хвост размеренно и спокойно качался из стороны в сторону — знак абсолютного доверия и привязанности.
— Знаешь, — Олег задумчиво погладил собаку по голове, — я ведь думал, что спас её. А оказалось...
— Что это она спасла тебя? — закончила за него Татьяна.
— Нас, — поправил Олег, беря её за руку. — Она спасла нас. И дала шанс всё начать заново.
Лайма, словно соглашаясь, тихонько вздохнула и прикрыла глаза, наслаждаясь моментом полного, ничем не омрачённого счастья. Счастья, которое они все трое заслужили. Счастья, в существование которого Олег почти перестал верить. Почти... но не до конца.
Спасибо, друзья, за то, что читаете, особое - за лайки и комментарии!