Алекс наконец-то меня замечает.
— Э-м-м-м, — высказывается он, не шевелясь и впиваясь янтарными глазами в мое обалдевшее лицо.
Новичок (30)
— И давно ты тут стоишь? — спрашивает Тема, обнаружив меня за дверью. — Могла бы постучать, что ли.
Не могла бы. Мне здесь быть вообще не следует. Приподнимаюсь на цыпочки, чтобы заглянуть за плечо Темы.
— Новикова нет, — мягко говорит он, — но ты можешь подождать его в комнате.
Отворачиваюсь. Начинаю движение по коридору, хотя ноги противятся. Приходится контролировать каждый шаг.
— Ирэн! — Тема догоняет меня и останавливает, обхватив мое запястье пальцами и заглядывая мне в лицо. — Ну, что ты делаешь?
— Не знаю. Я не знаю. У меня крыша едет.
В глазах Темы – сочувствие.
— Пойдем со мной.
Он ведет меня в комнату и усаживает на кровать Алекса. Перехватывает дух. Здесь все пахнет им. Сердце колотится. То и дело посматриваю на дверь – он может появиться в любую секунду. Что я здесь делаю?
Порываюсь встать, но Тема берет меня за плечи и с нажимом усаживает обратно.
— Я наломала дров, Артем. И это очень мягко сказано.
— Фигня, — жестко заявляет мой лучший друг и усаживается на корточки рядом со мной. Видимо, чувствует, что, если не преградить мне путь, я сбегу. — Всё поправимо.
— Алекс не захочет со мной говорить. Больше не поверит ни одного моему слову! И я не могу его винить. Нет, я не могу. Дай мне уйти, Тём. Пусти меня!
Волконский вцепляется в меня мертвой хваткой и держит, пока мое тело не ослабевает, и из глаз не начинают течь слезы.
— Закончила? Теперь сядь и послушай меня, — голос Темы звучит очень решительно. Делаю, как он говорит. — Ты уже совершила, казалось бы, невозможное – впустила кого-то нового в свой мир. Я горжусь тобой, Ирэн. Для тебя это нереальный прорыв. И ты бы не поступила так, если бы человек для тебя ничего не значил, я тебя знаю. Самое главное ты уже сделала.
Артем садится рядом со мной, берет меня за руку и переплетает наши пальцы. Это не только для того, чтобы я никуда не сбежала – так он показывает, что поддерживает меня. И я ему благодарна. Правда… он зря старается.
— Что толку, если он мне больше не верит? Всё кончено, Тем. Я всё испортила.
— Ты не можешь этого знать.
Глубоко дышу. Как же хочется думать, что Тема прав.
— Надо было рассказать ему о пари, — бормочу, глядя перед собой. — Надо было пересилить себя и сделать это!
— Перестань себя корить. Я прекрасно понимаю, почему ты этого не сделала. Тропинина вовремя подсуетилась, потому что ей чихать на чувства Новикова, а ты… Ты не хотела его ранить. Это не делает тебя плохим человеком.
— Да? А кем это меня делает? Лицемеркой? Слабачкой? Кем?
Артем отпускает мою руку и поворачивается ко мне.
— Влюбленной дурочкой, — с улыбкой говорит он, и мое тело покрывается мурашками.
Это так. Он прав. Но от этой мысли, высказанной вслух, меня раздирают противоречивые чувства. С одной стороны, меня окатывает горячей волной необъяснимой всепоглощающей абсолютно непонятной радости. А с другой – тело парализует от ужаса. Что, если Алекс меня никогда не простит?
— Ты ему рассказала про Веру Соколову, — голос Темы возвращает мою встрепенувшуюся душу обратно на место. — Рассказать о чувствах будет гораздо легче. Как два пальца об асфальт. Ты смелая, Ирэн. Смелая и очень сильная. Нет ничего, с чем бы ты не справилась. И я действительно так думаю. Сделай это.
— Но…
Мой вялый протест Артем Волконский отметает взмахом руки и поднимается на ноги.
— Сделай это, Ирэн.
Он выходит в коридор, но через секунду его лицо с ядовитой улыбочкой появляется в дверном проеме:
— Вспомни, как ты сунула руку в костер, чтобы пострадать со мной за компанию. Ты не только сильная, но и чокнутая! А безумцам все сходит с рук!
— Какой ты дурак!
Смеюсь и швыряю в него подушкой Алекса. Промахиваюсь, попадаю в стену. Подушка шлепается на пол.
Мой взгляд падает на то место, где она лежала, и улыбка сползает с губ, потому что я не ожидала увидеть там игральную карту из моей колоды. Дама червей. Алекс хранит под подушкой мою карту? Подумать о том, что это значит, не успеваю. Дверь вдруг распахивается, и Алекс метеором врывается в комнату. Каким-то чудом он не спотыкается о валяющуюся подушку.
Кажется, мое сердце перестает биться. Сейчас он меня увидит.
Нет. Он лезет в карман за телефоном, кому-то звонит, прижимает мобильник к уху. Мечется по комнате из угла в угол.
Мне кажется, что я занимаю половину этой спальни, как он может меня не замечать?! Сердце оживает, дубасит по грудной клетке так, что наверняка его слышно из коридора.
Алекс начинает говорить. Нет. Не со мной. С невидимым собеседником в телефоне. Сглатываю плотный комок, образовавшийся в горле. Перестаю дышать.
Он говорит возбужденно, эмоционально. Не понимаю, рассержен он или просто сильно расстроен. Алекс хочет покинуть интернат. Боже. Это из-за меня. Он называет интернат зоопарком. Очень удачное сравнение. Разговор явно не клеится. Алекс что-то кричит в трубку, с перекошенным лицом слушает какой-то ответ и вдруг с силой бросает телефон на кровать. Мне удивительно везет, потому что в меня он не попадает. Впечатывается в матрас в десяти сантиметрах от моей правой ноги.
А затем Алекс падает на кровать. Глаза лезут из орбит. И не только из-за того, что его затылок с шумом стукается о мою коленную чашечку, и это… больно.
Алекс наконец-то меня замечает.
— Э-м-м-м, — высказывается он, не шевелясь и впиваясь янтарными глазами в мое обалдевшее лицо.
Я его понимаю. В такой странной комичной ситуации сложно сказать что-то более подходящее. Разве что…
То, что я произношу, выскакивает изо рта само со себе, я этого не планировала и уж точно не подгадывала такой вот момент.
— Я тебя люблю.