Чем больше маэстро Ленар знакомился с материалами, собранными на Земле, тем больше его охватывало чувство справедливого негодования на гусиное высокомерие обер-камергера. Как можно было проморгать такую очевидную вещь, а именно, что мещане с радостью ухватятся за иноземное поветрие, что им как нельзя кстати придётся мода на особенный язык! Впрочем, о чём тут говорить, когда этот породистый господин естественным образом не мог себе и представить, чем живут выходцы из глубинки, как им неприятно осознавать свою ущербность перед потомственными горожанами. Да-а, господин Наома знал, куда нужно ударить, знал, на кого можно опереться, и исполнителя нашёл самого что ни на есть подходящего. А как не подходящего, когда именно раса Парвуса отличалась максимальной беспринципностью по отношению к другим народам, свято веря в свою исключительность.
Как не ему, подчинить себе помыслы вчерашних крестьян. Переехав в город, бывшие крестьяне отчаянно завидовали представителям старых фамилий, отлично понимая, что никогда не смогут занять их место. Ну, за исключением, разве что, поголовного истребления. Ведь низвержение старых богов и есть основа любой революции. Разве не так? Но, здесь-то, здесь! Что за ерунда? Это всего лишь слова, и такой крюшон! Крюшон? Конечно, угу. Но ведь именно из этих самых слов и состоит вся наша жизнь! Мы ими думаем, извините, а как человек думает, так и поступает. К примеру, если родная речь принижается в угоду иностранной, то человек перестаёт гордиться своим происхождением. А как иначе? Конечно, так! Или взять структуру речи, ну, если нет в ней такой штуки, как мгновенное спряжение и склонение слов, то и человек слегка туповатый, а уж о пластичности ума и говорить не приходиться, навыка нет-с, готовые конструкции в голове. Ещё, и характер у этого индивида вздорный, только через принуждение и никак иначе не умеет добиваться своего. О согласии и речи нет. В согласовании слов не упражнялся. Опять нет навыка. Но ведь какое счастье – произносить условности! Чистый наркотик!
Ленар взял в руки ещё один доклад от агента ЦКа с названием Прошлые обиды и хмыкнул от впечатления:
Очарованные образами из кинематографа люди научились широко улыбаться без всякого на то повода. Казалось бы, что плохого в улыбке, если не знать её истиной природы, если не знать, что, на самом деле, это проявление враждебности у приматов, что демонстрация зубов, это предупреждение не подходить, что человек испытывает чувство защищённости, когда смеётся. Вот вам и радость, господа! У молодых людей обнаружилась привычка улыбаться, когда им что-то не нравится. Да чего же плохого, скажет любой, хорошо что не кусаются. Да оттого и плохо, что врут, что, на самом деле, ничего хорошего нет в этой фальшивой гримасе. Отвернись, и укусят без зазрения совести. В детстве этому ребёнку не уделяли настоящего внимания, вот он и научился выражать родителям свои чувства подобным образом. Сам себя удовлетворял, так сказать. Улыбнулся, а на самом деле гадость думает.
– Да-а, – протянул Ленар, – Прошлые обиды? Однако!
– Что-что, – немедленно отреагировал Гектор, – драники не понравились?
– Ты о чём сейчас вообще? – рассеянно спросил маэстро, отрываясь от своих размышлений.
– О драниках? О чём же ещё?
– Гектор, ты меня иногда поражаешь. Тут такие дела творятся, а ты о каких-то блинах?
– Вот видите, вы даже и не заметили, что это драники. Очень плохой признак. Это переутомление. Вам надо поспать.
– У тебя непроизвольно включилась медицинская сестра?
– Обижаете, маэстро, ветеринара, – мигнул окуляром на лбу Гектор.
– Вечный космос, совсем забыл про твой дефект.
– Можете не извиняться, а поспать нужно.
– Откуда взял, что извиняюсь?
– У меня в программе распознавания речи записано, что когда человек говорить о забывчивости, то просит прощения у робота.
– А программисты-то с юмором были.
– В корпорации Айти 07 работают специалисты самого высокого уровня.
– И ты наглядное тому подтверждение?
– Я вас иногда не понимаю: то я с дефектом, то вообще шедевр, – робот приглушил свет маски, чтобы подчеркнуть свою скромность.
– Браво! Иного и не ожидал. Послушай, Гектор, а ты умеешь улыбаться? – поинтересовался Ленар с озабоченным видом.
– Конструкцией не предусмотрено, но если хотите, то могу обратиться в сервисный центр, и сделают.
– Нет-нет, этого ещё не хватало. Драники, кстати, очень даже что и ничего получились.
– Вы меня хвалите? Это плохой признак. Значит, точно, переутомились.
– Ты вот что, Гектор, отключись на время, мне подумать нужно.
– На сколько?
– Экий ты, железяка! На пять часов и сорок две секунды.
Робот покорно встал к стене кают-компании и замер, включив на шлеме зелёные цифры обратного отсчёта. В иллюминаторе медленно ворчал своими ураганами Юпитер. Мощные потоки аммиака неслись над экватором со скоростью 100 м/с, но отсюда, с поверхности спутника Каллисто, они представлялись не более чем разноцветными полосами с неровными краями. Огромный красный глаз антициклона топырился в космос, словно искал ответа на давно мучивший его вопрос.
– Вот же угораздило! – воскликнул Ленар.
Он не мог понять, зачем разводить политесы, когда нет в этом никакой необходимости, и отчего эти самые земляне с таким восторгом уткнулись в пошлые реверансы. Как не понятно, что стоит только начать играть в условности, ну в эти самые чужеродные слова, так и всё можно переделать. Тогда и зло можно назвать как угодно, – жизнью, к примеру. Любое враньё предстанет в новых одеждах, оттого что нужно сначала разузнать, а что это сейчас значит. Гражданин уже не может полагаться на общие ценности, он не может быть свободным, оттого что смыслы назначает не он, а некто, находящийся по ту сторону телевизионного экрана. Ложь, тысячу раз повторённая, становиться правдой мгновенно, а правда превращается в досадную нелепость. Страх оказаться вне новых слов делает человека крайне зависимым в своих суждениях, он начинает подстраиваться под мнение окружающих, он становится управляемым. А как не управляемым, когда, лишившись веры в общую справедливость, он начинает заботиться только о себе любимом. Один он всем без нужды. Разве себялюбец, кому нужен, кроме себя самого? Но ведь именно это предлагается через новый словарь!
– А прав Герман, только война заставит народы обратиться к своим настоящим ценностям, отбросив навязанный неизвестно кем словарь! О чём я говорю, конечно, известно.
– Парвус, кто же ещё, во всём повинен. Только он смог, презрев интересы человечества, поверить этому эгоисту Наоме! – произнёс Ленар, обращаясь к пламенному оку антициклона.
Тем временем Гектор со всё возрастающей тревогой наблюдал за своим хозяином. А как было не беспокоиться, когда заговариваться стал? С Юпитером спорит через иллюминатор. Виданное дело! Мог бы микрофон включить, а то прямо так, словно и нет у яхты звукоизоляции. Ещё это проклятый таймер зачем-то включил? Нет, ну ладно часы назначил, здесь всё понятно, но секунды зачем, целых сорок две? Нужно что-то делать, подумал Гектор. Он отлично знал, что робот с дефективным позитронным мозгом никому не нужен. Некстати вспомнил, как испачкал конфитюром спину марсианскому роботу Фараону, потом, как сверлил череп Семёна. Здесь вообще нарушение первого закона роботехники:
Робот не может причинить вред человеку или своим бездействием допустить, чтобы человеку был причинён вред.
А он чип из мозга вынул. Гектор испытал чувство гордости за себя. Всё-таки не каждый камердинер может оперировать человека, используя в качестве руководства справочник ветеринара. Перед продажей обязательно произведут диагностику и всё, переплавка обеспечена, пришёл к неутешительному выводу робот. Чтобы обратить на себя внимание, он несколько раз включил и выключил гидравлический насос. Маэстро стоял, словно истукан, уставившись в иллюминатор. Пришлось включить двигатель на нейтральной передаче. Гектор знал, что маэстро не любит этот звук. Но что не сделаешь ради спасения общественно-полезного робота?
После бульканья тормозной жидкости среди привычных звуков корабля раздался металлический визг. Ленар поморщился. Он давно собирался заменить пробуксовывающую корзину сцепления, но постоянно забывал. Постучав по металлической голове камердинера фамильным перстнем с чёрным алмазом, спросил:
– Ты куда собрался?
– Я ничего. Пока время есть, решил сцепление проверить.
– Проверил?
– Плохо схватывает.
– Ну-ка пройдись.
– Не могу. Пять часов и сорок две секунды ещё не закончились. Стою жду.
– Чего?
– Когда таймер выключится.
– А раньше что мешает?
– Приказ.
– А сейчас что, не приказ?
– Конфликт команд. Я вас не понимаю. Нарушена последовательность: сначала должно пройти пять часов и сорок две секунды, а потом можно идти.
– Лампы выверну.
– Чё сразу лампы? Я, может, о ваших мозгах беспокоюсь.
– Что не так?
– С Юпитером разговариваете через стекло. Давайте динамики включу?
– Широкополосные?
– У нас только плазменные. Включить?
– Скажи мне, пожалуйста, справедливость бывает доброй?
– Конечно.
– А злой?
– Конечно.
– У тебя конфликта команд не наблюдается?
– Нет.
– Странно. Я уже подумал, что я один такой. Оказывается, нет. У меня в компании робот имеется.
– Товарищ Ленар, вы должны беречь своё имущество.
– Какое?
– Меня. Если с вами что-то случится, то меня точно утилизируют. Кому я нужен с дефектом?
– Отлично! Я в компании с сумасшедшим роботом рассуждаю о судьбах человечества, – воскликнул маэстро, обращаясь к Юпитеру.
– Динамики? – напомнил своё предложение Гектор.
– Ферапонта. Летим на Ганимед, нужно забрать товарища.
В голову маэстро вдруг пришла идея, что испорченный насквозь философией Наомы бывший секретарь может посоветовать что-нибуть стоящее. Он не был ещё окончательно уверен, что земляне нуждаются в войне.
– Могу сочинить чай со зверобоем? – предложил Гектор.
Вскоре на столе дымился чайник.
– Что-то слишком крепкий, – упрекнул Ленар, отпив глоток.
– Всё по рецепту. Новый заварить?
Про крепость робот отлично знал. Зверобой успокаивает нервную систему. Ну для эффекта чабреца добавил. О нервах маэстро требовалось беспокоиться. Всё на нём держится. Про чабрец решил не говорить – вдруг передумает. А так может и выпить. До Ганимеда нужно ещё добраться.
«Выспится и полетим. Мир не развалиться за пять часов и сорок две секунды», – решил робот, поворачивая рычаг подачи кислорода в кают-компании. Маэстро должен был как следует выспаться.
– И всё-таки, зачем он придумал эти загадочные сорок две секунды? – хриплым шёпотом спросил робот у Юпитера, но ответа не услышал. Кроваво-красный глаз антициклона успел переместиться и теперь смотрел совсем в другую сторону, не на Каллисто уж это точно.
Глава 31 Выход найден https://dzen.ru/a/Z_YZdAN-eG1f1xTV
Глава 33 Эффект бабочки https://dzen.ru/a/aAHivvmQPTeFpLp7
Скачать и слушать можно здесь: https://litmarket.ru/books/most-magellana
#антиутопия #фантастика #стимпанк #гиперпанк #алексвикберг #приключения #авантюры